Страница 4 из 17
– Нанялся батраком. Именно так.
– Но вы же Темный… – осекся, поймав мгновенно потяжелевший взгляд, даже рот себе для верности руками зажал. Договорил шепотом, – Господин, вы благородны…
Закат вытер взмокший лоб плечом, заодно убирая лезущие в глаза пряди. На лице у него было поразительно умиротворенное выражение.
– Знаешь, в чем главное достоинство благородного происхождения, Пай? – Дождался, пока шут помотает головой, прежде чем самому ответить. – Можешь делать то, что хочешь. Всегда об этом мечтал.
– И вы хотите чинить этим селянам забор? – Удивление в голосе Пая могло соперничать только с его же печалью.
– Хочу. Никогда раньше этого не делал, – он остановился. За разговором они добрались до конца улицы, упершись в кипящую стройку. – Эй, куда разгружать?
Из-за сложенных бревен вынырнул давешний баечник, хекнул удивленно, узнав. Крикнул, высунувшись за частокол:
– Лист! Тут солому притащили. И работник новый, который вчера пришел.
К ним вышел Лист, больше похожий на маленькую передвижную крепость. Критически оглядел Заката и тачку, поручил коротко:
– Затолкай между кольями, которые уже поставили.
Кивка ждать не стал, ушел, подхватив по пути стоявший у бревен топор. Закат слышал, как кому-то тут же влетело за головотяпство, и снова размеренно застучало железо, полетели щепки с будущих кольев.
Пай не ушел, так что Закат припряг его к работе. В четыре руки тачку разгрузили быстро, укладывая пучки хрустящих остьев. Баечник, назвавшийся Редькой, показал, как их утрамбовывать, протягивая между бревнами веревку, а затем – как забивать мхом щели. Тут вернулся Лист, обозвал всех троих лоботрясами, послал обратно к старосте за новой соломой. По пути баечник покаялся – штуку с мхом он придумал сам, и по хорошему запихивать в щели его надо было после того, как установят все колья.
– Но тогда кто ж мне даст! А сейчас милое дело, все вокруг частокола крутятся, все время работа есть. Если я вместо отдыха с мхом вожусь – кому какое дело?
Редька соловьем разливался, описывая достоинства утепленного мхом частокола, Закат слушал – как того соловья, ничего не понятно, но звучит красиво. Пай задавал каверзные вопросы – а ну как дерево загниет? Баечник горячился, объясняя, как он сушил нити мха… Так дошли до старостиного забора, Пай придержал калитку, помогая закатить тачку во двор…
– Эй, селяне!
Закат медленно обернулся, понимая, что жить ему осталось не дольше вздоха. За спиной улыбался молодой рыцарь в белом плаще, подкручивал щегольские усики. По людям он едва скользнул взглядом, попросил вежливо:
– Воды нальете герою?
Закат кивнул молча, глянул на Пая, который тут же понятливо перехватил тачку. Подошел к колодцу, быстро крутанул ворот, доставая ведерко. Зачерпнул ковшиком, стоявшем тут же на деревянном срубе.
– Вот спасибо!
Рыцарь принял ковш обеими руками, выхлебал воду, отфыркиваясь. Закат отошел к открытому амбару, надергал пару охапок соломы, бросил в тачку. Покатил вверх по улице. Спина закаменела в ожидании еще одного окрика, удара, но вместо них донесся вопрос:
– А что, сложно было Темного победить? – конечно, Редька не мог не попытаться выяснить подробности из первых рук. Закат подобрался, догадываясь, что его история сильно разойдется с версией рыцарей…
Но баечника разочаровали.
– Чего там говорить, понятно, сложно. Но это наш долг!
Закат криво улыбнулся, приналег на тачку.
Двадцать на одного. Невероятно сложно!
Он, кажется, даже ранить никого не успел.
Всколыхнулось в глубине черное, вязкое – вызвать этого рыцаренка сейчас, одного. Высмеять. Убить.
Мальчишку, гордо подкручивающего куцые усики.
Мальчишку, недавно мародерствовавшего в его доме. Того самого, который попытался рубануть врага по шее, но чуть промазал и клинок увяз в наплечнике, запрыгала по полу подвеска на перерезанном шнурке…
– Куда несешься, с ума сошел?!
Закат остановился, переводя дыхание. Улыбнулся через силу.
– К вам же и несусь. Лист просил вторую тачку соломы.
