Страница 10 из 45
Я не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла, почувствовала, что начинаю краснеть. Не знаю даже, от злости или от смущения.
— А вы молчите. Только сопите в ухо.
— Да, я не очень разговорчивый, — согласился Юрьевский. — И совсем не люблю разные нежности. Но вам всё равно понравилось.
От возмущения я надулась, как рыба-мяч.
— Максим Иванович, — процедила я, косясь на панель с кнопками. — А вы понимаете, что нас могут услышать?!
— Могут, — он пожал плечами. — Ну и что? Я не женат, вы теперь тоже почти не замужем. Чего стесняться?
Офигеть. Я даже с ответом не нашлась.
Попыхтела немного, а потом сказала:
— Совести у вас нет.
— Нет, — согласился Юрьевский. — И я по ней даже не скучаю. Лишняя деталь. А вы всегда носите красное? Красное платье, теперь красный свитер…
— Не всегда. Но часто. Красный цвет… делает меня ярче. Я по жизни бледновата, а как одену красное — так вроде и ничего.
— Бледноваты? — переспросил он, изучая моё лицо, и я пояснила:
— Не в смысле цвета кожи. У меня не запоминающаяся внешность. Не яркая, не вызывающая. Понимаете?
Юрьевский помолчал немного, глядя на мою мордашку. Потом взгляд его пополз вниз — к груди, животу, бёдрам… весьма откровенный взгляд.
Как он умудряется быть таким пошляком, даже ничего не говоря?! Как?!
— Это полный бред, — вдруг заключил генеральный, и я даже кашлянула. — Вы очень привлекательны. А задница у вас так вообще обалденная.
Я вновь кашлянула, посмотрела на панель с кнопками. Панель молчала.
Хоть бы этого никто не слышал…
— И грудки аппетитные. Я такие как раз и люблю. Небольшие, остренькие.
Всё. Цветом я сравнялась со свитером.
— Прекратите, я вас умоляю!
— Я предпочитаю, чтобы меня умоляли в другом месте, — сказал Юрьевский насмешливо. — И не шипели, как змея, а кричали.
— Вы специально?!
— Как вы догадливы, — теперь в его голосе насмешка чувствовалась ещё больше. — Иначе вас не расшевелишь. Лицо невозмутимое, глаза заплаканные. Вы чего, ревели полночи?
— Не ваше дело, — буркнула я.
— Моё-моё. Доведёте себя, кто будет доделывать проект для американцев?
— Дед Пихто и бабка с пистолетом, — огрызнулась я.
— Дед Пихто — это вы, как я понимаю, про меня, — выдал генеральный очередную пошлость. — А бабка с пистолетом — это кто? Мишин, что ли? Он, скорее, папка. И не с пистолетом, а с целым ружьём.
— А вы видели?
Он не понял. Жаааль. Ничего, сейчас я объясню.
— Что видел?
— Ружьё его. Он, чего, снимал штаны и показывал его вам?
Юрьевский несколько секунд смотрел на меня, а потом фыркнул.
— А вы умеете пошлить. Надо же.
— А с вами по-другому нельзя. Знаете, как со строителями надо матом разговаривать, так и с вами — пошлостями. Иначе вы зачахнете, как цветок без компоста.
Генеральный, кажется, хотел что-то ответить, но не успел.
Лифт вдруг рухнул вниз.
Именно так — рухнул. Не поехал, а сорвался.
Я взвизгнула… и почти запрыгнула на Юрьевского. Обхватила руками всего-всего, прижалась… хорошо хоть ногами не стала обхватывать.
— Что за **аная х**ня? — завопил он, обнимая меня крепче.
И тут лифт резко остановился. Настолько резко, что у меня закружилась голова и зашумело в ушах. И мы с генеральным упали на пол, как бутерброд с маслом падает со стола — то бишь, маслом вниз. Маслом, разумеется, оказалась я.
А Юрьевский грохнулся сверху, зашипел — явно ушиб себе что-то, — поднял голову…
Конечно, по закону подлости двери лифта разъехались именно в этот момент. И мы с генеральным смогли лицезреть толпу совершенно охреневших людей, которые пялились на нас так, будто увидели внутри кабинки слона. Розового.
