Параллели сознания

Валя умом понимала, что Саша для неё – неплохой вариант: любит её, работает, в дальнейшем продвинется по службе, когда освоит профессию. Парень целеустремлённый, самостоятельный, трезво смотрящий на жизнь. За такого можно и замуж выходить. Вот только воспоминания о Виталии мучили, жгли, не давали уснуть. Долго Валя крутилась с боку на бок в постели, раздумывая о своём будущем с Сашей, пока не провалилась в тяжёлый сон…

Глава 5

В дверь постучали. Валентина, оторвав голову от подушки, встала босыми ногами на дощатый пол и отправилась открывать, привычно оглядываясь на тёмные углы. Она никак не могла избавиться от присутствия некоей силы, которая не давала ей покоя на протяжении многих лет.

- Привет, – поздоровалась пришедшая подруга Светлана. – Как сегодня чувствуешь себя? Поспала хоть немного?

- Засыпаю спокойно только под утро, потом чувствую себя разбитой. С этим надо что-то делать. У кого просить помощи? – спросила Валя, и в глазах застыли непрошенные слёзы.

- Знаешь, я узнала интересный адресок в одной деревне соседнего района. Там проживает бабка-ведунья, она умеет выливать воском испуг. Давай съездим к ней, Валь? Возможно, она сумеет помочь? – предложила Светлана, присаживаясь на стул.

Валентина, набросив на плечи шаль, задумалась, решая, как поступить.

- Ты, правда, думаешь, что кто-то сможет прервать мои мучения? – с надеждой в голосе произнесла она.

- Не уверена, но… попробовать-то надо! Вон, у тебя Санечка-сынок подрастает, зачем ему мать-неврастеничка? И так ребёнок переживает за тебя, говорит, что плачешь по ночам, а если и засыпаешь, то кричишь во сне. Надо что-то делать, Валя! К докторам обращаться неохота, да и кто поможет? Еще, чего доброго, к психиатру отправят, а нам это надо? Я же знаю, что ты нормальная. Это всё бабка та проклятущая, чтоб ни дна ей, ни покрышки, прости Господи! Она тебе жизнь попортила, гадина!

- Света, прошу, не вспоминай её! Уже который год хожу и оглядываюсь. Только чтоб её не встретить, – с ужасом в глазах ответила Валя.

- А в детстве у тебя не было страхов? – спросила Светлана.

Валентина задумалась, не зная, как бы ответить подруге, чтобы она не посчитала её за сумасшедшую, но ближе Светы у неё никого не было, потому и скрывать особо нечего – пусть знает, что «зло» всю жизнь шло по пятам.

- Знаешь, – начала Валентина свой рассказ, – я была всегда очень впечатлительным ребенком. Боялась темноты, верила в мистические истории, одним словом, была суеверна. Вот не знаю, откуда у меня это, но я всегда чувствовала, что кто-то наблюдает за мной со стороны. Ещё и эти детские страшилки по ночам вгоняли меня в ужас. Помнишь, когда мы с тобой были в трудовом лагере – нам рассказывали истории одну страшнее другой?

- Да, – ответила Света, – мне тоже было непросто засыпать после тех историй, но я как-то постаралась быстрее стереть их из памяти, не заморачивалась…

- А вот я все пугалки и страшилки помню, – печально вздохнула Валентина. – Скажешь, детский лепет, но почему-то я искренне верила в то, о чём нам рассказывали девчонки по ночам. А потом тот испуг до сих пор сидит во мне. Помнишь, в самом напряжённом по накалу страстей месте рассказа в нашу комнату ворвались пацаны с пододеяльниками на головах и с криками, что заберут наши души? Наверное, я слишком впечатлительна.

- А может клин клином? – спросила Света. – Вот расскажи, какая история больше всего поразила тебя? Возможно, если пожелаешь поделиться со мной сейчас, то потом будешь к страху относиться проще? Расскажи, – предложила подруга.

- Ну, хорошо, слушай. – И Валя начала свой рассказ, который помнила ещё девчонкой, мучивший её до сих пор.

Это случилось после войны. Одна женщина ждала своего мужа, надеялась, что он вернётся живым, так как похоронку на него не получала, но сколько ни делала запросов – ответ приходил один и тот же: «в списках не значился». Но она верила и ждала, потому и отвергала ухаживания других кавалеров, хоть была достаточно молода и красива.

В один поздний вечер в дверь её дома постучали. Женщина побоялась открыть незнакомому человеку, потому, тихо подойдя к двери, спросила: «Кто там?» В ответ она услышала голос мужа, который обратился к ней с необычной просьбой: «Я вернулся, Антонина, только прошу – скинь дверной крючок и иди в дальнюю комнату. Я войду в хату, сяду за стол и позову тебя сам».

