Страница 3 из 45
Юрьевский вдруг подошёл ближе, отобрал у меня бутылку. Я думала, с концами. Но нет — налил себе во второй стаканчик немного коньяка и чуть пригубил, внимательно меня разглядывая.
— У вас что-то случилось.
Я даже не поняла, вопрос это или утверждение.
Отсалютовала боссу пластиковой посудиной, ухмыльнулась и ответила:
— Кэп! Это, как говорится, и ежу ясно. А у вас-то мозгов должно быть побольше, чем у ежа.
Генеральный поперхнулся, и я совсем неделикатно хлопнула его ладонью по спине.
— Осторожнее! А то я искусственное дыхание делать не умею.
— Зато вы умеете хамить.
— Поклёп, причём наглый. Я просто не совсем в трезвом уме. И потом, вы меня всё равно уже уволили. Так что могу делать, чего мне вздумается. Хочу халву ем, хочу коньяк пью*.
(*Искажённая цитата из фильма «Девчата»: «Хочу халву ем, хочу пряники».)
— Халву? — Юрьевский оглядел мой образцово-показательный чистый стол. Если не считать бутылки, конечно. — А у вас есть халва?
— Нету. У меня ничего нету. Только коньяк. Ещё налить?
— Ну налейте.
Я налила себе и ему. Выпили, не чокаясь.
— И чего у вас случилось?
Я дёрнула губой.
— Командировка у меня на день раньше кончилась. Знаете, как в анекдоте. Пришёл муж, а у жены любовник. В шкафу или на балконе. Вот у меня почти то же самое. Только не на балконе, а на диване… и моя родная сестра.
Я налила и выпила опять. Юрьевский молчал, и я продолжила:
— Мы ведь пять лет с ним вместе. Я даже не думала… А Сашка раньше с нами жила. Три года назад я ей квартиру… Да, квартиру. И почему они туда не поехали, зачем у нас?
— Не планировали. Сорвались, — сказал генеральный каким-то бесцветным голосом.
— Может быть. Не знаю, чего теперь делать.
— Ну конкретно сейчас вы занимаетесь тем, что гробите свою печень.
— Да, — вздохнула я. — Но разве о печени думаешь, когда тебе сердце разбили и душу вынули? Какая уж тут печень. Вы ещё скажите — селезёнка. Или желчный пузырь. Или вообще кишечник.
Юрьевский невнятно хмыкнул.
— У меня и нет никого, кроме них. А теперь получается, что и их тоже нет.
Я налила ещё. Себе и ему. Босс слушал молча.
— Выбежала из дома и подумала — может, мне тоже… изменить ему? Представляете, всерьёз о таком думала.
— Представляю.
— Ну вот. А потом поняла, что мне это совсем непросто. И раньше было нелегко, а сейчас подавно. Поэтому купила коньяк… и сюда приехала. Некуда больше. — Я сделала ещё глоток, поморщилась. — Нет, не выйдет из меня алконавта. Треть бутылки даже не уговорила, слабачка.
— Больше и не надо. А то вы потом ничего не вспомните.
— Так может, и хорошо? — я повернулась к боссу и чуть не расплескала оставшийся коньяк из стаканчика. — Выпил и забыл. Как лекарство.
— Увы, — он вдруг улыбнулся, и я поймала себя на не очень трезвой мысли, что у нашего генерального очень милая улыбка. — От лекарств не бывает похмелья.
И вообще Юрьевский красивый мужик. Правда, ему уже за сорок, но зато какой статный… И волосы эти тёмные, до плеч, и глаза — серые, как сталь… И седая прядь… Ах, романтично.
— Вы чего на меня так смотрите? — спросил генеральный с подозрением, и я засмеялась.
Мне даже неловко не было, когда я ответила:
— Просто поняла, что с вами, пожалуй, изменила бы мужу. Вы такой… как из книжки. Романтичный злодей. Плохой мальчик. Девочки таких всегда любят.
— Боюсь, изменять со мной — не очень удачная идея, — сказал Юрьевский бесстрастно.