Мужчина, остругивавший колья, засмеялся.
– Так убедительно просил? Запихивать-то ее пока некуда. Ладно, вываливай тут и помоги с кольями. Если ты топором так же быстро машешь, как тачки возишь – к вечеру закончим!
***
К вечеру они, понятно, не закончили, но, судя по одобрительному кивку Листа, поработали неплохо, хотя баечник так и не вернулся на стройку. Напарник Заката, прозванный за острый язык и любовь к рыбалке Щукой, сказал, что с ним всегда так. Возвращались вместе, упарившийся за день Щука даже зазывал выпить бражки – «Пробовал вчера? Так то еще не самая лучшая!», но Закат отказался, пошел к старостиному дому.
И понял, что зря. Три белые лошади, привязанные к хлипкой ограде, сулили очень большие неприятности.
Закат осторожно открыл тяжелую дверь, постоял в сенях, слушая, как на кухне рыцари рассказывают о своем Светлом Ордене. Тихо прошел на второй этаж, вытянулся на лежанке. Живот печально урчал – днем сердобольная жена Щуки накормила и его, но после долгой работы требовался ужин. Снизу сладко пахло вареной свеклой, сквозь щели в полу пробивался свет, доносились голоса. Закат прислушался. Староста отвечал на участливый вопрос, не слишком ли тяжело живется у Черного замка, и не хочет ли Залесье откочевать поближе к Белой цитадели.
– Мы, в общем, привыкли. Вы ж его, не в обиду будет сказано, только на время убиваете. Годок тишина, а потом по новой приезжает дань собирать, как ни в чем не бывало.
– И вы слушаетесь?
Голос рыцаря прозвучал как-то странно. Не то поверить не мог, что люди могут жить под владычеством зла, не то размышлял, не зло ли сами эти люди.
– А чего нам делать. Мы ж не герои, чтоб Темного убивать, – Закат улыбнулся невольно, вспоминая давнишнюю лесную встречу. Да уж, не герои… – К тому же в последние годы он всего десятину урожая брал, даже подушный налог отменил. Да и поля у нас тут, избы, куда нам отсюда.
– Понятно. Однако если бы нашелся способ избавиться от Темного Властелина навсегда, вы бы вряд ли стали отказываться?
– Э… То есть да, конечно!
Закат мысленно согласился – лучше не говорить рыцарям, что предпочитаешь Темного Властелина с регулярным освобождением от дани Светлому герою с подушным налогом. Не поймут.
– Тогда, староста, вам и только вам я сообщу тайну…
Рыцарь понизил голос, Закат усмехнулся. Великая тайна, Темного Властелина больше нет и не будет – потому что вышеупомянутый Темный Властелин пытается заснуть этажом выше рыцарей. Станут теперь каждый год наезжать, тоже дань собирать. Может, еще и сторожку своего ордена поставят, с мечом на маковке. Окончательная победа добра над злом, надо же…
Скрипнула дверь, заглянула Горляна с тарелкой, прикрытой куском лепешки.
– Так и думала, что к себе ушел! Ты поесть-то не забыл, работничек? Ой, на кровать в одеже! Как дети, право слово, и муж мой такой же…
Закат встал, улыбаясь. Взял миску с кубиками свеклы, помог старостихе перетряхнуть простыню. Она села рядом, умиленно глядя, как он ест. Вздохнула.
– Говорят, Темного больше нет. Не воскресает. Даже где тело, не знают.
Посмотрела на него внимательно. Закат продолжал невозмутимо жевать свеклу, разом потерявшую весь вкус. Поднял на женщину глаза:
– А я так понял, это большой секрет. Его только что вашему мужу внизу открыли.
Старостиха тихонько засмеялась.
– Это их главный думает, что секрет. А мальчишка, тот, с куцыми усиками, уже девкам все разболтал. Еще и подвеску подарил, а они мне принесли.
На мягкой ладони блеснул амулет, черный камень на дважды завязанной веревочке. Закат отвел глаза. Он до последнего не продавал оникс. С ним была связана смутная история, какое-то ожидание, суть которого Закат успел позабыть за прошедшие годы, но камень хранил. Теперь вот мальчишка, умудрившийся в бою перерубить не только плечо врагу, но и веревочку амулета, подарил трофейный камень крестьянке. Крестьянка передала подарок Горляне – интересно, зачем? – а Горляна показывает ему. Опять же – зачем?