Страница 10 из 14
«Могу поклясться, что все было именно так».
Ключевым является также личный опыт. Где вы были во время последнего кубка Мира или Олимпийских Игр? Нейронные цепи памяти, вовлеченные в действо, когда вы наблюдали подвиги Лайонеля Месси, Симоны Байлс или Усейна Болта, сильно изменяются в зависимости от того, сидели ли вы на трибунах или с пультом у экрана телевизора. То же самое касается тяжелых воспоминаний о травмирующих событиях – мера непосредственного чувственного опыта модифицирует запоминание и воспроизведение.
В исследовании 2006 года было показано, что люди, находившиеся 11 сентября в центре Манхэттена, отреагировали на событие не так, как люди, находившиеся в нескольких милях от центра.
Большинство людей, находившихся в центре, видели дым, слышали взрывы и скрежет, видели врезавшиеся в здания самолеты. «Я своими собственными глазами видел, как красным пламенем горели башни, слышал шум и крики людей». 41 процент этих людей был в непосредственной опасности и пытался спастись от падающих обломков.
Люди, находившиеся в нескольких милях от места трагедии, не подвергались непосредственной опасности, но 60 процентов из них лично видели и слышали результаты грандиозного теракта – они видели, как рушатся здания. По большей части, правда, информация поступала к этим людям из вторых рук. «Я был в офисе и там услышал об атаке. Я смотрел все в интернете»; «Я помню, что смотрел по телевизору новости в кафе Таччи, и слышал звуки взрывов, но, наверное, по телевизору».
Ученые, проводившие исследование, сделали МРТ для того, чтобы проследить активность мозга на фоне воспоминаний о событии 11 сентября, и обнаружили, что значительное повышение активности отмечалось в гиппокампе, причем у всех обследованных. Это имеет смысл, потому что гиппокамп контролирует формирование памяти, ее хранение и воспроизведение.
При сканировании мозга участников, находившихся в непосредственной близости от места события, было выявлено изолированное возбуждение миндалины. Она активировалась у всех обследованных при воспоминании об 11 сентября. Миндалина – структура, расположенная в височной доле головного мозга, играет важную роль в обработке эмоционально окрашенной информации. Представляется, что миндалина помогает удерживать эмоциональные воспоминания, и, при этом, припоминание сопровождается выбросом в кровь кортизола, что способствует консолидации и сохранению памяти.
Но, так как миндалина и гиппокамп связаны между собой, воспоминания и эмоции тесно взаимодействуют друг с другом.
«Сосредоточься на этой важнейшей вещи», – советует нам миндалина, когда на нас обрушивается информация, чреватая эмоционально значимым содержанием. Припоминания, оформленные миндалиной, эмоционально окрашенные воспоминания, всегда кажутся очень живыми. При таких воспоминаниях мы всегда заново переживаем припоминаемое событие. И часто мы абсолютно уверены в точности припоминания, в его истинности.
Разнятся между собой воспоминания людей, сидевших во время соревнований на стадионе, и людей, наблюдавших их по телевизору. Личное восприятие вовлекает в активность другие нейронные цепи, которые замыкаются на миндалинах. Нельзя сказать, что эта память точнее. Миндалина отвечает за схватывание сути, а не деталей.[7]
У участников исследования, находившихся в момент атаки в центре Манхэттена, наблюдали и еще одну вещь. У них наблюдали снижение активности в парагиппокампальной коре, в области, наиболее тесно связанной с обработкой и распознаванием деталей происходившего. Возможно, этим можно объяснить, почему нахождение вблизи эпицентра эмоционально перегруженного события сопровождается плохим запоминанием специфических деталей.
Можно много сказать об общей сути событий, которую мы схватываем благодаря миндалине, в особенности если это дает эволюционное преимущество.
Представьте себе следующую картину: вы сталкиваетесь с волком в глухом лесу. Случилось так, что вы уже были в этом лесу пару месяцев назад и наткнулись на такого же страшного зверя. На самом деле, не имеет значения, является ли сегодняшний зверь тем же, что и в прошлый раз; главное здесь – общее впечатление. Прошлый опыт или, по крайней мере, то, что вы о нем помните, на этот раз быстро определит ваше поведение. Таким образом, в эмоционально окрашенной ситуации (глухой лес, страшный зверь) живое воспоминание о критически важных деталях представляется более важным для ваших последующих действий.
