Страница 49 из 59
— Так что ты думаешь об этом? — нетерпеливо поинтересовался Рэм, не дав коллеге погрузиться в свои мысли.
— Рэм, я уже говорила, — неохотно ответила она. — Мне нравятся более изящные вещи, а твоей зазнобе — вот такие огромные и несуразные. Поэтому ты обратился не по адресу за мнением о кольце, с помощью которого хочешь сделать ей предложение. Максимум, что я скажу, это то, что оно действительно смотрится невероятно дорого за счёт всех этих нелепых камней, насаженных друг на друга.
— Я всегда знал, что ты меня поддержишь, — задорно ответил Рэм, захлопывая коробочку. — Я сделаю ей предложение завтра вечером.
Марина кивнула. В голову полезли неприятные мысли, что Глеб мог подумать о том, что увидел.
— Кстати, хотел сказать, что твои танцоры одобрены. Я принимаю их заявку на участие в чемпионате.
— О, поверь мне, — Марина одарила его уверенной улыбкой, — они были готовы к этому с самого начала.
Багира медленно выдохнула. Она сама не была готова к такой ситуации. И выгнала Глеба без разъяснений только потому, что не хотела ставить его в неловкое положение при коллеге. Вот только теперь в неловком положении оказалась она. И ей придётся делать первый шаг, чтобы объяснять, что всё было не так, как Глеб подумал. Какая ирония.
========== 19,5. Интерлюдия № 5 ==========
I am prepared now,
Seems everyone’s go
One day, too late, just as well.
(c) Seether – Fine Again / 4:05
Однажды в маленьком портовом городке на самом юге России под названием Туапсе жила молодая девушка по имени Юлия. Каждый день наблюдая из окна своей крохотной спальни, выгодно располагавшейся на пятом этаже, за тем, как приходили и уходили из дальних неведомых краёв торговые суда, она и мечтать не смела, что однажды какой-нибудь бравый моряк с одного из этих судов, высокий, загорелый, с дьявольским блеском в глазах, заберёт её в дальние жаркие страны показывать диковинных чудовищ и невиданной прелести цветы.
И ведь не обманулась. В самом деле, никто её туда не забрал. Бравый моряк сошёл на берег и решил жениться здесь же.
Тогда ещё третий помощник нефтеналивного судна Алексей Бойцов был высоким, загорелым, голубоглазым, мускулистым… В общем, сплошное клише главного персонажа любого женского романа, который можно было купить в киоске за углом даже в провинциальном Туапсе. Неискушённой в любовных делах Юле эта мысль, однако, в голову не приходила, и оттого — не беспокоила. Напротив, идеальное лицо и тело долгожданного бравого моряка казались ей наградой за томное ожидание в скуке и тоске среди прочих провинциальных дев, которые, как думалось Юле, были не столь разборчивы в молодых людях. То ли дело она! Отхватила самого бога морей — вкус, достойный королев.
Эта вера в свою исключительность, построенную на выдуманных страданиях восемнадцатилетней девушки, и сыграла важную роль в том, что в итоге Алексей принял решение связать свою жизнь с простоватой Юлей. Было очень удобно: по-южному худощавая и смуглая девушка, жившая в небольшом городке и не видавшая большой жизни, с открытым ртом слушавшая все его байки про Австралию и Бразилию, могла ждать его вечно. И каждый раз, когда он возвращался, предоставлять горячий ужин и не менее горячую постель.
Как и водилось, Юля была настолько влюблена в Бойцова, что, услышав его речи о том, что для него штамп в паспорте — полная глупость, что настоящей любви не требуется «клеймо» и что чувства выражаются в действиях более важных и решительных, она согласно кивала, мгновенно забыв дурацкие мечты о пышном белом платье в стиле «баба на чайнике» («В таком и мамы, и бабушки выходили!»). Мол, и в самом деле, важно ли это платье? Вон Лёша столько их привезёт из Мексик и Китаев, что даже самое шикарное свадебное платье растает как сливочное мороженое под этой кипой яркости и сексуальности.
