Чудовища не ошибаются

Эви Эрос

Чудовища не ошибаются

Мой самый худший кошмар — это не прозвонивший с утра будильник. На всякий случай каждый вечер я завожу целых два будильника — вдруг один сломается?

Надо было заводить три…

Потому что сегодня утром оба будильника промолчали с поразительным единодушием. И вместо того, чтобы встать в шесть утра, я только проснулась в восемь.

Это просто кошмар. Катастрофа. Хуже не придумаешь.

Кто бы мог подумать, что спустя всего месяц после начала работы на новом месте я обзаведусь не только профессионально приклеенной к лицу вежливой улыбкой, но и самой настоящей паранойей? А всему виной он. Конечно, мой босс.

Честно, он хуже двух не прозвонивших с утра будильников. Хуже давки в метро. Хуже цунами. Я порой даже сомневаюсь, что он вообще человек. Люди такими не бывают!

Но давайте по порядку…

Что делают обычно после окончания школы? Конечно, поступают в институт. Но увы, я была лишена этой радости. Сразу после выпускных экзаменов у моего отца случился очень тяжелый инсульт, от которого он так и не смог оправиться. Мама была вынуждена уволиться с работы, чтобы сидеть с ним, а я, наоборот, пошла работать. Я планировала, что через годок-другой, когда папа более-менее придёт в себя и станет менее беспомощным, я смогу начать учиться, но… мама так переживала за него, что тоже заболела. У неё диагностировали рак лёгких.

В общем, институт мне светил примерно так же, как отдых на Мальдивах. Работа, работа, и ещё раз работа. У меня даже молодого человека не было. Нет, один был, но долго не продержался — рухнул под гнётом моего несовершенного мира.

Я не жалуюсь, нет. Я устроилась на хорошую работу в фармацевтическую компанию. Сначала была просто девочкой на побегушках, потом меня сделали секретарем отдела продаж, а затем — помощником начальника этого отдела. И платили очень щедро для обычной секретарши без образования. Но я действительно старалась, до безумия боясь потерять работу. И маме, и папе была периодически нужна дорогая терапия, на которую никто, кроме меня, зарабатывать не мог.

Так прошло четыре года. И денег всё больше и больше стало не хватать. Цены росли, зарплата не повышалась. Типичная ситуация в нашей стране. Я уже начинала паниковать, как вдруг услышала — генеральному директору нужен секретарь.

Про нашего генерального я слышала много «хорошего». Его звали Владлен Михайлович Разумовский, было ему лет тридцать с гаком, и характером он обладал отвратительным. Примерно как вкус у брюссельской капусты, если вы понимаете, о чём я.

Разумовский терпеть не мог, когда его называли Владленом или того хуже — Владленом Михайловичем — только Владом. Но это была одна из самых нормальных его причуд, как я позже узнала.

Когда я выяснила, что место секретаря генерального вакантно, то решила пойти на поводу у своей жадности и отправилась в отдел кадров.

— Генеральному нужен секретарь? — сказала я, заходя туда и гордо выпячивая грудь. — Я готова.

Отдел кадров дружно меня пожалел. Я тогда подумала, это из-за характера Разумовского, но теперь понимаю — нет. Они просто абсолютно справедливо сочли меня обделённой мозгом от природы.

Но всё же позвонили генеральному и сообщили, что у них тут новый кандидат. «Ведите» — кратко произнесли в трубке, и я сглотнула. Как? Что?! Прям сейчас?!

— Сейчас, сейчас, — кивнула начальник отдела кадров и, покосившись на моё личное дело, добавила: — Ничего, Олеся, пять минут позора — и ты свободна.

Лучше бы она была права!

Кабинет Разумовского был на следующем этаже, и поднималась я туда на негнущихся ногах. Я за все четыре года в его приёмной была только один раз, когда в начале своей карьеры меня просили туда кофе занести — кончился. А уж в кабинете генерального я вообще не была. И даже не мечтала.

Приёмная показалась мне огромной. Два здоровенных белых дивана, белые же ковры — господи, под ним же ходить страшно! — и секретарская стойка. И всё такое стерильное, как в больнице. Или в морге.

— Заходите, — кивнула мне девушка, сидящая за стойкой. Кажется, она была его временной секретаршей.

