Страница 19 из 30
Фиен, которого меньше всего сейчас интересовали магические способности Лайнеф, подошёл первым:
— Тёмная, ты знаешь, другого шанса я тебе не дам, — выхрепел он осевшим голосом, и это был не вопрос — заверение, непреложный закон, на оспаривание которого властный вождь тут же наложил вето губами, сомкнувшимися в жёсткую, упрямую линию.
— И не надо, — прошептала она, глазами пожирая бесконечно родное его лицо, пальцами бережно стирая кровь с могучей шеи, рана на которой медленно затягивалась. — Ты великовозрастный тупица, Мактавеш.
Только Лайнеф могла себе позволить приласкать его крепким словцом почти безнаказанно. Почти, ибо для неё, его истинной, он уготовил иную расправу — вечный его плен. Впившись пальцами в её волосы, он запрокинул кверху побледневшее лицо принцессы, пытливо впился в глаза и, удостоверившись, что слова её шли от сердца, рывком притянув женщину к себе, с таким болезненным отчаянием, ненасытной жадностью и остервенением смял разбитые им же губы, утоляя их вкусом жажду по ней, что никто во всей вселенной, включая саму Лайнеф, не смог бы оторвать полководца тёмных от его истинной.
Однако мир не без смельчаков, и нашёлся оный, кто весьма успешно посмел помешать вожаку стаи демонов.
— Убери свой поганый рот от моей матери! — угрожающее рычание Квинта вынудило инкуба оторваться от самки и оскалиться. Готовый вновь биться, зверь обжог соперника ненавистью, прежде чем смысл последних его слов достиг помутнённого яростью рассудка хищника.
— Матери?! Что это значит? — Фиен впился в лицо эльфийки, требуя от неё ответа. — Почему этот щенок смеет называть тебя матерью?
— Потому что так оно и есть, — улыбнулась эльфийка.
Вождь выпустил принцессу и, сцепив руки в замок за спиной, как тигр в клетке, заметался туда-сюда, недоверчиво поглядывая то на Лайнеф, то на набычившегося Квинта. Опираясь на одну ногу, ибо вторая давала о себе знать болью, в любую минуту ожидая нападения, юноша неотрывно следил за Мактавешем и пытался понять, что за хрень тут вообще происходит. Даллас же, с интересом наблюдая за постоянно меняющейся мимикой лица вожака от подозрительно недоверчивого до глупейше самодовольного и обратно, прилагал титанические усилия, чтобы не подавиться смехом, ибо для собственной шкуры так будет сохраннее.
— Невозможно! Эльфы не рожают от демонов, — бросил на ходу Φиен, и Лайнеф, выставив вперед ногу и скрестив руки на груди, иронично приподняла бровь, всем своим недовольным видом выражая, что абсолютно справедливо назвала Мактавеша тупицей.
В конце концов Квинт решил вмешаться:
— Кто-нибудь объяснит, какого чёрта тут творится?
На помощь Квинту пришёл Даллас. Положа руку на плечо легионеру, он тяжко вздохнул и с притворным сочувствием произнёс:
— Да чего ты кипятишься, парень? Видишь, мамка с папкой выясняют отношения.
Лайнеф поймала потрясённый взгляд сына.
— Квинтус, ты спрашивал про своего отца. Вот он, — кивнула она на инкуба. — Вождь Мактавеш и есть твой отец.
Фиен крякнул, повёл шеей, прочистил горло, после чего невнятной чередой междометий, перемежёванной красочной бранью весьма эффектно из него потекло потрясение. Вот те на! Одно дело — предполагать и сомневаться, совсем другое — услышать от самой Лайнеф. Твою ж мать! У него есть взрослый сын! Наследник! Охренеть можно. Он, демон инкуб вот уже чёртову тучу лет как отец, а он знать не знал, ведать не ведал! Свихнёшься с этой ушастой бабой! Какого дьявола она не сказала вообще? А ведь он… Он чуть не убил собственного сына, считая её полюбовником. Ну, ушастая стерва, погоди! Дай срок, одни останемся, всю душу из тебя вытрясу!
Когда, наконец, планы на ближайшее будущее были определены, уверенность вернулась к ошалевшему вождю. Конечно, он не ощущал себя отцом, ибо не предполагал когда-либо обзавестись потомством, но первый шаг должен был исходить от него. Мактавеш подошёл к сыну и, протянув тому руку, скрывая смущение за внешней грубостью, произнёс:
— Здорово, что ли?!
