Страница 7 из 78
Отец знает куда. Лопоушка сдалась, Катерина заскочила в дом и выбежала оттуда с полиэтиленовым пакетом, огромным, словно они собирались на курорт дней на десять. Марк усмехнулся, кинул пакет в багажник своего, недавно подаренного отцом, авто и двинулся на озеро, поглядывая на довольную Катерину. Щёки девушки горели бордовым, как при температуре. - Жарко тебе? - он направил лопасти кондиционера прямо на лицо Кати. - Нормально. - Смотри... - что «смотри»? Марк сам смотрел по большей части на Катю, а не на дорогу, благо та была просёлочная, никаких резких поворотов и перекрёстков не было. Катерина оглядела пустынный берег, в чёрных глазёнках не было испуга, скорее интерес. -
Где мы? - На озере. - На другом каком-то... - У нас одно озеро, Катерина, мы дальше по берегу проехали, тут чище, не люблю толпу. - А, ладно. Конечно, ладно! -
Переодевайся, - Марк достал пакет Кати. - Тут хороший спуск, тебе понравится.
Самому Марку пришлось постоять у машины, в стороне, не думая о том, что девушка сейчас снимает свою невообразимо огромную футболку и надевает купальник. Интересно, какой он? Купальник оказался раздельным, ничего особенного, даже чашечки с поролончиком, при беглом взгляде не понять, своя грудь или эффект от посадки бюстгальтера, и трусики, хорошенько прикрывающие попу. Не кокетливые шортики, прикрывающие ягодицы до половины, а самые обыкновенные трусы на тётку лет пятидесяти, килограмм под сто весом. Видимо, у
Лопоушки был серьёзный комплекс в отношении дочери, хотя слыша её стоны за стеной, а порой и крики: «Боря, Боречка, сильней», и не подумаешь, что такая пуританка. Или дочку такой растит. - Пошли, - небрежно махнул рукой, зайдя в воду до причинного места, потом, нырнув, проплыл, открывая глаза. Вода была зеленоватой, прозрачной, какой-то сказочной. Какое-то время он наслаждался прохладой, наблюдая краем глаза за Катей. Она медленно входила в воду, аккуратно проводя впереди ногой, потом второй, и разводя руками невидимые препятствия, а потом резко опустилась в воду, мгновенно, Марк даже сделал с перепуга пару широких махов руками в сторону берега, пока, с довольной улыбкой, Катерина не вынырнула, сплёвывая воду, которая текла по подбородку, шее и пряталась где-то под толщей изумрудной воды. Захотелось эту воду слизать с подбородка и губ. Он хотел, хотел сильно. Не особо веря себе. Что там хотеть-то? Вот так, всерьёз? Но хотел... даже двинуться было неудобно, южные широты настаивали на внимании.
Марк держался поодаль, просто наблюдая за тем, как плескалась или плыла под водой Катя. С одной стороны - ему нравилось смотреть на неё, представлять,
мысленно ласкать, сжимать, лапать. С другой - всё равно чувствовал, что надо приглядеть, не как за ребёнком, а потому что обещал Лопоушке. Они ели бутерброды, которые извлекла Катя из огромного пакета, и запивали горячим чаем из термоса. Катерина сидела опасно близко, Марк даже накинул полотенце себе ниже пояса, якобы от крошек. В плавках у него были не крошки, и эти «не крошки»
требовали к себе внимания. Он поправил эрекцию и незаметно, как бы между делом, придвинулся к девушке, которая уселась на покрывало так, чтобы бутерброды были между ними, где-то посередине. Смотри-ка, печётся о справедливости. Марк ещё немного передвинулся и вытянул ногу рядом с девичьей ногой, почти вплотную. Он мог поклясться, что ощущает волосками на своей ноге гладенькую светлую кожу её ноги. И мог поклясться, что этими волосками ощущал мурашки, которыми покрылась нога Катерины. Он подвинулся, переставляя пятую точку на покрывале ближе к бёдрам девушки. Катерина замерла и смотрела своими глазами, ставшими похожими на блюдца, круглыми, чёрными. Его палец скользил по коленной чашечке, там кожа была немного шероховатой, а вот с обратной стороны - нежная, гладкая, горячая. Марк нагнулся и поцеловал коленку, держа её крепко, как и вторую ногу, на всякий случай, удивительно, но Катерина не вырывалась. О, да! Его язык скользнул вниз по голени и дошёл до щиколотки, там кожа была почти прозрачная, холодная, он легко целовал по кругу щиколотку,
опускаясь губами к пальчикам. Стряхнул песок и взял мизинец в рот. Посасывал,
