Камила

Они с Асрором время от времени обменивались враждебными взглядами.

– Берите, сынок, угощайтесь. Ваша еда остывает, – говорила Васила-апа, обращаясь к Кабылу.

– Я кушаю, ем, спасибо за угощение,– отвечал Кабыл, с благодарностью прижимая руку к сердцу.

Кабылу за столом хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Он изо всех сил старался прятать от окружающих свои покрасневшие от ударов глаза. Тем не менее, они при комнатном свете казались еще более покрасневшими. Встать и уйти было бы не прилично. Что же делать? К тому же время было позднее. Ему еще нужно добраться до общежития…

После ужина все перешли в комнату отдыха. На столе стоял большущий телевизор. Комната напоминала, скорее всего, большой зрительный зал.

Надевая свой костюм, Кабыл прощался с хозяевами. Он, было, собрался уйти. Но в это время по лестнице с узорчатыми перилами, спустился Максуд:

– Куда вы, паренек, в такой поздний час? – спросил он у Кабыла.

– Спасибо вам за гостеприимство, дядя. За прием и за угощения. Но, мне пора в общагу. Утром должен пойти на занятия.

– Вам что, жить надоело? Вас недостаточно разукрасили? Куда пойдете по такой темноте? В ночное время на улице бродят всякие. И жулье, и пьянчуги… К тому же до студенческого городка километров восемь-десять… Наверное, давно перестал ходить общественный транспорт…

Максуд позвал Шахруха и приказал ему:

– Помести гостя в своей комнате. Он сегодня переночует у нас. Если сейчас в таком виде выйдет на улицу, его точно заберет милиция. Видишь, какие у него синяки…

Глава 11

Шахрух помылся в ванной, побрился. Надушился ароматным дезодорантом. Намазал лицо благоухающим кремом после бритья, замазал волосы заграничным гелем.…В спальне из шкафа достал одежду и начал одеваться. Сегодня – суббота. Должен пойти на зияфат – пир, где собираются джуры – так называют друг друга участники традиционной вечеринки. Причесавшись перед зеркалом, вышел во двор. Отворив ворота гаража, сел за руль «Мерседеса», подаренного отцом в день его рождения…

Когда Шахрух приехал к приятелю, у которого друзья должны были собираться, было около полуночи. Молодые долго сидели за угощением. После полуночи женатые потихоньку начали разбегаться по домам. Остались одни холостяки.

Гостиная была наполнена сигаретным дымом. Ребята играли в карты, разделившись на несколько групп. Кто-то крепко спал в углу, уткнувшись головой в подушку. Шахрух же со своим близким другом Муталом завязал разговор о девушках:

– Шахрух, на прошлой неделе мы с тобой здорово «погуляли», правда? Помнишь, какие «клевые» девчонки были? А как звали твою? Фатима? Просто «обалденная», настоящая русалка, да? Хочется верить, что ты ее не «проглотил»…

– А твоя девушка была не хуже моей. Ее коротенькая юбчонка была выше ее бедер. Наверное, вы крепко-накрепко сплелись между собой. А сколько раз спаривались? Скажи, если не секрет?

– А ты не забыл, как мы с ними танцевали в баре «Мотеля», что по Араванской трассе, – оба хохотали, вспомнив вечеринку, где они гуляли во всю.

– Сегодня выйдем на «охоту»? – спросил Мутал у друга.

– А как же? – ответил Шахрух.

– Тогда удираем?

– Удираем…

***

«Мерседес» ехал по трассе. На обочине стояли длинноногие сексапильные девушки в обтянутых брюках и кофтах, с тугими, как спелое яблоко, щеками. Девчонки махали руками, чтобы остановить хозяев иномарок. Шахрух остановил машину у остановки, где пара стильно одетых девушек стояла в ожидании клиентов. Мутал, приоткрыв дверь машины, обратился к ним:

– Ну, как, сладкие, прокатимся?

– С удовольствием, милые. Девушки, не задумываясь ни на минуту, залезли в машину. Сначала договорились, – согласились на сто долларов…

***

Наступило долгожданное утро. Кабыл, проснувшись спозаранку, вышел на улицу и удрал, не оглядываясь назад. Приехав в общежитие, вошел в свою комнату, где, раздевшись, бросил тело на кровать. Черт! Теперь он несколько дней вынужден пропускать занятия. А как иначе? Синяки под глазами еще не прошли. Да, не хорошо получилось…

***

Рано утром Камила собралась в университет. В тот миг ей навстречу вышла Дильфуза:

– Камилахон, где вы зацепили вчерашнего парня?

