Никогда Никогда

Надеваю ремешок на шею и опускаю камеру себе на грудь, следуя за Чарли на кухню. Она шагает очень целенаправленно. Я пришел к выводу, что у всего, что она делает, есть своя цель. Она не тратит времени попусту. Каждый ее шаг спланирован заранее. Каждое слово тщательно продумано. На что бы ни был направлен ее взгляд, она сосредоточивается на этом всеми силами, будто одними глазами может определить вкус, запах, звучание и текстуру предмета. А смотрит она на них только в том случае, если на то есть повод. Забудьте про пол, занавески, фотографии в коридоре, на которых меня нет. Чарли не обращает внимания на вещи, которые для нее бесполезны.

Именно поэтому я иду за ней, когда она направляется на кухню. Не знаю, правда, какова ее цель на сей раз… Либо вытрясти информацию из домохозяйки, либо поесть.

Чарли садится за огромный стол, отодвигает соседний стул и хлопает по нему, не глядя на меня. Я сажусь и ставлю перед собой фотоаппарат. Она кладет рюкзачок на столешницу и начинает открывать его.

– Эзра, я умираю с голоду. У вас есть что-нибудь из еды?

Я полностью поворачиваюсь к ней, но кажется, будто мой желудок вывалился куда-то на пол. Откуда она знает ее имя?

Чарли быстро качает головой.

– Расслабься, – шипит она. – Оно написано прямо здесь. – Чарли указывает на записку – список покупок, – лежащую перед нами. Это именной розовый блокнот с котятами внизу страницы. Вверху же написано: «Вещи, которые Эзре нужны прямо сеймяус».

Женщина закрывает ящик и поворачивается к Чарли:

– Что, аппетит нагнали, пока были наверху? Если вы не в курсе, в школе тоже подают обед, на котором вы должны присутствовать прямо сейчас.

– В смысле, сеймяус? – говорю я, не подумав. Чарли разражается смехом, и я следую ее примеру. Такое впечатление, будто кто-то наконец впустил воздух в комнату. Эзре шутка приходится не по вкусу, и она закатывает глаза. Интересно, был ли я веселым раньше? Я тоже улыбаюсь, потому что тот факт, что женщина не удивилась обращению к себе по имени, означает правоту Чарли.

Провожу рукой по затылку девушки. Она вздрагивает при касании, но тут же расслабляется, поняв, что это всего лишь часть игры. Мы влюблены, Чарли. Помнишь?

– Чарли плохо себя чувствовала. Я привез ее подремать, но она сегодня ничего не ела. – Улыбаюсь Эзре: – У тебя есть что-нибудь, чтобы моей девочке стало лучше? Суп или крекеры?

Выражение ее лица смягчается при проявлении знаков внимания. Эзра берет полотенце и закидывает себе на плечо.

– Вот что я тебе скажу, Чар. Как насчет моего фирменного сыра на гриле? Ты любила его раньше, когда приходила к нам в гости.

Мои руки замирают на ее шее. Раньше, когда приходила в гости? Мы переглядываемся, новые вопросы затуманивают наши глаза. Чарли кивает:

– Спасибо, Эзра.

Та закрывает холодильник бедром и начинает выкладывать продукты на столешнице. Масло. Майонез. Хлеб. Сыр. Еще сыр. Пармезан. Она ставит сковородку на плиту и зажигает конфорку.

– Тебе тоже приготовлю, Сайлас. Наверное, ты перенял что-то от Чарли, поскольку мы не готовили вместе с тех пор, как ты вырос. – Она хмыкает после своего комментария.

– Это почему?

Чарли пинает меня по ноге и прищуривается. Не стоило спрашивать.

Эзра отрезает кусочек масла ножом и размазывает его по хлебу.

– О, ну, знаешь. – Женщина пожимает плечами. – Мальчики взрослеют. Становятся мужчинами. Горничные перестают быть «тетей Эзрой» и возвращаются к привычной должности. – У нее грустный голос.

Я кривлюсь, мне не нравится узнавать себя с такой стороны. И я не хочу, чтобы Чарли узнавала меня с такой стороны.

Мой взгляд падает на камеру. Включаю ее. Чарли начинает рыться в рюкзаке, изучая предмет за предметом.

– Ой-ой.

Она держит телефон. Я заглядываю ей за плечо и смотрю на экран, пока она включает звук. У нее семь пропущенных звонков и еще больше сообщений, все от «мамы».

Она открывает последнее, пришедшее три минуты назад:

«У тебя три минуты, чтобы мне перезвонить».

Как-то я не задумывался о последствиях нашего побега из школы. Последствий от родителей, которых мы даже не помним.

– Нам пора, – говорю я.

Мы одновременно встаем. Чарли закидывает рюкзак на плечо, а я хватаю камеру.

– Подождите, – просит Эзра. – Первый сэндвич почти готов. – Она идет к холодильнику и достает две банки спрайта. – Это поможет от живота. – Вручает их мне, а затем оборачивает сэндвич салфетками. Чарли уже ждет у выхода. Только я собираюсь уйти, как Эзра сжимает мое запястье. Я поворачиваюсь к ней, и она переводит взгляд с меня на Чарли.

– Я рада, что она вернулась, – тихо говорит женщина. – Я так волновалась, как на вас повлияют отношения ваших отцов! Ты полюбил ее раньше, чем научился ходить!

Я пялюсь на нее, не зная, как расценить полученную информацию.

– Раньше, чем научился ходить?

Она улыбается, будто знает мой секрет. Я хочу его обратно.

– Сайлас! – зовет Чарли.

Я быстро улыбаюсь Эзре и иду к девушке. Стоит дойти до двери, как нас пугает пронзительный звонок, и телефон падает из рук на пол. Чарли наклоняется за ним.

– Это она! Что делать?

Я открываю дверь и спешно вывожу ее за локоть, затем поворачиваю лицом к себе. Доносится уже третий гудок.

– Тебе стоит ответить.

Чарли смотрит на телефон, крепко обхватывая его пальцами. Она не реагирует, потому я провожу пальцем по экрану, чтобы принять звонок. Она морщит носик и прожигает меня взглядом, поднося мобильный к уху:

– Алло?

Мы идем к машине, но я прислушиваюсь к обрывкам фраз, доносящимся из динамика: «Надо думать головой», и «прогуливать школу», и «как ты могла?». Слова продолжают литься потоком, пока мы не садимся в машину и не закрываем двери. Я завожу двигатель, и голос женщины затихает на пару секунд. Внезапно она начинает голосить через колонки в салоне. Блютуз. Я помню, что такое блютуз.

Ставлю наши напитки и сэндвич на центральную панель и выезжаю со двора. Чарли до сих пор не удалось ответить матери, и она закатывает глаза.

– Мама, – сухо говорит она в попытке перебить ее. – Мам, я уже еду домой. Сайлас отвезет меня на машине.

Следует долгая пауза, и почему-то ее мама куда более пугающая, когда не кричит через телефон. Снова заговорив, она растягивает звуки и делает акцент на каждом слове:

– Только не говори, что позволила этой семье купить тебе машину!

Мы переглядываемся, и Чарли чертыхается.

– Я… нет. Нет, в смысле, Сайлас везет меня домой. Буду через пару минут. – Чарли роется в телефоне, пытаясь вернуться к староватому экрану, чтобы завершить звонок. Я нажимаю нужную кнопку на руле и делаю это за нее.

Она плавно вздыхает, поворачиваясь лицом к окну. На нем появляется маленький запотевший кружок.

– Сайлас! – Чарли вздергивает бровь. – По-моему, моя мама та еще стерва.

Я смеюсь, но обнадеживающих слов не нахожу. Я с ней согласен.

Мы оба молчим с пару миль. Я мысленно повторяю свою короткую беседу с Эзрой. Эта сцена не выходит у меня из головы, а она мне даже не мать. Представить не могу, что сейчас чувствует Чарли после подобного-то разговора. Думаю, в глубине души мы оба надеялись, что, связавшись с близкими родственниками, сможем как-то вернуть нашу память. Судя по ее реакции, она совсем не узнала женщину, с которой говорила по телефону.

– У меня нет машины, – тихо произносит она. Я поворачиваю к ней голову. Чарли рисует крестик на запотевшем окне. – Мне семнадцать. Интересно, почему у меня нет машины?

Тут-то я вспоминаю, что все еще еду в направлении школы, а не туда, куда нужно.

– Ты случайно не знаешь, где живешь?

Чарли переводит на меня взгляд, и на секунду недоумение на ее лице сменяется пониманием. Поразительно, как быстро я научился вычислять ее эмоции в сравнении с этим утром. Ее глаза как открытая книга, и внезапно мне захотелось прочесть каждую страницу в ней.