Я попыталась улыбнуться, но не смогла, поэтому решила держать лицо кирпичом. Лучше так, чем с перекошенной физиономией. Толкнула дверь, сделала несколько шагов, запнулась о ковёр — снова белый! — и чуть не грохнулась лбом о пол. Почти чудом удержалась на ногах и, выпрямившись, застыла, уставившись на Разумовского.

В таких мужчин влюбляются женщины, да. И я в тот момент почти в него влюбилась. Широкие плечи, идеальный тёмный костюм, светлая рубашка, серый галстук. Короткие почти чёрные волосы, и глаза такие же — как ночное небо. Только без звёзд. Звёзды у меня в глазах закружились, когда я на него посмотрела.

Красавец. Хоть женись. Тьфу, то есть замуж выходи.

А потом открыл рот, заставив меня пожалеть обо всём на свете. Даже о том, что я на этот самый свет родилась.

— Вы мне не подходите, — процедил и наклонил голову, возвращаясь к чтению каких-то важных документов.

Надо было разворачиваться и бежать, крестясь и обливаясь святой водой. Но… черт меня дернул брякнуть:

— Это почему?

Разумовский поднял на меня свои тёмные глаза. Оглядел всю, будто бы раздев. Кажется, я покраснела.

— Вам озвучивать все причины, или достаточно будет одной? — спросил с лёгкой насмешкой.

— Все, — сказала я, а потом добавила: — Это повод поработать над собой.

— Ладно, — он пожал плечами. — Тогда начнём сверху вниз. Во-первых, у вас ужасная причёска. Во-вторых, вы носите очки. В-третьих, вы кошмарно одеваетесь. В-четвёртых, у вас неподходящая фигура. Всё это создаёт неэстетичный вид.

И опять чёрт меня дёрнул воскликнуть:

— Эстетичный вид — единственное, что вас волнует в кандидате на эту должность?! А мозги совсем не требуются?!

Разумовский прищурился, разглядывая меня.

— Надо быть последовательным. Сначала внешность, потом мозги.

Конечно, он был прав. Но я возразила:

— Последовательность — это хорошо, но ведь должны быть приоритеты. Что важнее-то — внешность или мозги?

— Равноценно.

Я даже руками всплеснула.

— Причёску я изменю, очки уберу, одеваться буду классически — чёрная юбка, белая блузка. Фигура, конечно, не модельная, но ведь это дело вкуса! Зато у меня есть мозги. Сколько у вас уже кандидаток перебывало? Пять, десять?..

— Восемнадцать, — уточнил Разумовский. Он всегда был очень точен.

— Ну вот видите! И все были красивые. А с мозгами были?

— Не было.

— Вот! Правильно расставленные приоритеты творят чудеса. Возьмите меня. Может, я не очень красивая, зато с мозгами.

Сейчас я бы уже поспорила с этим утверждением…

Генеральный задумался. Оглядел меня ещё раз с ног до головы. Я постаралась посильнее выпятить грудь и как можно сильнее втянуть живот. Чтобы он видел, как я уже стараюсь работать над своим эстетичным видом.

Разумовский хмыкнул и провозгласил то, что стало моим приговором:

— Я вас беру. Но с условиями. Во-первых, секретарь должен приходить раньше своего начальника и уходить позже. Прихожу я в девять, значит, вы должны быть на работе раньше. Лучше — в восемь.

Я глубокомысленно кивнула. Хоть в шесть. Любой каприз за ваши деньги.

— Во-вторых, секретарь должен уходить позже своего начальника. Ухожу я… как придётся. Иногда в четыре, а иногда и в десять вечера. То есть график ненормированный. Вы к этому готовы?

— Готова! — чуть честь не отдала… Вот уж точно — генеральный. Генерал хренов!

— В-третьих, вы должны выглядеть прилично. У вас с внешностью и так проблемы, поэтому следите за собой. Не обязательно белый верх и черный низ, просто одевайтесь нормально. И никаких джинсов.

Эх, джинсики мои, родимые. Я буду по вам скучать.

— В-четвертых, утром по приезду я всегда пью кофе. Чёрный, без сахара, одну чашку. — Меня передёрнуло. — Запомните. В двенадцать — чай. С двух до половины третьего у меня обед. Обед привозят в офис, сразу проносите ко мне в кабинет. Вы тоже можете обедать в это время, телефон переключайте на секретаря коммерческого директора, у нас с ней договоренность. Она переключает свой телефон на наш с часа до половины второго. Запомните.