Страница 3 из 29
– О, Генри, молодец! Познакомься с мисс Уиттакер.
Казалось, Эмми по какой-то причине намеренно подчеркнула фамилию. Господи, подумал Генри, наверное, это кто-то, кого я должен знать. Девушка улыбнулась подошедшему лучезарной улыбкой и сказала:
– Как-то по-дурацки звучит: «мисс Уиттакер». Пожалуйста, зовите меня просто Каро.
Тиббет ответил: «Буду счастлив» и протянул Эмми ее скотч. Спустя минуту, вырвавшись из давки, царившей возле барной стойки, появился красивый молодой блондин, нагруженный бокалами и бутылками. Каро засуетилась, представляя всех друг другу:
– Это милый Роджер… то есть Роджер Стейнз, умопомрачительный лыжник, который посрамит всех… да, посрамит… а это – Генри и Эмми Тиббеты, и они тоже направляются в «Белла Висту»… то есть в тот же самый отель… ну не счастливое ли это совпадение, Роджер дорогой?
Потом прибыл «дорогой Джимми» со своим набором бестаможенной выпивки, и вечеринка завертелась, между тем как серые морские мили проплывали под килем и чайки целеустремленно кружили над бурлящей струей в кильватере корабля.
В Кале пришлось преодолеть толчею носильщиков, весьма поверхностный таможенный досмотр, длиннющий марш по пристани – и наконец все пятеро путешественников водворились в вагон Е6 сверкающего железнодорожного состава; на вагоне, ближе к тамбурам для курения, красовались эффектные таблички «Особый лыжно-спортивный». Ручная кладь была аккуратно уложена на полку над дверью, и первая бутылка бренди откупорена рукой Джимми. Огромный поезд издал шипящий выдох и плавно отошел от станции, взяв курс на юг.
– Ну вот, – сказал молодой Пассденделл, – это наш дом до завтрашнего дня. Давайте выпьем.
Франция, оставаясь позади, проплывала мимо окон в уже сгущавшихся сумерках. Генри разгадывал свой кроссворд, Эмми дремала; Джимми очередной раз прикладывался к бутылке; Каро читала журнал, а Роджер задумчиво смотрел в окно; его безупречный профиль портило лишь угрюмое выражение лица, свидетельствующее о дурном настроении. Маленький человечек в кожаной безрукавке, с красной повязкой на рукаве, на которой желтыми нитками было вышито «Ски-спортс, Лтд.», просунул голову в купе.
– Я – Эдвард, ваш проводник, – сообщил он жизнерадостно, моргая сквозь очки с толстыми линзами. – Если что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне.
– Хотите бренди? – предложил Джимми.
Эдвард нервно хихикнул, отказался и удалился. Было слышно, как он открывает дверь соседнего купе.
– Я – Эдвард, ваш проводник. Если что-нибудь понадобится…
– Разумеется, понадобится, любезный. – Мощный голос миссис Бакфаст с легкостью перекрыл ритмичный стук колес. Даже когда Эдвард зашел в купе и плотно закрыл за собой дверь, этот недовольный рокочущий голос был хорошо различим.
Несколько минут спустя Каро встала, вышла в коридор и, облокотившись на поручень под окном, стала смотреть на темнеющие поля, освещенные окна фермерских домов, крохотные станционные здания, проносившиеся мимо и безжалостно отбрасываемые в прошлое ненасытным, пожирающим мили монстром, частью которого они сейчас были.
Когда Каро выходила из купе, Эмми открыла глаза, посмотрела ей вслед и снова уютно устроилась подремать. Роджер Стейнз тоже поднялся из своего углового кресла, вышел в коридор и с грохотом закрыл за собой дверь. Сквозь дверное стекло Генри видел две стоявшие рядом невыразительные спины, раскачивавшиеся в такт движению поезда: Стейнз что-то настойчиво говорил, Каро едва-едва ему отвечала. О чем они беседовали, Тиббет не слышал.
В пять часов в вагоне неожиданно включилось освещение, а в половине седьмого в конце коридора весело зазвенел колокольчик, зазывающий первую смену на ужин. Джимми сверился со своим билетом и обнаружил, что он как раз ужинает в первую смену; прихватив с собой Роджера и Каро, теперь расслабленно прислонившихся к двери купе, курящих и праздно болтающих друг с другом, он повел приятелей по коридору в вагон-ресторан. По дороге они громко переговаривались.
