Страница 16 из 45
Смеркалось, и они возвратились в город, пролетев расстояние до башни Ральфа меньше чем за десять минут.
Спустя некоторое время возвратился отец Элис. Она поспешила ему рассказать, как чудесно провела день в обществе их знаменитого хозяина.
Вскоре после обеда Ральф повел гостей в свой телетеатр. В одном конце этой большой комнаты была устроена неглубокая авансцена с тяжелым занавесом, какие существовали во все времена для любых спектаклей. В глубине комнаты были расставлены мягкие кресла.
Когда все трое сели. Ральф передал Элис программу пьес и опер, которые шли в этот вечер.
- Взгляните!-воскликнула она.-Сегодня в Национальной опере идет французская оперетта "Нормандка". Я много читала и слышала о ней. Мне очень хотелось бы ее посмотреть.
- С большим удовольствием, - ответил Ральф. - Между прочим, я тоже не видел ее. Я был так занят в лаборатории, что уже не раз пропускал постановки: теперь дают только два представления в неделю.
С этими словами он подошел к большому распределительному щиту, с которого свисали провода и штепсельные вилки. Одну из них он вставил в гнездо с надписью "Национальная опера". Затем он повернул несколько рукояток и выключателей, после чего возвратился к своим гостям.
Через несколько мгновений послышались удары гонга и свет в комнате стал медленно гаснуть. Оркестр заиграл увертюру.
Возле сцены было установлено много громкоговорящих установок, причем акустика была очень хорошая - нельзя было подумать, что музыка передается из здания Национальной оперы, за четыре мили отсюда.
Как только смолкли звуки увертюры, поднялся занавес. За ним были установлены сотни телефотов специальной конструкции, заполняющие все пространство неглубокой сцены. Аппараты были соединены сериями и связаны так искусно, что на задней стороне сцены не видно было ни одной щели или трещины. В результате такого устройства все предметы со сцены оперного театра проектировались в натуральную величину на составных экранах телефотов на сцене телетеатра. Иллюзия была настолько полной, что трудно было догадаться, что актеры на телефотной сцене не были живыми людьми из плоти и крови. Голоса были слышны отчетливо и ясно, поскольку передатчики находились все время возле певцов.
В антракте Ральф рассказал своим гостям, что каждый театр в Нью-Йорке имеет до двухсот тысяч абонентов, причем зрители в Берлине или Лондоне слышат и видят представление не хуже, чем здешние жители. Ученый отметил, что театры Парижа, Берлина и Лондона также имеют большое количество абонентов как в своем городе, так и за границей, однако список абонентов нью-йоркских театров несравнимо обширнее.
- Трудно даже вообразить себе, - задумчиво проговорила Элис, - как нелегко было людям в прежние времена, когда им хотелось увидеть какое-либо представление. Недавно я где-то прочла, что наши предки готовились к поездке в театр чуть ли не за несколько часов до начала представления. Им приходилось надевать специальные костюмы, причем требования в этом отношения заходили так далеко, что одевались по-разному в оперу и в драму. Затем надо было добраться до самого театра - ехать туда, а может быть, даже идти пешком! Помимо этого, если представление им не нравилось, бедняги вынуждены были сидеть до конца спектакля или возвращаться домой не солоно хлебавши. Как бы они оценили удобства наших телефотов, быстроту и легкость, с какою мы можем переключаться с одного представления на другое, пока не найдем то, которое понравится нам больше всех. Тем, кому нездоровилось или нельзя было выходить из дому, не удавалось посмотреть спектакль. Год назад я повредила себе ногу и во время болезни буквально не выходила из телетеатра. Просто не представляю себе, как могла бы я пролежать шесть скучнейших недель в постели, если бы не новый спектакль каждый вечер... Жизнь в старину, должно быть, была ужасной!
- Вы совершенно правы, - сказал Ральф. - Никто раньше даже во сне не мог увидеть то, что мне пришлось наблюдать на днях. Случайно я проходил мимо этой комнаты, когда мое внимание привлек неистово громкий смех, и я захотел узнать, чем он вызван. Заглянув незаметно в дверь, я увидел своего десятилетнего племянника, решившего повеселить своих приятелей. Маленький сорванец включил дневное представление - "Ромео и Джульетта" в театре Бродвея - на английском языке, конечно. Одновременно он включил "Озорника" - фарс, передававшийся из Берлина, и в довершение всего добавил оперу "Риголетто", передававшуюся из "Гала-театра" в Милане на итальянском языке. Результат был, конечно, ужасающий. Это была какая-то какофония поющих голосов и музыки, но иногда из этого хаоса вдруг вырывался отдельный голос, потом слышался второй, поющий уже на другом языке. Получилось очень забавно, когда Джульетта с Бродвея позвала: "Ромео, Ромео, где ты?", а в ответ ей какой-то грубый немецкий голос завопил: "Сделайте из него котлету, бейте до смерти!" Изображения на экранах мелькали как в тумане, иногда в передачу спектакля из одного театра врывалась передача из другого, при этом возникали самые забавные ситуации, вызывавшие новый взрыв хохота ребят.
Ральф едва успел кончить свой рассказ, вызвавший дружный смех, как занавес поднялся. Все трое зрителей снова расположились в своих креслах, чтобы насладиться вторым актом оперы.
После окончания ее гости по предложению Ральфа спустились в нижний этаж, надели роллеры и отправились на прогулку по ночному Нью-Йорку.
Компания покатила по Бродвею - историческому проспекту Нью-Йорка. Несмотря на то что было уже около одиннадцати часов вечера, на улицах было почти также светло, как в полдень. Их ярко освещали иридиевые спирали, подвешенные высоко над перекрестками улиц. Эти спирали излучали чистый, ослепительно белый свет, по своей природе близкий к солнечному. Этот свет был, кроме того, совершенно холодный, поскольку вся электрическая энергия превращалась в свет и не было потерь на тепло. Все улицы до одной, даже самые далекие переулки, пользовались этим освещением.
Джемс 212В 422 и его дочь заглядывались на роскошные витрины и заходили в некоторые магазины, чтобы сделать покупки. На Элис произвели большое впечатление электрические упаковочные машины.