Антонина не посмела ослушаться. Сказать, что обрадовалась, – ничего не сказать: сердце её трепетало от счастья и волнения. «Вернулся живой! Я знала! Теперь всё будет хорошо!» – проносилось у женщины в голове. Она откинула крючок, ушла в дальнюю комнату и села на кровати. Оттуда услышала тяжёлую мужскую поступь, звук отодвигаемой скамьи и шумный выдох. А потом такой родной голос сказал: «Заходи, Антонина, в комнату!» Женщина вошла и замерла на пороге. Верила и не верила глазам. За столом, накрытым длинной белоснежной скатертью, сидел её благоверный. Лицо осунулось, щеки заросли густой бородой, но глаза светились живо, смотрели с нежностью на свою жену. Антонина не удержалась и бросилась в объятия мужа, стала горячо обнимать, целовать и обливать его густые усы своими слезами: «Вернулся, родной! Слава тебе Господи!» При этих словах муж, слегка нахмурившись, отстранился от супруги и сказал: «Ну, полно тебе, Антонина, плакать. Накрывай на стол, голоден я!» Женщина тут же вытерла слёзы. Спохватившись, побежала в летнюю кухню, где у неё ещё была тёплой печь. С вьюшки сняла котелок с кашей, в амбаре достала кусок сала и солёные огурцы, да не забыла прихватить графинчик яблочного креплёного вина для мужа – отпраздновать его возвращение. Всё это внесла в дом, а муж так и сидел за столом, не двигаясь. После того, как долгожданному хозяину дома была подана еда, он начал жадно есть, нахваливая хозяйку, а она смотрела влюбленными глазами на супруга и не могла вымолвить ни слова.

После трапезы муж вытер усы вышитой салфеткой и сказал Антонине: «Спасибо тебе, любимая жёнушка. Так вкусно давно меня не кормили. Всё хорошо, но сейчас я буду вынужден уйти. Поверь, так надо! И прошу: никому не рассказывай, что я у тебя был, иначе потеряешь меня навсегда. Я вынужден скрываться, потому как совершил такой поступок, за который мне нет прощения от властей. Если кому расскажешь, что видела меня – я исчезну, и мы больше никогда не встретимся. А теперь иди в комнату. Когда я уйду – закроешь дверь. И будешь ждать меня до следующей ночи. Будь послушной!» – и так посмотрел на Антонину, что у неё задрожали колени – настолько пронзительным и устрашающим был его взгляд. Она только смогла кивнуть головой в знак согласия. Молча встала и ушла к себе в спальную комнату. Уткнулась головой в подушку и расплакалась. И только ухом уловила стук закрывшейся входной двери. Выплакав слёзы, встала, убрала со стола и закрыла дверь на крючок, а потом долго не могла уснуть, решая тайну внезапного возвращения и скоропалительного исчезновения любимого мужа Данилы.

На следующую ночь история повторилась: так же странно встречала Антонина мужа, и таким же образом он исчезал из хаты, плотно повечеряв, но каждый раз оставляя жене какой-нибудь незначительный подарок – платок, деревянные расписные ложки, серьги. В пятничный вечер принёс перстень с рубиновым камнем и приказал надеть на палец, мол, он символ любви. Но ни разу не приласкал жену, не остался с ней на ночь.

Прошла неделя, и Антонина в жутких сомнениях – а муж ли к ней приходит, так как поведение ночного гостя её сильно настораживало – решила пойти на хитрость. В воскресный день, изрядно наготовивши всяких яств и подсыпав в вино сон-травы, Антонина стала ждать мужа. Но предварительно прорезала небольшую дырочку-глазок в занавеске, которая висела в проёме и отделяла спальную комнату от гостиной. Как и всегда, ближе к полуночи, раздался стук в дверь. Антонина скинула крючок и прошла в свою комнату, но не села на кровать, а спряталась за занавеской, чтобы увидеть то, как её Данила будет входить в комнату и садиться за стол. Тяжёлая поступь дала ей понять, что муж уже в комнате. Антонина прильнула к глазку и обмерла – нижняя часть туловища мужа была нечеловеческой. Вместо ног у него были копыта и хвост, а мужское достоинство доходило до колен. Женщина стояла, чуть дыша, и только голос ночного гостя вывел её из ступора: «Ты можешь угостить меня, Антонина!» Выйдя из комнаты, она не могла произнести ни слова, находясь в полуобморочном состоянии, но, взяв себя в руки, смогла поздороваться и положить еду в тарелку.