Черноморский Дозор

— Если бы я знал, что ты приведешь этого, не стал бы соглашаться, — наконец выдал он.

— А шо такого? — ничуть не смутился Фима. — Я Даву знаю с малых лет, готов за него жизнью поручиться.

— Мне твоя жизнь ни к чему, а если он принес плату, таки я спрячу свою гордость и отвечу за его вопросы. Не серчай, любезный, но уж больно не люблю я таких, как ты, которые всем и поровну.

— Светлых? — подсказал Гоцман.

— Коммунистов, — глазом не моргнув, пояснил Рудик.

Гоцман хмыкнул и протянул ему конверт. Рудик внимательно пересчитал деньги, проверил на свет, прошуршал над ухом и довольно кивнул. Конверт исчез в его кармане, а сам Рудил улыбнулся так искренне, что никто бы не заподозрил его в нелюбви к Светлым коммунистам.

— Таки что вы имели спросить?

— Я ищу мага, — начал Гоцман. — Темного, третий ранг, с натяжкой второй. Боец, убийца, знаком с немецкой огненной магией.

Рудик задумался.

— В Одессе много Темных магов. Большинство из них третий-четвертый ранг. И боевых из них немало. Вот, Кречетов хотя бы, нынешний начальник Дозора. Говорят, только с виду скромный, серый и вежливый. На деле в бараний рог согнуть может.

— Нет, его бы я узнал.

— Вы с ним лично встречались?

— Почти. Я бы мог описать ауру, но тебе это все равно ничего не даст.

— Аура-шмаура. Дайте больше подробностей, я дам вам больше людей.

— Он знает катакомбы, — начал проговаривать Гоцман, одновременно думая над своими словами и давая Рудику пищу к размышлению. — Значит, либо местный, либо жил здесь раньше. Сейчас еле дотягивает до второго ранга, значит, раньше был ниже — четвертый-третий. Хорошо владеет боевой магией, значит воевал. Основное оружие: огненная немецкая магия, а она довольно свежая, значит, и маг молод. По меркам Иных молод, моего возраста, может, чуть старше, но выглядит наверняка моложе. Мишка запомнил, что он был невысокий и крепкий. А в подручных у него ходят оборотни. Ну, знаешь кого похожего?

Рудик молчал, но по его лицу было понятно, что у него появились мысли.

— Когда я был маленьким, — начал он, — жил у нас по соседству один бандит. Рисковый малый. Грабил средь бела дня. Убивал без разбору — ментов, других бандитов, простых прохожих. И никто его не мог приструнить. Везло ему как не в себя. И была у него невеста. Красавица такая, что как вспоминаю, так передергивает всего. Никогда больше таких красивых женщин не видел. Ведьмой ее кликали. Он ее любил безумно. Я почему их и запомнил.

— Ближе к делу, — поторопил его Гоцман.

— Так я и так ближе. Потом началась война, всем стало не до того. А со мной в один день приключилась такая история, что я стал видеть странное.

— Различать Иных, — пояснил Фима. — Сам человек человеком, магию не знает, а Иных как-то отличает.

— Не как-то, по глазам, — поправил Рудик. — Ну да не суть. Лет прошло много, я вырос, стал в этой вашей Иной жизни понимать, и тут объявляется этот бандит, ничуть не постарев. Только не бандит он уже, а солдат. Выправка военная, взгляд суровый, я таких за версту чую, форма опять же почти новая. Люди-то по большей части и не обратили на него внимания, но кое-кто да вспомнил. И что бандитом был, и что в армии никогда не служил. Ну я-то дело просек. Иной он, Темный. Ранги ваши я не вижу, но знающие люди, то есть Иные, говорили, что не особо сильный — пятый, вроде, или четвертый.

— И шо заставляет тебя думать, шо он наш Темный маг?

— А вот и слушайте. Сижу я, значит, однажды в пивной, и он там же сидит в компании трех амбалов. Мама не горюй, такие в подворотне разденут, так запросто и кожу снимут вместе с портками. Я так искоса кошусь на них — Темные, но какие-то странные. Вроде и не люди совсем.

— Оборотни, — понял Гоцман.

— Я так же подумал, — кивнул Рудик. — Допил свое пиво, расплатился. Думаю, надо валить от греха подальше, и тут подходит к нему какой-то малый. Я даже не успел разглядеть, человек или из ваших. Подходит, значит, и без разгону ему: «А где твоя цаца?». У того глаза потемнели, морда красная стала. Малый схватился за горло, и, могу поклясться, на нем волосы загорелись.

