Рарок

С этими словами он схватил со стола поднос с чайником и чашками и со всей силы шваркнул его об пол. Чайник разлетелся на кусочки. Одна чашка, чудом уцелевшая при падении, укатилась было под стол, но Людша в ярости так прихлопнул ее каблуком своего сапога, что от чашки осталась только фарфоровая пыль. А затем в сторону полетело и зеркало, и разбилось со звоном и треском об стену, разметав по комнате солнечные зайчики своими осколками.

Ружана в ужасе смотрела на сына. Впервые с того самого дня, когда Людша появился на свет, и когда Найрад сообщил ей об особом даре её сына, ей снова стало страшно. Долгие годы она прятала, запирала свои страхи и волнения под замок, изо всех сил будто пыталась останавливать плотинами реку. И тут плотину прорвало. Теперь она ничего не могла сделать. Ружана закрыла лицо руками.

Людша стоял среди осколков. Ярость понемногу отпустила его, и он увидел, как перед ним плачет его напуганная мать. Он схватился за голову и выбежал из дома. На пороге он едва не сбил отца с ног.

– Сынок, ты куда? Что происходит? Ружана, что с ним?

Ружана подняла на мужа лицо, полное ужаса.

– Он знает… Теперь он знает всё… Рарок проснулся в нем…

– Как? Ты сказала ему? Но зачем же ты рассказала ему? – Буда схватил Ружану за плечи, – Зачем?

По лицу его жены покатились слезы.

– Прости меня, Буда… Я больше не могла …

***

Людша бежал, куда глаза глядят. Бежал, не останавливаясь…

Вот он уже на краю деревни… Стоп. Это же дом Найрада. Очень кстати. Пришло время выяснить все до конца.

В душе Людши теперь кипело то, что он так старательно пытался не слышать. Как он хотел его унять, погасить это пламя ярости, злости, обиды, непонимания, беспомощности, жалости к себе, желания мигом забыть обо всём произошедшем, и огромного желания узнать ещё больше; страха перед тем, что может случиться буквально в следующую минуту, и любопытства перед новым, загадочным, непознанным, непонятным, новым собой. «Я –Рарок, Я – Рарок» – бешено колотилось его сердце, когда Людша подходил к дому Раха.

Раздался резкий и нетерпеливый стук в дверь. Старый Найрад не спеша спустился по лестнице. Сначала он удивился, увидев, что на пороге стоит какой-то годун.

– Зачем ты пришел ко мне? Не помню, чтобы за последние сто лет у нас рождался кто-нибудь с даром Рах…

– У меня нет такого дара, но я хочу войти.

– Зачем? А какой твой дар, юный бруш?

– Я – бездарный бруш. Я Людша Рарок.

Найрад будто и не удивился вовсе, кивнул.

– Совсем я ослеп, видать, на старости лет, не признал тебя. Так значит, они сказали тебе…

– Впусти меня, старик Найрад. Мне о многом нужно расспросить тебя. Помочь мне во всем разобраться можешь только ты и Священные Книги Шагира.

– Что ж, проходи, Людша…

– Это правда, мудрый Рах? – паренёк остановился недалеко от порога, не прикрыв за собой дверь, – я действительно тот самый Рарок, о котором говорится в последнем предсказании?

– Если бы это была ложь, мой мальчик… Если бы только это была ложь…

Причитания старика совсем не понравились Людше. Найрад словно услышал его мысли.

– Ты уже взрослый, и ты прекрасно знаешь, как устроен наш мир. Ты знаешь Извечный Порядок Витамир. И ты знаешь, что в нашем мире нет места Рароку. Наш мир – это мир созидания и спокойствия. И нам не нужны никакие неожиданности, непредсказуемость, перемены…

– Но ведь именно перемены и предсказаны книгами, разве не так? Почему же ты хочешь избежать предсказания? И что ты мне предлагаешь, Найрад?

Найрад не отвечал. Он подошёл к пыльному стеллажу и рукавом протёр корешок одной из книг, наклонился, чтобы лучше было видно название. Прошамкал что-то губами… Потом как будто опомнился и как будто между делом сообщил:

– Я хочу избежать перемен, которые повлекут за собой гибель моего мира… И я предлагаю тебе уйти из нашей деревни. Раз теперь ты всё знаешь, и раз ты понял, что Рарок из последнего предсказания это ты и есть… Ты должен покинуть наш мир. Вот и всё.

– Как это покинуть «наш мир»?