Лицо Камилы побледнело от неожиданного вопроса мачехи.

– Говорят же: «Каждая птица летит в свое гнездо». Будьте поосторожнее. Не дай Бог, чтобы на вашу долю выпала участь вашей матери. Опомнитесь, пока не поздно…

Услышав ехидные слова из уст Дильфузы, Камила вся похолодела. Из глаз потекли слезы досады. Она закрыла руками лицо, и, плача, выбежала на улицу.

«Нет, она должна уехать в деревню. До каких пор ее будет мучить эта женщина? Делать ей больно? До чего же коварное у нее нутро?! Неужели человек может быть таким бессердечным? Так она любит выражаться иносказательно. Кто поверит ей, если скажет, что Дильфуза говорит сплошными обиняками? Ах, как ей избавиться от нее? Вообще, когда-нибудь она оставить ее в покое?! Или всю жизнь будет преследовать? Нет, она больше не сможет мириться с этим, терпеть эти унижения! Злословье этой женщины окончательно довело ее до изнеможения. Все осточертело. Пропади все пропадом! Пусть будет голодной, но спокойной. Все равно Дильфуза житья не даст ни ей, ни отцу. Лучше жить, сводя концы с концами, самостоятельно, не завися ни от кого, чем терперть унижения. Она же придирается ко всякой мелочи. Ей никак не угодишь. Черт бы ее побрал…».

***

Айбарчин-апа испугалась, увидев дочь, приехавшую расстроенной. Она крепко обняла ее, расцеловала в щеки, и спросила:

– Что с тобой, доченька? На тебе лица нет? Ты что, захворала? Бабушка, дедушка, родители живы, здоровы?

Камила молчала. Лишь из глаз ее текли горячие слезы, и катились по щекам.

***

Наступили сумерки, но от Камилы все еще не было известий. Максуд очень беспокоился: не находил себе места, все ходил по комнате.

– Перестаньте ходить туда-сюда, как угорелый, – сказала Дильфуза, глядя на своего мужа, который никак не мог успокоиться. – Ваша любимица утром вышла из дома, обидевшись на меня. Небось, до сих пор дуется. Она в последнее время изменилась, стала недотрогой, обидчивой.

Наконец-то Максуд понял, в чем дело, и, нахмурив брови, посмотрел на свою супругу…

Глава 12

После ссоры с Дильфузой Камила вернулась в кишлак. Она предпочла убогое существование без попреков зажиточной жизни с упреками. «Только вряд ли теперь смогу продолжить учебу. Почему бы и нет? Попрошу место в общежитии. На заочное отделение переведусь, в конце концов».

Когда она ломала голову подобными проблемами, в деревню приехал ее отец:

– Слава Богу, я застал тебя здесь. А то не знал, где искать, тревожился, не зная, куда ты делась. Что это за манеры, Камила? Уехала в кишлак, не предупредив меня. Ты же знаешь, как я беспокоюсь за тебя.

В доме кроме Камилы никого не было. Вчера Айбарчин-апа внезапно заболела. Ее положили в райбольницу…

– Идем, доченька. На улице нас ждет машина. Завтра ты должна пойти на занятия, – попросил Максуд дочь, обращаясь к ней полуприказным тоном.

– Нет, отец, извините меня, я больше не могу жить у вас. В противном случае Дильфуза-апа, и мне, и вам не даст покоя. Всем нам будет лучше, если я останусь в деревне. К тому же мама серьезно заболела. Врачи утверждают, что ей необходимо недельку – две полежать в больнице, пройти обследование. Сейчас мое место рядом с ней…

– А что с ней случилось? – спросил Максуд.

– Сказали, что она немного переутомилась.

– Ладно, тогда оставайся здесь, пока Айбарчин-апа не выздоровеет. Я позвоню твоему декану и предупрежу. А сейчас поехали в больницу, навестим Айбарчин-апу.

***

После выхода из палаты, где лежала Айбарчин-апа, Максуд с Камилой вошли в кабинет главврача райбольницы, чтобы узнать, чем же она так внезапно заболела. Ведь только вчера она была на ногах. После взаимных приветствий Максуд с вопросом обратился к руководителю лечебного учреждения: