Страница 26 из 29
Не будем торопиться.
Я бы просил принять протест.
Непостижим, Отец, твой либеральный жест…
(Проникновенно.)
От Твоего постановления, Баши,
У честного юриста вянут уши.
(Выпрямляясь на кресле и выпячивая грудь.)
Я, прокурор вчинивший иск,
Имею право на финальный писк!
Хотя, как вижу, я иду на риск…
БОДИ-БОГ (Он выглядит усталым и озабоченным)
Опять, Денница?
Какой протест тебе блазнится?
Он болен, этот краснобай, вельми.
Он псих, пойми!
ЛЮЦИФЕР (буркает).
Нет у него ни хроники, ни криза.
Я требую судебной экспертизы!
БОДИ-БОГ.
Опять буза!
Ты лезешь как оса в глаза.
(Обращаясь к молча обедающему Матфею.)
Матфей, варёного вина отведай, напоминает «Пепси»…
(Люциферу)
Не забывай об эпилепсии!
При полной ясности сознания
Иаков сложной болен манией.
Идей религиозных виден след,
Преследованья прорывался бред.
То маска мистика, то мантия величия,
То пепел ипохондрии…
Я слышал от Сократа,
Что всё это – стигмат дегенерата…
ЛЮЦИФЕР.
Есть, Авва, целые нации,
Которым свойственны галлюцинации.
По историческим причинам,
У них всегда на революции настрой.
Их никакой не успокоит строй.
На белый свет они взирают через особенную призму:
То у них нигилизм в чести,
То подавай им коммунизм.
Их опыт жизненный таков:
Они всегда как бы в осаде,
Их окружает сонм врагов.
И если ветром стукнет фортка,
Или тряхнёт жилище гром,
Они кричат: банзай! погром!
А тут ещё их родовые травмы
Терзают герберы и роммы…
БОДИ-БОГ.
А кстати, где гуляет он?
ЛЮЦИФЕР.
Шмонает мегарон.
БОДИ-БОГ.
Пусть перекусит твой протеже
И с богом отправляй домой мацу.
Да не забудь:
Разбор сегодняшних полётов – в пятницу…
МАТФЕЙ.
Я думал, он – хиляк, этот гарсон.
А он под кительком да кипой – Тайсон!..
Сдаётся мне, он откосил под дурачка.
То у него нога, то у него рука.
Пока Хмельницкого не поминал,
И не хромал.
Что здесь, на Небесах,
Что там, в земной юдоли,
В любую входит роль.
БОДИ-БОГ.
Или из этой роли не выходит.
МАТФЕЙ.
Дюже меня коробит эта рожа.
Теперь он на коне, сумняшеся ничтоже.
И ни малейшего ведь страха перед мытарствами в аду…
Я вот что думаю:
(Матфей смотрит на Люцифера, нахмурившись)
Не наш ли прокуратор ушлый
Шепнул ему чего на ушко?
Ну, от кого он мог прознать,
Что ад мы будем упразднять?
Уж очень он развязно баял!
Из мертвецов, как мне известно,
Никто назад, кем бы он не был, блудный,
Пока не возвращался в космос людный
ЛЮЦИФЕР.
Зачем на ушко?
Во всеуслышанье!
Когда при торжестве открытия Суда
Ты возглашал хвалы Отцу, я ему всё открыл.
Забыл?
МАТФЕЙ.
Мозгами тронутый, а всё, выходит, понял…
ЛЮЦИФЕР.
Я-то его как раз сношал,
Казнить нещадно обещал.
БОДИ-БОГ.
Он болен и аминь!
МАТФЕЙ.
Люминь, значит, люминь.
БОДИ-БОГ (Исиде).
А ты чего помалчиваешь, Мать?
Маньяк или артист и пшют?
ИСИДА (мрачно).
Его недуг душевный лют.
Его направить надобно на исцеленье
К Василию Блаженному,
Открывшему в пречистых Эмпиреях
Недорогой приют
Для человековидных обезьян
И малохольных россиян.
На кой тебе Иаков ляд?
Отправь к Василью на погляд.
БОДИ-БОГ (морщится).
Блаженный исключается.
Василий за кастрацию Союза
Колодкой Яшке пощекотит гузно…
Люци, а много на Руси таких?