— Так загорелись или нет?

— Я толком не видел, — сказал Рудик. — Собрал ноги в руки — и бежать, пока меня не зацепило. Но вот вы до меня сейчас пришли, и я вспомнил. Солдат, с оборотнями знается, огнем владеет, местный, да не совсем. Все сходится.

— Когда, говоришь, он в город вернулся?

— Да с полгода назад.

— Сколько времени нужно, чтобы организовать все как в той пещере, шо мы нашли? — Гоцман повернулся к Фиме.

— Месяца четыре, может, пять, — тот пожал плечами. — Плюс найти место, подбить оборотней, наладить все так, чтобы никто не чухнулся.

— То на то и выходит. Морду егойную сможешь описать?

— Зачем морду? — возмутился Рудик. — Я знаю имя.

— Ну так что ты мне тут мозги компостируешь?!

— Так вы не спрашивали. Чекан его звали.

— Это кличка?

— Это фамилия. Хотя и кличка тоже. На моей улице Чекана все знали, пуля его не брала, менты поймать не могли, бабы любили. Хоть он на баб и не смотрел особо. Только на свою. Ида ее звали. Ида… Фамилию не помню. Ида…

Из кинотеатра Гоцман вышел в приподнятом настроении. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки.

— Если бы я знал, шо у тебя есть такие полезные друзья, давно бы ему тот конверт притаранил.

— А то ты не знал, шо они у меня есть, — заметил Фима. — Но нет же, мы все такие гордые, сами с усами. Будем по помойкам шлендрать, головой в огонь бросаться, но помощи у друга не попросим, потому что нам западло просить у Темных. Кстати, куда мы идет?

— Мы идем в Ночной Дозор.

— Мы?

— Да, мы. Я побазарю с Сенькой Шалым. Его стая квартировалась в тех же катакомбах, могли что-то знать. А ты засядешь за конфискованные книжки и не выйдешь, пока не разузнаешь мне все за пещеру.

— Я подам жалобу! — картинно возмутился Фима, но тут же расплылся в улыбке. — Спасибо.

***

Сенька Шалый ерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее, и сонно жмурил глаза. Якименко пытался расколоть его весь день, но так и не преуспел.

— Ну ще вы ко мне пристали, — скулил Шалый. — Я ничего не знаю ни за каких Темных магов.

В этот момент Гоцман даже был готов ему поверить, слишком уж честная у него была аура. Однако он хоть и был молодым Иным, но опыт уже имел и о том, что Темным, особенно низшим, верить нельзя, знал прекрасно.

— То есть случайно вышло, что вы устроили логово рядом с пещерой, где Темный заряжал полсотни артефактов? — спросил Гоцман.

— Ну да! — радостно подтвердил Шалый.

— И за то, что в двух метрах сорок с гаком людей вялятся, ты тоже не знал?

— Нет!

— Сеня, ты понимаешь, шо тебе грозит вышак? Дневной Дозор тебя не перекроет: мало того шо из-за твоей стаи они теперь должны уйму светлых вмешательств, так ты еще здорово насолил местным оборотням. Они только рады будут, если тебя и твоих прихвостней оставят без лицензий на всю жизнь. А жизнь у вас будет долгая. Долгая, но крайне скучная.

Шалый зло засопел. В его глазах явно читалось: ну давай, попробуй посадить меня на цепь.

— У тебя баба есть? — вкрадчиво спросил Гоцман. — Щенки?

— У вас щенки, у нас дети, — огрызнулся Шалый.

— Значит, есть. Послушай меня внимательно, Сеня. С тебя уже спросу нет, развоплотят, как только дело будет закончено. Прихвостней твоих — тоже, даже не думай. Но вот свою семью — женщин, детей — ты еще спасти сможешь. Вот тебе мое слово, Сеня, бабам — жизнь, детям — помилование и лицензии.

— Да не знаю я ни за каких Темных магов! — взвился Шалый, его глаза загорелись, а клыки выступили из-под верхней губы. — То, ще там силой пахло, так ще с того! Место там такое!

— Какое?

— Особенное! Не знаю, в Сумрак проще ходить, держаться в нем дольше. Когда добычу грызешь, сила из нее прям хлещет, и все тебе. Я потому стаю туда и привел.

— И Темного не побоялся?

— Не было там Темного! Говорю же, место такое.