Напротив, контекстуальные детали более важны в нейтральных ситуациях, когда речь идет об осмысленном принятии разумного решения. Но какое имеет значение абсолютная точность припоминания для ситуации с волком в глухой чащобе? Если вы уверены в правильности эмоционально окрашенной памяти (несмотря на ее контекстуальную неточность), то от этого не будет никакого вреда, потому что такая память – это защитный механизм: вы будете действовать быстро, основываясь на общих впечатлениях, на простейшем логическом выводе, и избегнете клыков страшного волка в глухом лесу. Потеря времени на лишние раздумья об истинном облике зверя лишь замедлит вашу реакцию и может стоить вам жизни.
Использовав эту историю о волке, Элизабет Фелпс и Тали Шарот из Нью-йоркского университета и Лондонского университетского колледжа предположили, что богатый субъективный опыт запоминания, связанного с сильными эмоциями, позволяет быстро принимать верные решения. Если предыдущий стимул привел к сильной эмоциональной реакции, например, к страху, то встреча с подобным стимулом (не обязательно даже точно таким же) тотчас подскажет, что ситуация требует немедленного активного действия.
Мы становимся еще более уверенными в правдивости своих воспоминаний, если у них, так сказать, «размытые края». Это счастье, что мы не осознаем этой размытости. Если такое воспоминание позволяет нам избежать клыков дикого зверя в лесу, то отсутствие четкости – это вполне приемлемая цена за спасение. Надо просто изо всех сил бежать, а не думать.
Строительная площадка: работа кипит все время
Постарайтесь вспомнить свой первый поцелуй. Может быть, это было на свидании? Лунная ночь, небо, усеянное звездами, ласковый шум прибоя. Может быть, это было в раздевалке на дискотеке, под звуки песни «Ну же, Эйлин» и в окружении запаха дешевого джина и сигаретного дыма?
Как бы то ни было, вспоминая этот момент, вы, на самом деле, вспоминаете не его, а свое последнее воспоминание о нем – вы воспроизводите то, что вспоминали в прошлый раз, и дополняете воспоминание впечатлениями и припоминаниями, испытанными за прошедшее с тех пор время. Воспоминание всегда строится и перестраивается заново. Это основная особенность памяти: это дом, находящийся в состоянии постоянной реконструкции, а не видеоклип, который в неизменном виде прокручивается произвольное число раз.
Когда вспоминал Брайан Вильямс, он вспоминал свое последнее воспоминание, впрочем, как и мы.
В 2000 году Карим Нейдер, Гленн Шафе и Джозеф Ле-Ду бросили вызов устоявшимся представлениям о том, что происходит при вызывании воспоминания. Но для того, чтобы понять, как возникает память, им пришлось, для начала, ее заблокировать. Нейдер был молодым специалистом тридцати лет, когда ему пришла в голову идея о том, как можно стирать память у крыс. Полученные им результаты потрясли основы наших представлений о природе памяти.
Нейдер и его коллеги приучали крыс бояться нейтрального звука, так как сочетали его с ударом электрическим током. Крыса, услышав звук, вспоминала об ударе током. Потом звук предъявляли крысе, не сопровождая его ударом тока, но результат был тот же – крыса цепенела от страха.
Формирование новых воспоминаний требует синтеза новых белков. Устоявшаяся догма гласила, что эти белки выполняли всю работу в течение одного дня во время консолидации памяти, после чего память сохраняется навсегда. Таким образом, для того, чтобы снова вызвать реакцию страха (проиграв тот же звук), уже не нужен белок, так как все нейронные цепи уже построены.
7
Так как миндалина вовлечена в усвоение сути, а не деталей сложного события, человек запоминает основ-ную тему, а детали могут и ускользнуть из памяти. Сравните это с деятельностью гиппокампа – он отвечает за внимание к контекстуальным припоминаниям нейтрального сценария.