ЛЮЦИФЕР.
Да вся верхушка яшками забита.
Они себя и окружающие их
Зовут элитой.
БОДИ-БОГ.
Да ведь они больны кругом!
ЛЮЦИФЕР.
Отнюдь. Они прекрасно
Общаются друг с другом,
Их понимает масса,
И мужики и вумен,
В их полном ведении государственная касса.
Иаков только в Вашем воображении, Отец, безумен.
Там все такие, уверяю Вас, и каждый во своём уме.
Ну, могут ли безумные
Начальству в унисон елдыкать?
И могут ли маньяки во время заседаний в Думе
Единодушно, сидя в креслах, дрыхать
И, выделяя сытный газ,
Причмокивать: «Так-с! Едак-с! Дас-с!»?
В любой палате №6 кретины орудуют, мой Авва,
Кто в лес, кто по дрова.
А русская элита до мелочей едина,
Особенно в делах приватности.
А тех, кто гнёт на свой хохряк, неадекватно,
У них отстреливают аккуратно.
С элиты начиная, нация
В процессе нравственной кальцинизации.
От обывателя последнего и до верховного гуру.
Я что Вам вру?
(За столиком повисает тягостное молчание.)
ЛЮЦИФЕР.
Им только перестроиться как следует,
Да встать с колен,
Да перейти с просфоры на мацу.
Они Европам и Америкам
Пропишут атомную ижицу!
БОДИ-БОГ (в размышлении).
И всё же Я в своей уверен в правоте.
Сужу, как Я судил всегда –
По простоте.
Хотя, по правде говоря, Я озадачен.
Но если он здоров, этот полип,
Я не готов вам объяснить сейчас
Происхождение подобных архетипов.
Возможно, выполз экземпляр из тайной щели,
Где пребывал
До Наших эпохальных воплощений…
Он сам – живое воплощенье мифа,
Когда пещерный нomo трапезу делил
С гиенами и грифами
И был вооружён не логосом,
А силой, злобой и рефлексом.
Он в первобытной родился стихии,
Был ею вскормлён,
Разумный в нём унасекомлен.
И в то же время, следует признать,
Что знаниями этот недотыкомка
Весьма, Я бы сказал, натыкан:
Он далеко не круглый неуч-троглодит,
Его высокое ай кью сомнению не подлежит,
Любой ЕГЭ ему под силу.
Он эрудит!
(Люцифер слушает Боди-Бога с блуждающей на губах улыбкой,
Исида – озабоченно нахмурившись.)
БОДИ-БОГ (в сердцах повышает голос).
Виновен или не виновен?
Здоров вполне или немного болен?
Честный безумец или симулянт-ловчила?
Выходит, Я вас, господа хорошие, ни в чём не убедил?
За всю Мою историю
Впервые Бог не смог свести концы с концами.
Под старую-то дожил задницу!
Вот так единоистинный,
Вот так всеипостасный!
Хорош «еси»!..
А между тем венок лавровый на уши себе повесил,
Как Люци любит выражаться характерно.
ЛЮЦИФЕР.
Так. Едак-едак. Примерно верно…
МАТФЕЙ (мрачно).
У каждого бывает сбой.
Не убивайся, мы с Тобой…
ЛЮЦИФЕР.
Мне психа через Конус бортовать,
Или, поскольку не мертвец,
Пусть топает по Лестнице, Отец?
МАТФЕЙ (машинально).
А я бы завернул
Башку в подмышку гению…
БОДИ-БОГ (недовольно).
На ваше усмотрение.
НЕ ПЕЙТЕ ЛИШНЕГО!
(Иаков лёгким шагом входит под портик, деловито располагается на пустом ложе справа от Боди-Бога, придвигает к себе чашу с мясом и кратер с вином.)
ИАКОВ (Боди-Богу весело).
А Ты, папаша Элохим,
Устроился нехило,
Чтоб мне так было!
Есть тема: уступи хламину
(Обводит рукой помещение.)
Под загородный дом.
Я, видишь ли, женюсь. Супермодель.
Кличут Аделью.
А я зову Нана.
Презентовать ей что-то надо.
Ох, братцы, и жадна!
За нею поездом из лучших лучшие,