Страница 12 из 30
«Лидерство — это не дар. Адово проклятие!» — понял Фиен. Впервые участь вожака виделась ему уродливым бременем. Не чувствуя ни толики облегчения от содеянного, внутри инкуба клокотала и отравляла само его существование не выплеснутая ярость на весь свет. Именно сейчас Мактавешу хотелось сорваться на звериный рык и, не щадя никого и ничто, крушить и разрушать всё подряд, уничтожая саму память об эльфийке. Весь этот чёртов Данноттар, который без неё стал убого пустым, неожиданно теряя для Фиена свою важность; эту грёбанную скалу, не оставившую вместе с морем инкубу даже её тела. Идея испепелить проклятую человеческую землю, по которой больше не ступит её нога, казалась ему дельной и притягательной. А после… после остаться одному, ощущая, как стынет его тёмное сердце. Скукоживается, превращаясь в такой же жалкий, никчёмный обрубок, как этот валяющийся на земле язык.
— Даллас. Ты не выполнил моего приказа, — мёртвым голосом, леденящим души окруживших его воинов, произнёс вождь, и призванный к ответу демон, не узнавая Фиена, с затаённым страхом ожидал своей участи. — По нашим законам такое деяние карается смертью.
Демоны не осмелились перечить вожаку, но всем нутром Мактавеш чувствовал, что его стая с ним не согласна. Он дорожил Далласом, уважал его, считал другом, и тайно завидовал его счастью. Теперь же, терзаемый агонией рассвирепевшего зверя, инкуб страстно желал мести собрату, беспечность которого обошлась инкубу слишком дорогой ценой.
— Я бы мог убить тебя или забрать жизнь твоей самки за то, что не сберёг жизнь моей, но, учитывая заслуги перед кланом, я принял иное решение. Пятьдесят плетей ежедневно на протяжении пяти лет, — прозвучал окончательный приговор. — Шкура твоя быстро будет срастаться, а вот боль… Ты будешь чувствовать её не менее остро, чем жалкий человечишка.
«Но всё равно не сравнимо с моей», — добавил про себя Фиен и направился к мысу, который теперь уже никогда вновь не станет мысом четырёх стихий.
Зловещий рокот разнёсся над утёсом, и не было никого из демонов, кто не понял и не оценил бы его значения — вожак стаи оповестил хищников, что отказывается мириться с потерей, собираясь бросить вызов самой Смерти.
Демон не знал, что подобное когда-нибудь коснётся его. Не ведал и не испытывал ранее столь иссушающего голода и странной тоски. Но он признал, слишком поздно и не без помощи всё того же Далласа, что Лайнеф непостижимым образом запала ему в душу. Мактавеш уже всё решил для себя. Непримиримая душа его не ведала кротости. Он призовёт всех своих воинов на ту войну, о которой не ведали ещё старожилы времени и не слыхивали ни в одном из сотен миров. Он заявит миру ушедших в тень эльфов своё единственное требование — Её жизнь, а добром не вернут, уничтожит чёртово царство Арванаита. Она придёт к нему, ибо должна свою вечность, ибо рождена быть его! И умрёт она только тогда, когда повелит он и только от его руки, иначе зачем сам Сатана после столетнего забвения свёл их вновь?!
— Где бы ты не была, я найду тебя, Лайнеф, слышишь?.. — уверенно произнёс Фиен, стоя над разверзшейся водной стихией, и уже тише добавил: — Рано или поздно я обязательно найду тебя, детка…
Возможно, звуковая иллюзия сыграла с ним гнусную шутку, возможно, воскресла сцена недавнего прошлого… Стихийное, такое же неукротимое как он и она, это место имело для обоих особый, только им понятный смысл, поэтому Фиен не сильно удивился, когда порыв ветра донёс до него знакомый протест: — «Не называй меня деткой». В этом инкуб видел добрый знак.
— Хорошо, детка, не буду, — печальная улыбка коснулась губ инкуба.
Фиен направился к тропе, ведущей к замку, когда необычный звук привлёк его внимание. То ли плач, то ли всхлип, не разберёшь, однако кто-то абсолютно точно прятался за серым валуном.
— Что за хрень?! Вылазь, кто там прячется! — негодовал вождь, что некто смел подглядывать за ним. Разумеется, горе-шпион и не думал показаться. Опасаться Мактавешу на собственной земле было некого. Запустив руку за валун, он пошарил и вытянул на ногу вверх свою добычу, которая оказалась… тем самым пацанёнком, что приплёлся пешим в Данноттар за помощью к своей госпоже.