— Идея как идея, — я пожала плечами. — Не хуже и не лучше любой другой идеи, которая может прийти в пьяную голову. Тут дело в вас.
— Во мне? — он недоуменно нахмурился.
— В вас, ага. Хрен вы на меня польститесь.
— Это ещё почему?
Я задумалась.
— Ну… я пьяная.
— Я тоже сейчас не особо трезвый.
— Ну… я ваш сотрудник.
— Я вас только что уволил.
— Ну… я мелкая.
Он на секунду задумался.
— Приподниму. Или на стол посажу. Поправимо.
— Ну… я вряд ли покажусь вам симпатичной настолько, чтобы…
— Вы вполне симпатичная, — сказал Юрьевский, ещё раз оглядев меня всю. — Не вижу никакого криминала. Руки, ноги, голова. Думаю, что хвоста у вас нет и между ног всё как положено.
Тут уже задумалась я.
— Так вы… это… ну…
— Чего?
Мне показалось, или он издевается?
— Ну вы… это… предлагаете…
— Да-да?
— Ну… того самого… с вами?
— Так вы же сами хотели, — пожал плечами генеральный. — И мужу измените, и не противно. Но я ведь говорил — это плохая идея. Только вот не потому, что вы перечислили.
— Да? А почему? Вы женаты?
— Нет.
— Вы гей?
Юрьевский даже вздрогнул.
— Упаси боже. Нет.
— Хм. — Я задумалась. — У вас есть какие-то особенные пристрастия? Ремни, плётки, фаллоим…
— Так, стоп. Дело не в этом. Я просто не нежный любовник. И не могу гарантировать, что вы получите удовольствие от секса со мной. Поэтому… лучше поискать кого-то другого.
Господи, Светка.
Девять вечера, в офисе темно хоть глаз выколи, и ты стоишь возле своего письменного стола и всерьёз обсуждаешь с генеральным директором вопрос о совместном интиме.
Сегодня магнитные бури, не иначе…
— И где искать-то? Тут больше нет никого. Поэтому… я согласна.
— Согласны? — повторил Юрьевский будто бы по слогам.
— Ну… да. Если вы, конечно, не шутили. Можете меня… э-э-э… поиметь. Трахнуть. Или как вы там это называете.
Он слегка нахмурился.
— Слушайте, я же объяснил… вам вряд ли это будет приятно.
— Да почему? Вы насилуете женщин?
— Нет.
— Тогда почему?
Генеральный вздохнул, закатил глаза.
— Ладно, проще показать. Пойдёмте.
И зашагал к своему кабинету.
— Коньяк брать? — крикнула я ему вслед.
Юрьевский остановился, немного подумал.
— Берите. И стаканчики тоже.
— Это само собой.
В кабинете было темно, ещё темнее, чем в остальном офисе. Генеральный, кажется, собрался зажечь свет, но я рявкнула:
— Вы что, с ума сошли? Шестнадцатый этаж и напротив куча домов. Нас же увидят!
— Стесняетесь? — он, кажется, улыбнулся.
— Нет. Но в таких случаях — да.
Он кивнул, подошёл ко мне вплотную, отобрал коньяк и стаканчики, поставил их на свой стол.
Где-то глубоко внутри меня — наверное, в печени или селезёнке — билась трезвая Света. Она истошно вопила, что нужно срочно уносить ноги.
Но пьяным, как известно, все океаны по колено…
— Раздевайтесь.
Я глупо захлопала глазами.
— Э-э-э… Не поняла…
— Чего тут непонятного? Раздевайтесь полностью. Я люблю брать голых женщин.
Я на миг опешила от подобного требования.
— Что, уже передумали? — в его голосе слышалось ехидство.
— Не дождётесь, — покачала головой я… и начала раздеваться.
Может быть, это случилось, потому что я была пьяная. Не знаю. Но когда я постепенно снимала с себя каждый элемент одежды, а Юрьевский просто стоял рядом и смотрел… в общем, я никогда в жизни так не возбуждалась.
Хотя он ничего не говорил. Не трогал. Просто смотрел.
— Неплохо, — кивнул, когда я сняла с себя последнее, что оставалось — трусы. — Повернитесь.