Параллели сознания

Наконец, автобус остановился. Девушки вышли и оглянулись по сторонам. Улица была пустынной.

- Ладно, сами найдём дом по адресу, раз спросить не у кого, – сказала Светлана и ободряюще подмигнула взволнованной Валентине.

Долго они петляли по улицам посёлка. Наконец, повстречался старый дед, который подсказал подругам правильное направление, но при этом как-то долго и задумчиво посмотрел на них.

- К Марии идёте? Ну-ну, видать, нелёгкая вас принесла. Ступайте, девоньки, ступайте…

На самом краю посёлка, у заросшего пруда, подруги увидели бревенчатый дом. Из трубы шёл дым, несмотря на то, что на дворе стояло раннее лето, и погодка была тёплой. Переглянувшись, Светлана и Валентина взялись за руки, чтобы придать уверенности друг другу, и направились к калитке. Собаки во дворе не было видно, потому они вошли во двор и поднялись на крыльцо. Вдруг перед ними резко распахнулась дверь. От неожиданности женщины отпрянули, но пронизывающий взгляд тёмных глаз пригвоздил их к месту.

- Чего пришли? – грозно спросила старуха, окидывая подруг с ног до головы, как будто пытаясь самостоятельно определить причину визита.

- З-здравствуйте, – отойдя от первоначального шока, пролепетала Света. – Я – Светлана, а это – моя подруга Валентина. Мы к вам за помощью. От испуга надо избавиться.

- Тебе не надо, – ответила старуха, – а вот ей… – и, указав артритным пальцем на Валентину, она продолжила, – помощь нужна. Крещёная? – спросила Валентину и посмотрела на грудь.

- Меня в детстве бабушка крестила в церкви, но я в неё не хожу, не положено, так как комсомолка. И крест не ношу, но сам крестик со мной, – как бы оправдываясь, пролепетала Валентина.

Она полезла за пазуху и из бюстгальтера достала свёрнутый носовой платок, который развернула дрожащими пальцами. Потом вынула из него на серой нити небольшой церковный крестик.

- Надень на шею и заходи! А ты, – показала пальцем на Светлану, – оставайся во дворе. Можешь воды испить, там под навесом, в кувшине она, чистая, родниковая.

- Спа-с-сибо, – слегка заикаясь от волнения, пролепетала Светлана и, пожав пальцы Валентины, спустилась с крыльца.

Валентина спешно надела нить, спрятала крест за ворот сорочки, а потом посмотрела на бабку.

- Ну, чего стоишь, как вкопанная? Заходи, коль пришла.

Валя неуверенно вступила в тёмную горницу. Кругом стояли стеклянные банки, чем-то наполненные. На гвоздиках вдоль стен висели засушенные травы. Посреди комнаты находился дубовый стол, на котором расположились небольшая округлая чаша, кувшин и толстая свеча.

- Как видишь, жду тебя. Всё уже готово, – прохрипела бабка.

- А откуда вы знали, что я к вам еду? – в изумлении спросила Валентина.

- Святые угодники донесли весть, – улыбнулась старуха, а потом продолжила: – Да ты не бойся, не съем я тебя. Помочь хочу, но сначала надо понять, с чем мы дело имеем. Садись за стол. Молиться умеешь?

- Нет, – честно призналась Валентина.

- Эх, молодежь… Про Бога забыли, поклоняются идолам, от того и беды. Ну да ладно, сиди и повторяй за мной слова молитвы.

Валентина, отодвинув стул, присела на краешек, и закрыла глаза – ей было немного страшно находиться в этой горнице, но слова молитвы, которые начала шептать бабка, немного успокоили: «Отче наш. Иже еси на небеси. Да святится имя твоё…» Она с усердием проговаривала слова молитвы, что произносила ведунья, и какое-то внутреннее умиротворение снизошло на неё. После троекратного прочтения «Отче наш», бабка налила в чашу из графина воды и зажгла свечу. Три раза свечой провела над головой Валентины, а потом начала капать воск в чашу, приговаривая при этом: «Отразись на воске весь негатив, что на Валентине. Всё злое, колдовское, вредоносное, наносное, подселенное, подложенное, крадущееся, переложенное, насказанное, да сглаженное. Всё, что дурными людьми Валентине сделано, всё, что колдунами да колдуньями Валентине послано. Отразись на воске всё черное, колдовское, посланное, поддельное, неродное, все, что в крови, в суставах, костях Валентины, голове, во всех органах, да тонких телах Валентины. Отразись всё сказанное да впитайся в воск, в нем сохранись да мне покажись». Воск капал, а ведунья всматривалась в чашу и лик её мрачнел. Валентина с тревогой пыталась прочесть на морщинистом лице старухи эмоции, но она молчала. В горнице повисла тишина, а потом бабка молвила:

- Тут не простой испуг надо выливать, а порчу снимать. Сильный заговор был на тебя сделан. Но мне надо понять, с чем дело имею, и кто порчу на тебя навёл. Знаешь того, кто сделал? – спросила она, заглядывая Валентине в глаза, как будто хотела увидеть душу.

