Insomniac

Юуки выдохнула и сглотнула вставший в горле ком. Эта сцена была пусть и чересчур сладкой, но такой тёплой и приятной, что ей самой захотелось поплакать, но только от счастья. У них были друзья и те, кому они могли доверять. Они были почти обычной человеческой семьёй.

Неожиданно Канаме сел на место водителя и обернулся к Юуки, чтобы поделиться ею ласковым и любящим взглядом. Она успела уловить капельки грусти в его глазах после нового временного расставания с другом, прежде чем он окончательно спрятал эти эмоции и вновь предстал перед своей королевой образцом собранности и самообладания.

— Сегодня я буду Вашим водителем, Ваше Величество.

— О! — Юуки даже подпрыгнула на сидении и коротко похлопала в ладоши от восторга. — Я не знала, что у тебя есть права!

Канаме засмеялся.

— Мне кажется, даже вечности мало, чтобы тебя удивлять.

— И куда ты меня отвезёшь?

— А куда бы ты хотела?

Юуки призадумалась, было ли место, куда бы она хотела направиться прямо сейчас. Она уже навестила родных и близких в Академии, по аристократам из Ночного класса она соскучиться явно не успела, а Канаме был рядом с ней. Ей безусловно хотелось бы увидеть родителей, но нет такой дороги, которая привела бы её прямо к их порогу. Поэтому у чистокровной не было ясной картинки того, что ей хотелось бы увидеть. К тому же, когда рядом был завораживающий взгляд Канаме, чего ещё она могла желать увидеть перед собой?

Солнце лениво опускалось к горизонту и совсем неласково тревожило чувствительную к его лучам вампирскую кожу. Пощурившись, Юуки вздрогнула.

— А давай поедем туда, где мы сможем понаблюдать закат?

Канаме помолчал одно мгновение, будто взвешивая, насколько оригинально или адекватно было это решение, но решив, что рядом с Юуки ему не страшны никакие ожоги (тем более, когда её сладкая кровь быстро излечит от любой боли), он кивнул, мягко улыбаясь.

— Слушаюсь, моя Королева.

Юуки была по-детски довольна тем, что сидела на заднем сидении — это позволяло ей наблюдать, как Канаме неспешно и даже элегантно крутит руль и сосредоточенно смотрит на дорогу. Он явно старался вести автомобиль осторожно, хотя жёсткая авария с переломом множества костей и потерей литров крови была бы всего лишь дополнительным развлечением в жизни двух бессмертных. Но Юуки было бы больно, и даже малейшая мысль об этом доставляла Канаме неудобство.

— Так когда ты получил права? — Голову чистокровной не покидала назойливая мысль.

— У меня их нет, — непринуждённо и почти самодовольно ответил Канаме, поглядывая на недоумённое выражение лица своей возлюбленной.

— Э-э… Хорошо. Но кто тебя учил водить?

— Юуки, я всего лишь выпил крови того, кто умеет, вот и всё.

Секундное молчание дало Канаме понять, что что-то не так, и он кратко хмыкнул.

— Не волнуйся, это был наш водитель.

— Я даже представлять не хочу эту сцену.

— Я был осторожен.

— Перестань!

Канаме от души засмеялся, когда сам представил, что творилось в хорошенькой головке его невесты. Сцена не была приятной и для него самого, но в то же время это было до жути смешным.

— Он лишь любезно сцедил немного крови в бокал — этого было достаточно, чтобы я приобрёл необходимый навык.

Юуки сделала усилие над собой и промолчала, но вздох облегчения выдал её настоящие эмоции.

Она не сомневалась в Канаме. Он десять лет ждал её, изнывая от жажды, но не убил ни одного человека для утоления её — это наследница Куран знала наверняка из его крови. Но она была ещё слишком юна и неопытна, чтобы научиться не принимать подобные шутки близко к сердцу.

Канаме остановился у края озера среди высоких деревьев. Потемневшее медное блюдце солнца нехотя опускалось к земле, будто его звали туда умирать. Из последних лучей лился багровый свет, словно кровь из вен, что разливалась по зеркально-гладкой поверхности тихого озера. Шелест деревьев вокруг звучал как сдержанная погребальная молитва небесному светилу, но Юуки было спокойно от этой картины и звуков. Она знала, что солнце встанет и засияет завтра вновь — рождаясь и умирая, оно вынуждено существовать вечно.