смотря, как расширяются глаза Катерины, ощущая, как она замерла, перестала дышать, сжалась. Стыдно... Девушка понятия не имела о стыдном. Его губы пробежались выше, обратно по икре, задерживаясь с обратной стороны коленки,
посасывая там нежную кожу. Она могла вырваться, могла хотя бы попытаться, но она замерла, только огромные мурашки, кажется, жили своей жизнью, мигрируя вслед за губами Марка, которые уже изучали внешнюю и внутреннюю сторону бедра. Кожа была гладкой, как полированная поверхность мебели, и пахла чем-то малиновым, сладким, хотелось слизывать, оставляя дорожку слюней. Марк проходил поцелуями практически сухих губ. Сжалась Катенька, когда губы Марка оказались в опасной близости от трусиков, их он намеренно пропустил, а вот защёлку бюстгальтера расстегнул, любуясь вблизи на те самые арбузики с соскамикосточками от вишен. Он протянул руку и погладил, легонько обхватив. - Не бойся,
- без толку, застыла, как мраморная, смотрит, словно заворожённая, карие глаза неотступно следят за рукой, которая по кругу обводит грудь, совсем немного сдавливая, избегая контакта с соском, наблюдая, как он топорщится и прямо-таки умоляет о ласке. Марк надавил на Катерину, заставил улечься на спину, поглаживая грудь, живот, царапая по краю трусиков. При попытке проникнуть пальцем под синтетическую ткань, Катя попыталась вскочить. Приятно ей, приятно и страшно...
- Не бойся, - он ощущал, что его руки трясутся, он хотел Катерину. Будь это любая другая - она бы уже лежала, широко раздвинув ноги, подняв коленки к груди,
предоставляя лучший вход в любое своё отверстие, приглашая и даже умоляя.
Любая другая. Катерина лежала, вытянув ноги, сжимая их. Но она позволяла гладить себя, опускаться поцелуями по шее и захватывать сосочки губами, а потом и вовсе прикусывать. Катя всхлипывала, рефлекторно выгибала спину и тянулась к телу мужчины, который гладил, зацеловывал, ласкал, облизывал и прикусывал,
чтобы снова лизнуть. Мягкая. Сладкая. Чувственная. Тонкая. Ароматная. Катерина.
Выдержка заканчивалась, но оторваться от источника столь мазохистского наслаждения не было сил. Член, казалось, разорвёт, яйца ломило, в прямом смысле,
болезненно, внизу живота пульсировало, в глазах бегали тёмные пятна, по итогам,
Марку не светило ничего, даже самой примитивной ласки, Катеринка лежала,
вытянувшись почти по команде «смирно», но какое это имело значение для Марка?
Он слушал прерывистое дыхание девушки, слушал её тоненькие и такие уютные,
какие-то до исступления родные стоны, что не хотел прерывать это наслаждение.
Пусть его яйца взорвутся к чертям, он не уберёт своих рук от Катерины. Резко подхватил под поясницу, прижал к себе, тело к телу, ощущая голой кожей торчащие,
острые соски, твёрдые, как косточки от вишен, гладя по спине, шее, целуя всё, до чего мог дотянуться. Она была безвольной, как гуттаперчевая куколка, только вздыхала и хваталась за его шею. А волосы... волосы Катеньки оказались мягкими,
как кошачий мех, они струились между пальцами, когда Марк сдёргивал резинку,
зацеловывая щёки, обводя языком ушки. Маленькие ушки, и не лопоухие. Когда он прикусил мочку - Катерина вздрогнула, выгнулась, напряглась. Он прикусил другую, опустился, так же прикусывая по шее, долго проводил языком по ямочке в ключицах и, наконец, добрался до соска, облизывая его, забирая в рот маленький твёрдый комочек, а потом и всю ареолу, обводя языком по кругу, кусая болезненно за самый центр. - Нет, конечно, нет, - пробормотал Марк, когда она судорожно сжала ноги, хотя секунду назад её бёдра отчаянно двигались, а влажная синтетика
шлифовалась о ногу Марка. - Я сверху, только сверху. «Неужели кончит?» - билась шальная мысль. Катерина, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, позволяющая себя обцеловывать и ласкать, почти запретно, для неё - точно за гранью, неужели кончит от его ласк, когда он даже в трусики не забрался? Не стал, она отчаянно зажимала ноги, опасалась, стеснялась. Рискнул. Сжимая мягко сосок, силой разведя её ноги своим коленом, обхватывая ладонью всё, на что её хватило, сдавливая с небольшой силой. Пальцами там, где прячется клитор, где самое сладкое местечко,