— О как! Ну, здорово, приятель! — в изумлении смотрел Фиен на трепыхающегося в воздухе мальчонку, но, сжалившись, опустил наземь. На того было больно смотреть. Вновь грязный, зарёванный, наверняка и голодный, а затравленные глазёнки с ужасом смотрели на Фиена. — Ты чего тут прячешься?
— Не убивай меня, господин! Я никому ничего не скажу! — затараторил малец, трясясь от страха и отползая назад.
— Что за вздор ты несешь? Это же я, или не признал? — подбоченившись, Мактавеш огляделся по сторонам и тяжело вздохнул. Только нянчиться с человеческим детёнышем сейчас ему и оставалось.
— А ну, давай-ка заканчивай панику и сырость разводить! Не мужицкое это дело — слёзы лить. Неужто ты не сын своей матери, которая, между прочим, оказалась не в пример тебе храброй самк… женщиной, — сам себя поправил Фиен.
Мальчонка притих, осознавая смысл сказанного. Осунувшееся, усеянное множеством конопушек лицо его вдруг загорелось надеждой, и он робко спросил:
— Ты спас мою маму? Она жива?
— Живее живёхоньких, — подхватил демон парнишку, усадил на валун, сам пристроился рядом. — Так что при первой возможности отправлю тебя в Килхурн к мамке.
— А не врёшь?
— Не зли меня, парень. Я же слово давал. Вождю не пристало понапрасну словом швыряться, — притворно нахмурил Фиен брови. Мальчонка кивнул, робко улыбнулся, однако лицо его оставалось серьёзным.
— Я хоть сейчас готов отселе бежать, господин. Люто и страшно у тебя тут. Страшнее, чем в Килхурне было, — детская мордашка скривилась, он всхлипнул. — Госпожу жалко…
— Ну-ну, перестань, парень. Верну я твою госпожу — свою невесту.
— Так она же померла! — воскликнул паренёк, и лицо его вытянулось в удивлении.
Что Фиен на это мог сказать? Как объяснить человеческому детёнышу, что помимо их мира, есть множество других, куда людям путь заказан? Только ложь ему в подмогу и оставалась.
— Знаешь, парень, я уверен, что такая воительница не могла умереть. Просто нужно хорошенько поискать, и, думаю, я найду её.
— Может и так. Ты вон какой сильный, враз оторвал тому гаду язык, что про госпожу дурное говорил, — согласился ребёнок, вождь же хмыкнул. Тут паренёк доверительно посмотрел на Фиена, приблизился к самому его лицу и зашептал на ухо, закрываясь ладошкой, будто боялся, что кто-то может услышать его слова:
— А если он опять её убьёт?
— Кто? — шепотом спросил демон.
— Тот злой воин.
— Малец, тебе страх ум затмил? — отстранился от пацана Фиен. — Сегорн мёртв и тело его мертво. Он, конечно, был великим воином, но он точно не вернётся.
Мальчишка посмотрел на Фиена с такой укоризной, что древний демон почувствовал себя полным болваном. Парень потянул вождя за рукав и вновь зашептал:
— Нет, господин, ты не понял. Я про второго воина говорю. Плохого. Очень-очень плохого. Он страшный и… не человек, — ребёнок опять затрясся от страха.
Мактавеш уставился на пацана, начиная понимать, что конопатый не просто так здесь прячется. Похоже, у Фиена в руках оказался ценный свидетель, который видел нечто такое, о чём ни ему, ни другим демонам не известно.
— Говори! — нетерпеливо потребовал демон. Он вцепился в худые плечи мальца, тряхнул, запоздало сообразив, что действиями своими испугал и без того запуганного детёныша человеческой самки. Несчастный затравленно смотрел на ожесточившееся лицо и вспыхнувшие хищным блеском глаза вождя, а нижняя губа его затряслась, грозясь разразиться новыми рыданиями.
«Чёрт! Как тяжело с этими смертными. Руки, будто щепки. Того и гляди переломаю».
— Как тебя зовут, парень? — Фиену катастрофически требовалось на что-то отвлечься, иначе как бы с пацанёнком дров не наломать, и оный, сам того не ведая, предоставил инкубу такую возможность.
— Вэриан.