Однако, Квинт не принял руки отца. Кривая усмешка исказила его лицо, парень нетерпеливо скинул с плеча руку Далласа и злобно выплеснул:
— Шикарная у меня семейка! Просто блеск! Мать бросила при рождении и всю жизнь отнекивалась от меня. Отец ещё хлеще — дважды пытался убить, и один — почти удачно. Да идите вы оба знаете куда?! Жил без вас и ещё проживу!
После чего, сплюнув, пошёл прочь прихрамывая, пока опешившие родители награждали друг друга гневными взглядами. Первой опомнилась мать:
— Квинт! — крикнула она ему вдогонку, но тот будто не слышал. — Стоять, солдат! Я приказываю остановиться.
Демэльф резко развернулся, встал навытяжку, прижимая к сердцу кулак, тем отдавая дань уважения своему командору, и посчитав воинскую традицию свершённой, вольно расслабился.
— Служба окончена, командор. Что же касается матери… Я помню, как родился, и собственная мать от меня отреклась. Тогда она нарекла меня ублюдком и кричала, что едва сдерживает себя, чтобы не придушить, ибо рождён демоном, — наполненная горечью и обидой его речь, словно удары невидимого хлыста, били по терзаемой собственной виной перед сыном матери, разрывая её сердце. — Я всё ждал, когда покаешься и, чёрт его знает, возможно, попросишь прощения, но ты не сделала этого. Всегда решая всё за меня, ты продолжала мне лгать. Даже сегодня, когда я спросил о нём… — кивнул Квинт в сторону Мактавеша, — Ты проигнорировала мой вопрос. Теперь, аmil, мой черед решать, что делать и где быть. Я ухожу. Я так решил!
Квинт вновь направился вдоль долины на юг. Лайнеф смотрела вслед уходящему сыну, но слёзы отчаяния застилали глаза. Нет-нет! Она не могла этого допустить. Ни за что! Нужно бежать, остановить, объясниться. Ей нужно, чтобы он был подле неё.
Эльфийка устремилась за ним, однако Мактавеш жёстко удержал её за руку:
— Ну уж нет, ушастая! Достаточно ты наворотила дел. Оставь моего сына в покое! Дай парню остыть.
— Твоего? — негодующе воскликнула Лайнеф. — Твоего сына? Да ты чуть не убил его!
— Вина за это лежит на тебе, Лайнеф. Призналась бы сразу в Килхурне, не было бы ничего, — встряхнул хорошенько её Мактавеш.
— Когда, чёрт тебя дери?! Когда ты, дикарь грёбаный, оглушил меня и утащил в Данноттар? Или когда бросил, а сам свалил в Килхурн? — упорствовала она и, вспомнив слова Квинта, перешла от защиты к нападению:
— Спрошу ещё, когда это ты «почти удачно пытался убить» моего сына?
— Всё, ушастая, ты меня достала! Такую вздорную, эгоистичную, лживую суку я в жизни не встречал! — зарычал демон, схватил в охапку Лайнеф и, перекинув через плечо, от всей своей тёмной души ударил по заду. — Даллас, присмотришь за моим парнем. В душу не лезь, а лучше вообще держись на расстоянии, но смотри, если хоть один волосок… шкуру спущу, понял?
Голос тирана вибрировал от гнева, и Даллас, прекрасно понимая, что обращённый на ушастую этот гнев может задеть и его, поспешил исполнить волю вожака, втайне сочувствуя эльфийке.
— Пусти немедленно! Его нужно вернуть, — принцесса стала вырываться и бить кулаками инкуба по спине. — Ты спятил, чёртов ублюд…
Последовал новый шлепок, как физически болезненный, так и морально обидный, ибо страдала не только пятая точка Лайнеф, но и гордость властного декуриона и королевской особы.
— Ещё раз услышу в свой адрес подобное слово, — подпрыгнул демон, и Лайнеф охнула. — Побью.
— А не слишком ли ты зарываешься, Мактавеш? Это ещё спорный вопрос, кто кого. Да куда ты меня тащишь?! — взвилась эльфийка.
— В одно укромное местечко. У меня к тебе скопилось огромное количество вопросов, и только попробуй мне солгать, — нещадно швырнул инкуб принцессу на Сумрака, немедленно вскочил в седло, кинул взор в сторону юга, убеждаясь, что Даллас следует за сыном, и посадил эльфийку лицом перед собой, сжимая в тисках пальцев её подбородок. — Ты не баба, Лайнеф, ты — мой личный ад и рай.
Завладев её губами, впрочем, как и сердцем, демон пришпорил коня…