Я тебя не хочу

В номере я уныло приняла душ, облачилась в ночную рубашку, не сняв бельё. Потом подумала, разозлилась — и сняла. Нафиг, надоело, не могу уже в трусах спать! Сашку сегодня эта юная прелестница удовлетворит, может, он ко мне и не полезет. Даже скорее всего не полезет.

Не было Лебедева около часа, понятное дело — это не просто так. До отеля девицы идти от силы минут десять. Десять туда, десять обратно… А раз до сих пор не пришёл — значит, завис у неё. Выколачивает из Маши последний мозг.

Фи, Стася, как пошло и грубо.

Наконец, явился. Ровно через час. Зашёл весёлый такой, улыбнулся сидящей на кровати мне, и я не выдержала.

— Понравилось? — спросила ехидно, изо всех сил сдерживая слёзы.

Сашка подошёл ближе, размахивая каким-то пакетиком, и встал передо мной на колени. Положил пакетик на пол, а ладони — мне на бёдра.

— Стась, — Лебедев гладил меня, и пусть я злилась, но и млела тоже, — ты чего такая злая?

— Потому что ты врун, — буркнула я, и он улыбнулся, попытавшись приподнять мне рубашку и просунуть руки под неё, но я это пресекла.

— Я не врун, а выдумщик. И вообще с чего вдруг такие мысли?

— С того.

Я недовольно запыхтела. Сашка фыркнул, чуть приподнялся и обхватил ладонями моё лицо.

— Признавайся. Чем я тебя прогневал, моя королева?

— Царевной своей. Очередной.

— Царе-е-евной? — протянул Лебедев и потёрся своим носом о мой. И я бы даже улыбнулась, если бы не была настолько зла.

— Да, царевной! Кто мне тут недавно в уши заливал — мол, пока ты не скажешь «да», я по другим девкам ни ногой?!

Сашка засмеялся, я дёрнулась — и оказалась опрокинута на кровать и прижата сверху его телом. Да ещё и с разведёнными ногами…

— Выдумщица ты, Стась. И ревнючая, к тому же, — сказал муж, по-прежнему широко улыбаясь. Я пихнула его ладонью в грудь и, пыхтя, заявила:

— Слезай!

— Неа.

— Мало тебе этой… Маши?!

Лебедев хмыкнул, а потом толкнулся вперёд, задевая грубой тканью джинсов нежную кожу между моих ног.

— Сашка… — простонала я, всхлипывая. — Сволочь…

— И не говори.

— Гад…

— Точно.

Он всё двигался, правда, не так резко, как в прошлый раз — наверное, боялся поцарапать. Но мне и этого оказалось достаточно, чтобы вспыхнуть и сгореть в собственном пламени.

Руки, ноги и мозги стали ватными, и пока я собирала себя обратно по частям, Сашка говорил, целуя меня в щёки и губы:

— Забудь. Про эту Машу. Я её уже забыл. Заходил в магазин. Перед закрытием заскочил. Поэтому так долго.

И после каждой фразы — поцелуй. И постепенно всё крепче и глубже…

— Магазин? — прошептала я, когда Сашка переключился на шею.

— Угу. Подарок тебе купил. А ты… ревнючка.

Я фыркнула. «Ревнючка»… И правда ведь.

— А… что за подарок?

Лебедев засмеялся, поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Так я тебе и показал! Особенно теперь, когда ты посчитала, что я там с этой Машей… Стася, ну как не стыдно, а?

Я даже смутилась.

— Стыдно.

— А раз стыдно… — протянул Сашка абсолютно порочным голосом. — То ты мне кое-что должна.

— Чего это? — возмутилась я, вновь пихая его в грудь. — Ты у меня не занимал!

— А это не денежный долг. Поцелуйный.

— По…

Я не договорила. Этот нахал, гад и сволочь, а по совместительству мой фиктивный муж, поцеловал меня в губы. И уже не так мимолётно, как до этого, а абсолютно жадно, безумно жарко и совершенно глубоко. Вновь толкнулся вперёд всем корпусом, вызывая этим движением жар в теле, обхватил руками голову, подчиняя мой рот и завоёвывая его. Думать связно и адекватно я уже толком не могла — обняла Сашку за плечи, отвечая на поцелуй, как могла, позволяя ему получить всё, что он хотел получить.

Лебедев отстранился неожиданно. Поглядел на меня взглядом безумца, выпустил моё лицо из плена своих ладоней, встал, а затем наклонился за ранее брошенным на пол пакетиком. Открыл его, достал оттуда ярко-красную коробочку… А в следующую секунду уже застёгивал на моём запястье красивейший витой браслет с какими-то тёмно-красными камнями.