Долгой дороги в Юлькином счастье не было. Всё происходило быстро, стремительно, моментально. Вот и сын родился всего через какой-то год после их первой встречи — с учётом того, что рейсы у Алексея не были короткими и на берегу он бывал всего несколько дней, один год действительно был и вовсе крошечным сроком для рождения ребёнка. Однако появление оного на свет сопровождалось странной, почти истеричной, радостью со всех сторон — родители Юли с печальной гордостью встречали у порога роддома дочь с внуком, которому дали «новомодное и совсем какое-то нерусское» имя Максим.
Мальчик, к счастью окружающих, пошёл в отца: любознательный, непоседливый, подвижный и умный. Полная противоположность простушке Юльке, для которой Грузия, что распростёрлась под боком, была самой дальней заграницей и упаси же Господь уехать ещё дальше от дома. Это, по её словам, было Лёшино дело — бороздить никогда не виданные ею Новые Зеландии и Египты да привозить ей странные подарки, чтоб и она диву давалась, мол, и такое же есть на свете. Но Максим рос далеко не таким. Что папа привозил — всё было интересно: откуда? А на глобусе где? А как попал туда? А что там за люди? На каком языке говорят? Что носят, едят? И этот нескончаемый поток сложных вопросов был утомительным для Юли и пробуждающим отцовскую гордость в Алексее. Тогда уже старшему помощнику было в радость отвечать растущему сыну и рассказывать небылицы, подпитывая его интерес каждым новым подарком из дальних краёв.
Но самым знаковым для шестилетнего Максима стал презент отца из Гавайев — уютный и забавный укулеле. Так как обычная гитара, которые он видел в руках местных музыкантов на концерте в честь очередного Дня города, была для него просто огромной, укулеле был восхитительной заменой для растущего мальчишки. И если раньше сама гитара представляла малый интерес, то теперь и новость о том, что существовало нечто маленькое, как будто для него созданное, но при этом спокойно использовавшееся и взрослыми, невероятно восхитила Максима. И он с головой окунулся в мир музыки, отдав ей сердце и душу, а если понадобится, был готов отдать и печень с почками.
Эта любовь, что была в нём сильнее любой другой любви, в своё время смогла помочь ему сойти с короткой дорожки, на которую пришлось ступить его родным.
Музыка, захватившая всё его естество, подсказала ему остаться дома, когда родители предложили поехать с ними в короткий дневной круиз по Чёрному морю.
— Нет, на это лето мне в музыкальной школе дали список из пятнадцати произведений. Уже июль, а я подготовил всего десять. Вы поезжайте, а я останусь готовиться.
Эта нарочитая и ни в коем случае не наигранная взрослость умилила отца юного музыканта, и он, насилу уговорив жену, оставил сына одного исполнять свой ученический долг.
Он с вдохновением стучал по клавишам пианино, с усердием давил на педаль, где это требовалось в нотах, каждый раз будучи недостаточно довольным то силой нажатия, то извлечённым звуком и даже настроением, которое передавалось сквозь музыку. Поэтому погружённый в свои мысли, он не сразу заметил, как бархатный южный вечер плавно перетёк в душную, трещавшую от комариного пения полночь. На часы Максима заставило посмотреть голодное урчание в животе. Бросив взгляд на стрелки, мальчик нахмурился, поняв, что родители серьёзно задерживаются.
Он не успел даже предположить, что могло их задержать, как раздался звонок в дверь, что показался слишком тревожным в тот момент. Максим напрягся, но поднялся со стула. Тихо подошёл к двери, приподнявшись на цыпочках, посмотрел в глазок, с обратной стороны которого стоял сурового вида милиционер, нервно потиравший висок там, где с ним соприкасалась фуражка, словно она ему больно давила.
— Да? — робко спросил мальчик. Даже милицейская форма показалась ему недостаточно убедительным аргументом, для того чтобы запросто отпереть дверь в полночь в отсутствии родителей. Но из-за двери раздалось официальное:
— Максим Бойцов?
Максим посчитал, что непонятная ситуация становилась всё более непонятной, и вместе с тем — тревожнее и серьёзнее. Он медленно раскрыл дверь («И когда она стала так противно и невыносимо скрипеть?») и посмотрел в лицо высокому мужчине.