После их ухода стало очень тихо и пусто. Генри встал, аккуратно закрыл дверь и сказал:
– Роджер Стейнз… Никак не могу припомнить…
– А я вспомнила, где видела его фотографию, – в «Татлере», – пояснила Эмми. – Его там называли «мечтой дебютанток». Смотри…
И взяла журнал, оставленный Каро на своем сиденье. Он был открыт на одной из тех страниц, где рассказывалось о ночной жизни Лондона; на снимке Роджер и Каро чокались бокалами шампанского. «Мисс Кэролайн Уиттакер, очаровательная дочь сэра Чарлза и леди Уиттакер, со своим частым спутником, мистером Роджером Стейнзом, веселятся и пьют шампанское в одном из аристократических залов», – сообщала подпись к фотографии. Генри не меньше минуты задумчиво смотрел на снимок, потом снова произнес:
– Никак не могу припомнить… Раньше. Чуточку раньше…
– Господи, как я проголодалась, – сказала Эмми. – Хочешь печенье?
Поезд стремительно приближался к швейцарской границе.
Ужиная в третью смену, Тиббеты оказались за столиком с полковником и миссис Бакфаст. Последняя, имея кучу времени, чтобы сделать фарш из бедняги Эдварда, пребывала в сравнительно хорошем расположении духа и согласилась выпить бокал сотерна под рыбу; она даже объявила ужин съедобным. Ободренный таким непривычным смирением, полковник разговорился за кофе.
– Вы впервые едете кататься на лыжах? – спросил он; его гладкое красное лицо излучало любезность.
– Да, боюсь, я совершенный новичок, – ответил Генри. – А вот моя жена уже бывала на зимних курортах и каталась.
– Всего два раза, – вставила Эмми. – Лыжница я никакая.
– Это лучший в мире вид спорта, – сообщил полковник и воинственно огляделся, словно ожидая возражений. Миссис Бакфаст хмыкнула, но промолчала.
– Моя супруга не катается, – доверительно сообщил Бакфаст. – Ее занятия спортом заключаются в том, чтобы из года в год сопровождать меня. Я это ценю. Разумеется, я бы понял, если бы она захотела остаться дома и отпустила меня одного…
В его голосе послышалась мечтательная интонация.
– Горный воздух мне полезен, – решительно пресекла полковника жена. – У меня есть свои способы проводить время. Было бы несправедливо с моей стороны отпускать бедного Артура в такую поездку в полном одиночестве.
– Я всегда говорил тебе… – начал было Артур, но супруга оборвала его, попросив передать ей сахар таким тоном, что любая дальнейшая дискуссия казалась немыслимой. После короткой паузы полковник сделал вторую попытку завязать разговор.
– Вы прежде бывали в Санта-Кьяре?
– Нет.
– Интересно, что вас в ней привлекло, если вы не являетесь страстным лыжником? Это место не всякому придется по душе – отель совершенно обособлен, лепится к верхней площадке канатной дороги. После наступления темноты, знаете ли, даже в деревню никак не спуститься.
– Нам сказали, что катание на горных лыжах – это чудесно, – ответила Эмми. – К тому же мы больше всего хотели побыть именно в тихом, уединенном месте.
– Тогда вы выбрали то, что надо, – кисло заметила миссис Бакфаст. – Рискну предположить, – продолжила она с плохо скрываемым любопытством, – что ваш муж очень много работает. Вероятно, его работа требует большой отдачи сил.
– Не больше, чем работа любого другого делового человека, – отозвался Генри. – Весь вопрос – в темпераменте, полагаю. Мы всегда предпочитаем тихий отдых, вдали от проторенных дорог.
– Значит, вы бизнесмен, если я правильно поняла? Как интересно. Вы работаете в Сити?
– Не совсем, – уклончиво ответил инспектор. – Я работаю в Вестминстере.
Миссис Бакфаст, недовольная тем, что ее попытка выведать профессию Генри не достигла цели, продолжила:
– В этом году в Санта-Кьяру направляется весьма избранное общество. Кэролайн Уиттакер, в честь которой в прошлом году устраивался грандиозный бал в «Клэридже», и достопочтенный Джимми Пассденделл, – ее голос упал чуть ли не до шепота, – сын лорда Рейвна, знаете ли. Немного необузданный, но милый… очень милый…