Людша ушам своим не поверил. Начиная с сегодняшнего утра на Поляне, когда он почувствовал эту жуткую обиду на своих друзей, замучивших его вопросами про его дар, он теперь не поспевал за событиями, главным героем которых был он сам. Всё развивалось слишком быстро, куда-то несло его, как беспомощную щепку. Ещё утром он и думать не думал, что так всё обернётся, а теперь старый Рах предлагает ему уйти…

– Вот так вот просто? Уйти? И всё? – переспросил он.

Найрад доставал книгу со стеллажа и не отвечал.

– Но как … Как же… Что же я буду есть? Как я буду жить? Ведь я ничего не умею! У меня нет ни одного из созидательных волшебных даров! Я бездарный! Мне не выжить одному. И потом… куда уйти? Бруши могут жить только все вместе, помогая друг другу – это ведь и есть наш закон Витамир, верно?

Найрад оставил попытки вытянуть непослушную книгу с полки, отряхнул руки, посмотрел на хрупкую фигурку паренька под массивными сводами своей библиотеки, и медленно направился к нему.

– Вот именно, Людша, наш закон Витамир. Но, увы, не твой.

Людша опешил.

– Я знаю, Людша, – Найрад схватился за голову, – Прости ты меня, старика, но я ничем не могу тебе помочь… Всё, что я могу сказать тебе: ты здесь, увы, лишний. Если ты останешься, Эра Перемен неминуема – так сказано в Священных Книгах… Мы не хотим ничего менять, понимаешь? Мы хорошо и радостно живём. Я хочу сохранить Витамир для своих соплеменников, для наших потомков… И для себя – добавил он после паузы.

– А ты не думал, Найрад, что Эра Перемен может начаться, даже если я уйду от вас? – перебил старика Людша.

Найрад удивлённо уставился на строптивого годуна – вот уж точно было сказано в предсказании: «своенравен».

Людша продолжал:

– Это ведь предсказание из твоих мудрых Книг. Книг, на которые ты полагался, которые помогали тебе видеть ясно события, объяснять причины, пока тебя всё устраивало. Но когда дошло до того, чтобы принять неизвестность и возможную гибель, ты противишься, Найрад. А вдруг ни ты, ни я – вообще никто не может ничего изменить? А вдруг ты неверно всё понял и…

– Я и не собираюсь ничего менять, – гневно перебил его Найрад, – я хочу предотвратить. Я хочу помочь своему народу! Потому что вина за то, что ты можешь натворить, вина за то, что оставил тебя ещё младенцем, несмотря на то, что знал, кто ты и как ты опасен – эта вина лежит на мне! Я несу ответственность, ты понимаешь? Я один!

Найрад резко отвернулся.

– Хорошо! Ты прав. Я не могу знать того, что знает Мать-Природа. Я не знаю, что она готовит для нас… Но, кривая-ветхая, – и Найрад стукнул по полу посохом, от чего в ответ большая зала глухо и скорбно выдохнула «ууууух», будто побитое гигантское чудовище, – Представь себя на моём месте! Разве бы ты не стремился предотвратить опасные перемены и гибель своего народа, если бы ты был старейшиной, который несёт ответственность за жизнь всего племени?

– Я не знаю… я…

– Ты не знаешь? Конечно, ты и не можешь знать! Но я-то тысячи раз перечитывал это предсказание… Оно вымотало мне всю душу. Я устал. Я хочу покоя. Если ты останешься здесь, я не знаю, что ждёт нас… Никто не сможет больше спать спокойно. И потом… Знаешь, несмотря на мою веру в мудрость Священных книг, где-то в глубине души у меня всё же была надежда, что это ошибка, и что ты сможешь обрести один из даров Лан или Ивар… Или Рах… Этого не произошло.

Найрад смотрел как будто сквозь бруша.

– Я читаю на твоём челе, что Рарок стал очень силён в тебе.

Найрад отвернулся и уставился в маленькое островерхое оконце. Дальше он говорил спокойно, громко, чётко, делая большие паузы между словами, будто ронял с высоких полок своей библиотеки на пол старинные инкунабулы…

– Я Рах племени Большой Ивы, младший Рах всех брушей Витамира, принял решение, – Найрад сделал паузу, сглотнул, и его старческие губы едва задвигались, будто через силу , – Ради сохранения Витамира, во имя Матери-Природы, во имя сохранения всего нашего племени, ты, Людша Рарок, должен покинуть нашу деревню. Твое присутствие здесь, особенно теперь, когда ты узнал обо всём, становится опасным… Мне страшно даже подумать, какое зло ты можешь причинить себе и всем нам. Случиться это может в самый неожиданный момент, и тогда беды не миновать. Уходи, Людша Рарок. Так будет лучше для всех.