— Э-э-э… — протянул какой-то парень из толпы. Кто-то хихикнул, и я уже ждала пошлого комментария, но не дождалась — Юрьевский подхватил меня под руки, поставил на ноги и буквально вынес прочь из этого взбесившегося лифта.
— Так и клаустрофобию недолго подхватить, — пробурчал он, останавливаясь неподалеку и отряхивая брюки. — Вы в порядке?
— Кажется, — ответила я чуть охрипшим голосом. — Только попу отшибла немного. И голос сорвала.
— Да, визжали вы знатно, — согласился генеральный. — Я почти оглох.
— Почти не считается.
Он усмехнулся.
— Согласен. Вы куда пойдёте обедать?
— В столовую нашу, которая внизу, где вход в парковку, — сказала я удивлённо. — А что?
— Я с вами. Что-то после этих застреваний и падений мне резко расхотелось есть. Может, посмотрю на вас — и захочу.
Я нахмурилась.
— Лучше не надо. Будете пошлости говорить, испортите аппетит уже мне.
— Не буду. На сегодня пошлостей достаточно. И не спорьте. Нам с вами предстоит ещё один лифт на пути в столовую, и кто будет вас спасать, если он застрянет?
Я подумала и предположила:
— Дед Пихто и бабка с пистолетом?
Юрьевский засмеялся вполне по-доброму.
Вот умеет же быть нормальным, когда захочет…
Чуть позже, в столовой, генеральный тоже вёл себя нормально. Не пошлил, спокойно ел, спрашивал что-то по текущим и прошлым проектам. И лифты больше не застревали, так что в офис мы вернулись сытые и спокойные.
Странно, но вечером в этот день мне было действительно чуть легче. То ли на меня так подействовали издевки Юрьевского, то ли я просто начала отходить. Не знаю. Но на выпивку не тянуло. Я накачала себе книжек в читалку и уселась на диван, вдруг ощутив кайф от того, что никого не нужно кормить и обхаживать после тяжёлого рабочего дня. Пусть этим теперь Сашка занимается.
Сашка. Надо же, как всё обернулось. Когда наши родители погибли в авиакатастрофе, я все пороги оббегала, чтобы на сестру опеку оформить. И работала как вол, лишь бы у неё всё было.
У неё всё и было. Абсолютно всё… кроме Андрея. А вот у меня, наоборот, ничего не было. Только он. И Сашка решила, что и быть не должно… Всё ей, всё. И его тоже.
Глупая ты, сестрёнка. Впрочем, я тоже не особо умная. Надо было тебя по-другому воспитывать… А я любила и баловала. Лишь бы тебе не было так же тяжело, как и мне.
Никогда не понимала фразу «благими намерениями вымощена дорога в ад». Теперь понимаю. Хочешь как лучше, а получаешь… нечто совсем другое.
Странно, что Саша до сих пор мне не позвонила и не пришла. Настолько мучает совесть? Или не совесть, а ранний токсикоз?
Впрочем… чем дольше она не приходит — тем лучше. По правде говоря, я совсем не хотела её видеть…
Ревность — великая сила.
Я никогда не ревновала Андрея. Ни разу в жизни. Он, конечно, и повода не давал…
Тогда с какого рожна я ревную Юрьевского?!
Да ещё и до звёздочек в глазах и шума в ушах.
И даже не говори мне, Светка, что это коньяк виноват! Хватит уже оправдываться!
А началось всё с того, что по офису примерно в двенадцать часов дня прошагала девушка, которую раньше я у нас никогда не видела. Остановилась возле моего стола в явной растерянности, улыбнулась и спросила:
— Простите, а где здесь приёмная генерального директора? Была же у вас, но так давно, что никак не могу вспомнить…
Мне сразу же захотелось улыбнуться ей в ответ. Бывают такие люди — со светлой, лёгкой аурой. Видишь и понимаешь — хороший человек.