Мятежник и аристократка

Красиво обставленная комната для приёма небольшой группы гостей была заполнена незнакомыми людьми. Около часа визажист потратил, убирая следы бессонной ночи. Ещё столько же трудился парикмахер, придавая волосам объёмные волны. Платье карамельного цвета на тонких бретельках выгодно оттеняло цвет моей кожи. Я молча сидела перед оператором, пока тот настраивал камеру.

Молодая журналистка в дальнем углу комнаты разговаривала с Кристофом. Я улыбнулась, когда наши взгляды встретились. Кристоф не хотел этого интервью — я настояла. Он долго отпирался, пока я не упрекнула его, что он опять решает всё за меня. С трудом, но он впервые мне уступил.

 Последние сутки перевернули всё с ног на голову. Кристоф уже не был в моих глазах заносчивым самовлюбленным типом, мечтающим лишь о чистокровном продолжении рода. Я увидела его другого: сильно и любящего, нежно оберегающего и терпеливого. Я смогла осознать всю глубину чувств, которые тревожили его долгие годы. И пусть во мне еще саднила обида, при воспоминании о том, сколько раз он играл мною в роли незнакомца, но это несопоставимо с предательством Ханса.

Журналистка села напротив меня в кресло, а на аппаратуре загорелась яркая кнопочка эфира. Я немного нервничала и боялась каверзных вопросов, но, вопреки волнениям, наша беседа проходила доброжелательно.

Конечно же всю правду я рассказать не могла. Я понимала, чем рискует Кристоф, и что его провал повлечет за собой рост рейтингов Ханса, но принимать сторону бывшего мужа я не собиралась. Я лишь хотела опровергнуть ту ложь, которую наплел Ханс, чтобы уровнять их шансы в предвыборной гонке.

Мне пришлось придерживаться истории, которую рассказал Кристоф на юбилее матери. Немного сглаживая шероховатости и стараясь уходить от скользких вопросов о внезапном разрыве с Хансом и скорой свадьбе с Кристофом, о своих политических убеждениях и об отношениях с бывшим мужем.

Старалась держаться как можно увереннее, но все равно переживала. Несколько раз я взглянула на Кристофа за спиной оператора, он поднял большой палец вверх, и мне действительно становилось легче. Он был рядом, и я чувствовала его поддержку.

Интервью продлилось около двух часов. Журналистка поблагодарила меня за работу, и съёмочная группа начала собирать аппаратуру. После началась семейная фотосессия для журнала. Фотограф, как настырный шмель, кружился вокруг нас, но мы его почти не замечали. Кристоф так нежно обнимал меня за плечи и ласково смотрел в глаза, что весь мир уходил на задний план. Я лишь смущенно улыбалась и отводила взгляд. Он наклонился к моему уху и прошептал так, что слышала только я:

— Ты так смущаешься, словно влюбилась в меня.

В ответ я лишь покраснела, а на его лице появилась победоносная улыбка. И хоть сьемка заняла много времени, показалось, что прошёл лишь миг, в котором я утонула в его глазах.

— Ты молодец. Это нужно отпраздновать, — он легонько коснулся губами моей щеки.

Предложение Кристофа всё ещё звенело в моей голове, и я до конца не решила, отвергать его или принимать. Мы спустились на первый этаж отеля «Алекс Нортон», где находился уютный итальянский ресторан, предназначенный только для вип-гостей.

Вечер плавно перетекал в ночь. В зале звучал саксофон, мелодия трогала сердца. После стресса есть не хотелось. Мы заняли два места у барной стойки. Бармен поставил перед нам бокал красного вина для меня и виски для Кристофа.

— Что теперь будет? — начала я разговор.

— Интервью покажут по всем телеканалам. Оно вызовет сильный резонанс. Общественность любит такие истории.

— У Ханса будут проблемы?

— Не думаю, он выкрутится. Он хорошо умеет это делать… Ты за него переживаешь?

— Ты ревнуешь?

Кристоф отпил из своего бокала, медля с ответом.

— Думаю, да, — обескуражил меня своей откровенностью. — Что у вас с ним за дела?

— Ничего, кроме метания камней.

Кристоф тихонько рассмеялся.

— Вот и славно.

Он бросил небрежный взгляд на бармена, после которого тот скрылся из зала, оставляя нас вдвоем. Муж положил руку мне на талию и проникновенно прошептал:

— Завидую ему черной завистью. Ему удалось покорить такие высоты, которые до сих пор мне не сдались.

Понимая, что Кристоф говорит не о политических достижениях, я смущенно хихикнула.

— Терпение — твоя добродетель, — обхожу щекотливую тему.

— Ты слишком хорошего обо мне мнения. Я чертовки нетерпелив. Так и хочется… — он пальцами сбросил тонкую бретельку платья с моего плеча … — снять с тебя эти тряпки и хорошенько…

Я ладонью закрыла ему рот, взволнованная его словами.

— Если ты не замолчишь, тебе придется спать под дверью номера.

Он осторожно убрал мою ладонь.

— Думаешь, меня это остановит?

— Уверена в этом.

— Готов побиться об заклад, что, если я захочу, ты сама мне откроешь дверь.

— Самоуверенность тебя погубит.

Я поправила платье и встала из-за барной стойки. Показательно прозвенев ключами, грациозно пошла к выходу — ему никогда не попасть в номер!

— Я допью и поднимусь, — бросил он вдогонку.

— Я положу у двери подушку для тебя.

Размеренным шагом я вышла из ресторана в холл и пошла к лифту. Обернувшись, увидела Кристофа — он шел за мной, хитро улыбаясь и не торопясь. Я вошла в кабину и нажала кнопку нужного этажа. Всего пара секунд — и я уже шла по коридору к своему номеру. Кристоф появился на лестнице, когда я проходила мимо неё. Его взгляд заставил сердце сбиться с ритма.

— Ты не успеешь.

— Я и не тороплюсь.

Он шел мимо дверей чужих номеров, и в каждой громко щёлкал замок.