— Это чешские гранаты. И серебро. Тебе нравится?

Я ошеломлённо кивнула, приподнимаясь на постели и заодно поднимая руку. Гранаты игриво посверкивали, серебро тоже блестело…

— Саш…

— И не вздумай отказываться. Это мой свадебный подарок тебе.

Я так растрогалась… ужас просто. Встала, обняла Лебедева, быстро чмокнула в щёку до сих пор горевшими губами.

— Спасибо.

— Вот всегда бы так, — проворчал он, тоже обнимая меня. — А то, понимаешь, царевны… Скажешь мне «да», Стась?

Я попыталась отстраниться, но он не дал.

— И этим вопросом ты всё испортил! — пробурчала, но больше ничего сказать не успела — Сашка банальнейшим образом заткнул мне рот при помощи поцелуя. Дождался, пока я разомлею, и вновь спросил:

— Скажешь мне «да»?

— Нет! — фыркнула я.

— Ладно, — засмеялся Лебедев, наконец выпуская меня из объятий. — Я ещё подожду. Три дня у нас с тобой есть… Даже три с половиной. — Развернулся и зашагал к двери в ванную.

Уже на пороге остановился и, хмыкнув, сказал:

— Надо же — собственную жену на секс уговариваю… Кому рассказать — не поверят!

— Я тебе расскажу!! — завопила я, и Сашка, расхохотавшись, скрылся за дверью.

Сволочь! Только я хотела в него чем-нибудь тяжёленьким бросить.

Спала я ночью плохо. Почему-то ворочалась, вздыхала… И хотя Лебедев ко мне совершенно не приставал, более того — он преспокойно уснул, даже чуть похрапывая, мне не спалось. Я лежала, лупила глаза в потолок, потом начала ворочаться… и тогда проснулся уже Сашка.

— Стась, — пробурчал он, поворачиваясь ко мне и обнимая меня. Уткнулся носом куда-то в район лопатки, глубоко вздохнул. — Ты чего не спишь, а? Непорядок. Тебе завтра силы понадобятся.

— На что?

— На что-нибудь, — зевнул Лебедев. — Мало ли, куда мы пойдём. Мы в Пражском зоопарке ещё не были, например… Или вообще можно по магазинам прошвырнуться.

— Так ты мне уже купил подарок…

— Ну его носить-то надо с чем-то? Выберешь себе платье.

Я фыркнула.

— И куда я буду носить это платье? На работу, Шульца очаровывать?

— Почему сразу на работу? Ты, Стаська, о чём ни заговори — сразу на работу поворачиваешь. Ну нельзя таким трудоголиком быть, нельзя!

Я надулась.

— У всех свои недостатки. Я трудоголик, а ты бабоголик.

— Бабо… — Сашка поперхнулся, кажется, окончательно проснувшись. — Стаська… Ну и фантазия у тебя, малыш. Не такой уж я и бабоголик, как ты думаешь, я ведь говорил.

— Ну конечно.

— Правда. Я, конечно, не девственник, как некоторые…

— Некоторые тоже теперь не девственницы! Благодаря другим некоторым!

Лебедев прижался ко мне плотнее, целуя шею сзади. Было так приятно, что я даже зажмурилась от удовольствия.

— Так вот, Стась. Я, конечно, люблю секс в частности и женщин в целом… Но ты помнишь, допустим, Юру Ватутина из параллельной группы? Вот уж кто был бабник. Девчонок менял как перчатки, да ещё и с двумя-тремя сразу встречался. Помнишь же?

— Помню.

Да, Юрка был неприятный типчик, как по мне. Не симпатичный, а смазливый, и лживый до мозга костей. Никогда не понимала девчонок, которым он нравился. Тот же Костя Волгин, в которого я была влюблена, намного лучше. И не смазливый, и честный, благородный даже. Эдакий рыцарь печального образа.

— Раз помнишь, чего меня бабником называешь? Я никогда не менял девушек каждый месяц, да и в целом инициатором разрыва был только один раз. Всё остальное время девчонки от меня сами уходили.

Ладонь Лебедева поползла по моему бедру, задирая ночнушку. Я чуть вздрогнула — кожа у Сашки была очень горячей по сравнению с моей, и этот контраст был невероятно возбуждающим.

— Стась… — шепнул муж мне на ухо. Рука переместилась на живот под рубашкой, начала поглаживать его круговыми движениями. — Ответишь на вопрос?

— «Да» не скажу.

— Не этот вопрос, — усмехнулся Лебедев, прикасаясь губами к моему виску. — Я хотел узнать… как так получилось, что ты осталась девственницей? Я не понимаю, как это может быть…