Как и Канаме.

Юуки заглянула сбоку и увидела, как в его гранатовых глазах отражается золото угасающего заката. Её сердце ёкнуло, и чистокровная сжала ладонью живот. Канаме был пугающе прекрасен, и в такие моменты она полностью осознавала то, что недавно увидела в его воспоминаниях. Образы старшего брата Канаме и Канаме Прародителя постепенно ассимилировали в её голове, она находила всё больше общих черт и свыкалась с мыслью, что оба Канаме являются одним и на самом деле между собой не сильно различимы. Но чего она ещё полностью не могла осознать, так это степени его одиночества в том бесконечном потоке времени его прошлой жизни.

Как и солнце, он рождался и умирал каждый день, осознавая, что такому существованию не будет конца. Он искал семью и окружал себя единомышленниками, но всё тщетно: душа его была одинока. Он сиял для тех, кого старался спасти, но свет этот воспринимался как данность. И тогда золотистые лучи его доброты обратились в кровавые.

Юуки хотелось увидеть больше из той его жизни, узнать каждую минуту, чтобы понимать каждую клеточку его тела и долю сознания. Но зная, какой болью могут отзываться в нём эти воспоминания, она не желала его терзать. В конце концов, у них впереди была вечность.

— Скажи, — обратилась к нему Юуки, когда солнце полностью скрылось за горизонтом. Канаме повернулся к ней, и его кожа едва заметно покраснела от прямого света, но всего один взгляд на прекрасное лицо возлюбленной — и к нему возвращалась привычная королевская бледность. — Ты сделал это для меня?

Канаме хватило доли секунды, чтобы понять, что Юуки вновь возвращается к теме вождения. Настойчивости ей не занимать, подумал он, и мысль эта заставила его тепло улыбнуться.

— Да. Мне хотелось сделать для тебя что-то обычное и очень человеческое.

Юуки вздрогнула. «Сделать для тебя что-то обычное» — вряд ли кто-то бы воспринял эти слова как высшую меру проявления любви, но в их случае это было так. Именно в «обычной» мелочи теплилась забота и желание удивить. Поэтому Юуки, польщённая, улыбнулась и положила ладонь ему на голову. Она ласково гладила его волосы как котёнка, наслаждаясь их мягкостью. Канаме не возражал против этого слишком уж материнского жеста. Он закрыл глаза, и казалось, что он вот-вот замурлычет, но вместо этого спросил:

— Говоря о людях, как поживает Йори?

Его вопрос немного смутил Юуки, и она нахмурилась. Только что Такума поддержал Канаме, сказав, что он и Юуки — его семья. У Йори же были свои собственные взгляды на счастье подруги. Чистокровной совсем не нравилось то, как повела себя Вакаба, но, не желая поднимать эту тему, она ответила кратко:

— У неё всё хорошо.

Канаме открыл глаза и внимательно посмотрел на Юуки.

— Она не особенно в восторге от меня, правда ведь?

Судя по спокойному тону, Канаме это совершенно не заботило, он озвучил мысль лишь как констатацию факта, но Юуки вдруг стало стыдно, что её подруга не поддержала её выбор, когда реакция Такумы и в целом отношение к выбору Канаме было таким душевным.

— Какая разница, — Юуки покачала головой, задерживая ладонь на шее Канаме. Прикосновение к его тёплой коже и щекочущим волосам унимало раздражение от слов Йори.

— Ты права, — чуть наклонившись к ней, согласился Канаме. — Мне важно лишь то, что ты в восторге от меня.

Юуки выдохнула, глядя в его тёмные глаза. Он смотрел нежно и терпеливо, ожидая, что она скажет. Чистокровная не убирала руку с его шеи и постепенно осознавала, какую мощь держит в своих руках. Ведь он не был обычным мужчиной, и родился даже не в этом веке. Он щелчком пальца может уничтожить половину этой планеты, но сидел рядом с ней, принимая её ласки и не желая ничего больше.

По телу Юуки прошла дрожь, и если бы она стояла, то точно бы свалилась с ног. Она не привыкла быть такой значимой, и вместе с тем понимала, что Канаме именно этого и добивался: она должна знать, что значит для него весь мир. Она — его Солнце.