- Я могу только догадываться, - пролепетала та. Сердце колотилось, как у загнанной лани, пальцы дрожали.

- Пойдём поговорим, девонька. Ты вот что, водички испей чистой, родниковой, легче станет, – предложила ведунья, и в голосе появились тёплые материнские нотки. – Рассказывай…

Глава 8

Валентина, тяжело вздохнув, собралась с силами и поведала ведунье долгую историю жизни, то, что лежало камнем на душе.

«После свадьбы я с мужем Александром стала жить в небольшом доме, который принадлежал его бабке и деду, состоявшим из двух комнат. Спальню отвели нам, молодожёнам. Родителей у мужа не было, вернее, отец был жив, но он участие в воспитании детей не принимал. Саша и его брат Владимир воспитывались в детском доме. Про стариков знаю только со слов мужа. Бабушка Авдотья и дед Михаил жили в хуторе Безлесном. Мать Авдотьи была из зажиточной семьи, а её будущий муж – дед Михаил – ходил у них в батраках. Ногу дед потерял во время войны, говорит, подорвался на мине. Ходит, порою, по дому, стучит протезом деревянным, смурной такой, никогда не улыбнётся.

Сразу же невзлюбила меня свекровь, постоянно дармоедкой обзывала, хотя работала я на швейной фабрике и всю свою зарплату отдавала мужу, а уже он все деньги передавал своим бабке с дедом, но и этого им казалось мало. Муж у меня работал на железной дороге посменно, впрочем, как и я на фабрике. Иногда получалось, что мы с Сашей работали в разные смены. Мне приходилось очень часто ночевать одной в комнате, и вот тогда ЭТО и началось.

Как-то раз Саша ушел в первую смену, рано утром, а я продолжила спать, так как мне не надо было рано вставать. Захотелось выспаться перед второй сменой. Сплю я, и снится сон, будто надо мной стоит бабка Авдотья, страшная такая, ну как ведьма, и что-то надо мной шепчет, какие-то заклятья. Я пытаюсь проснуться и не могу, но всё-таки невероятными усилиями отхожу ото сна и вижу – стоит у моей кровати бабка, низко склонившись. И я, такая глупая, говорю ей, что она мне только что снилась, шепчущей какие-то странные слова. Бабка Авдотья на меня замахала руками, мол: «Ты что такое говоришь? Я кроме «Отче наш…» ничего и не знаю», – а в глазах полыхает гнев от того, что я так рано пробудилась и не дала закончить наговор. И это было только начало. По простоте душевной извинилась перед ней, так как приняла всё за нереальность, даже не понимая, к чему приведут последствия того наговора.

На следующий день я ждала мужа со второй смены. Лежу и читаю книгу. Чувствую, что засыпаю, потому и выключила торшер. Только прилегла, как в полудрёме почувствовала, как в моей подушке начало происходить что-то ужасное: страшный шум непонятного происхождения. Казалось, перья в подушке кружились со страшным звуком, каким-то визгом, вибрация ощущалась под головой. Я очень испугалась, тут же соскочила с кровати и включила торшер. Решила проверить подушку, прислонила к ней ухо и услышала, как утихают, укладываются перья под моей головой, как всё тише и тише закручивается вихрь под моим ухом. Не передать словами, как мне стало страшно! И тут же бабка Авдотья из своей комнаты кричит: «Валя, что случилось?»

С этого момента стала подозревать, что не всё так просто в доме, где я начала жить со своим мужем, да слухи от соседей начали доходить до меня, что бабка занимается тёмными делами. Как-то раз, когда я уже родила сына Сашу – прикрыла занавески, разделяющие наши комнаты, приготовила грудь и стала кормить ребёнка. Почувствовав взгляд, подняла глаза и увидела, как за мной бесстыдно наблюдает дед, ухмыляется. Я смутилась и отвернулась от него, так как не хотела, чтобы он смотрел на меня. Давно стала подмечать, что он, нет-нет, да и подглядывал за мной, особенно, когда я переодевалась. В тот момент, во время кормления, у меня был включен торшер. И вдруг почувствовала, вернее, услышала, как что-то летит в моё окно с такой силой, с таким визгом, который нельзя сравнить ни с чем, что я просто обмерла. Я пригнулась, чтобы закрыть собой ребенка, потому как подумала, что сейчас разобьётся стекло. По уровню шума и визга за окном должна была быть такая сила, которая способна вынести не только окно, но и пробить стену, но… Удара не последовало. Всё резко оборвалось.