Страница 32 из 34
6. Васильева С.В. Конституционно-правовой статус политической оппозиции. – М.: Институт права и публичной политики, 2010. – 234 с.
7. Вестник Конституционного Суда РФ. – М., 1994. – № 6. – 65 с.
8. Горький М. Если враг не сдается – его истребляют // Правда. – М.,1930. – 15 нояб.
9. Конституционное совещание: Информационный бюллетень. – М., 1993. –№ 3, Дек. – 167 с.
10. Кудашев А. Конституционное собрание // Основные элементы демократии / Пер. с нем. К.Р. Новожиловой. – СПб.: Изд-во Европейского дома: Хронограф, 1993. – 134 с.
11. Ламетри Ж.О. Человек-машина // Ламетри Ж.О. Избранное. – М., 1983. – С. 169–226.
12. Лассаль Ф. Сила и право (Открытое письмо редактору «Реформы») // Сочинения Фердинанда Лассаля. – СПб.: Издание Н. Глаголева, 1905. – Т. 2. – 289 с.
13. Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания: Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. – СПб.: Тип. им. Котлякова, 1994. – 288 с.
14. Муздыбаев К. Психология ответственности. – М.: Наука, 1983. – 240 с.
15. Нуреев Р.М. Институциональная среда российского бизнеса – эффект колеи [Электронный ресурс] // Сайт Нуреева Р.М. – Режим доступа: http://rustem-nureev.ru/ (дата обращения: 30.03.2016).
16. Общественное мнение – 2013. – М.: Левада-центр, 2014. – 252 с.
17. Пивоваров Ю.С. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе»? // Труды по россиеведению: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр россиеведения; Гл. ред. Глебова И.И. – М., 2014. – Вып. 5. – С. 47–100.
18. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги: В 2 т. – М.: Феникс: Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. – Т. 1: Чары Платона / Пер. с англ. под ред. В.Н. Садовского. – 446 с.
19. Послание Президента Российской Федерации Верховному Совету Российской Федерации «О конституционности» // Известия. – М., 1993. – 25 марта.
20. Россия – 2000: Современная политическая история, (1985–1999 гг.). – 3-е изд., доп. и перераб.– М.: ВОПД «Духовное наследие»: ЗАО НИФ «РАУ-Университет», 2000. – Т. 1: Хроника и аналитика / Под общ. ред. А.И. Подберезкина. – 443 с.
21. Салмин А.М. Метаморфоза российской демократии: От спонтанности к импровизации? // Полития. – М., 2003. – № 3, Осень. – С. 5–59.
22. Соловьев В.С. О духовной власти в России (По поводу последнего пастырского воззвания Св<ятейшего> Синода // Соловьев В.С. Избранное / Сост., автор вступит. ст. и коммент. С.Б. Роцинский. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. – С. 86 – 101.
23. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. – 3‐е изд., испр. и доп. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 367 с.
24. Урнов М.Ю. Россия: Виртуальные и реальные политические перспективы: препринт WP14/2014/03 / Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. – 52 с. – (Серия WP14 «Политическая теория и политический анализ».)
25. Холмс С., Лаки К. Страсти по совмещению // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. – М., Осень 1993–Зима 1994. – № 4/5. – С. 19–22.
26. Шайо А. Самоограничение власти (Краткий курс конституционализма) / Пер. с венг. – М.: Юристъ, 2001. – 292 с.
27. Эпоха Ельцина: Очерки политической истории. – М.: Вагриус, 2001. – 815 с.
Вызовы и ответы российского конституционализма в XXI в
Как говорила главная героиня фильма «Москва слезам не верит», те, кто настроился на чтение политического триллера, могут спокойно продолжить заниматься своими делами, – эта статья не для них.
Не то, чтобы мне не были известны законы триллера; они восходят к рецептам изготовления актуальных репортажей, раскрытым еще Ильфом и Петровым в «Золотом теленке», и просты, как «три аккорда». Сначала немного о катастрофическом положении дел в России (в зависимости от профиля пишущего – экономическом, политическом или духовном), потом об ответственности «кремлевской хунты» за это безобразие (благо, поводы всегда под рукой), и закончить надо обязательно куплетом из песенки придворного кролика, когда-то бывшего бунтарем, из романа Фазиля Искандера: «Но буря все равно грядет!» Внимание читателей по обе стороны идейных баррикад к такой публикации гарантировано. Проблема лишь в том, что реальные ответы на насущные вопросы экономического, социального и политического развития современной России практически невозможно найти, оставаясь в рамках этого популярного в народе жанра.
Зачем в таком случае снова и снова возвращаться к теме конституционализма, если она обречена не стать хитом? Дело в том, что вопрос о Конституции, казалось бы, давно уже для России неактуальный, выскакивает как чертик из коробки каждый раз, как только кнопка политической активности переводится из положения OFF в положение ON. Причем громче всех, как это зачастую водится, о необходимости изменения Конституции и созыве конституционного совещания заявляют именно те, кто до этого не успевал напоминать о своем фундаментальном вкладе в создание «самой лучшей из существующих конституций». Но шум и суета, сопровождающие несгораемую как птица-феникс конституционную дискуссию, только мешают определиться с предметом спора.
Так случилось, что любой, кто решится сегодня поразмышлять о судьбах российского конституционализма, рискует оказаться на скамеечке в сквере у Патриарших прудов в теплой компании редактора Берлиоза и поэта Бездомного, рассуждающих о том, существовал ли Иисус на самом деле87. Действительно, в том ли дело, плох или хорош российский конституционализм? Был ли он – вот в чем вопрос. А если был, то куда делся? Вероятный ответ здесь – неочевиден, а очевидный – невероятен.
На первый взгляд у России нет истории конституционного движения. Есть какие-то отрывочные эпизоды, не связанные между собой, каждый из которых заканчивался крахом: дореволюционный конституционализм, советский конституционализм, посткоммунистический конституционализм. Но если посмотреть, как каждый предшествующий эпизод отражается в каждом последующем, то складывается какая-никакая общая картинка.
Конституционное движение возникает как диссидентское движение русской аристократии, целиком и полностью отвергаемое властью. Вроде бы оно не имело никакого продолжения, сгорев в огне большевистской революции. Однако рожденная этой революцией государственность формально признала Конституцию, хотя и полностью отвергла все конституционные принципы. Советский конституционализм выглядит полной профанацией конституционных идей, но на его закате рождается диссидентское движение советской интеллигенции (русской версии среднего класса), которое начинает борьбу за наполнение пустой конституционной формы либеральным содержанием. Диссидентское движение не стало архитектором перестройки, но в Конституции 1993 г. были наконец признаны все те принципы, которые отвергал советский конституционализм. Посткоммунистический конституционализм очень быстро стал декларативным, между конституционной моделью и конституционной практикой возникла пропасть. Но ответной реакцией на то, что правовая и политическая практика оказалась полностью неконституционной, стало возрождение в России движения за конституционную реформу, которое ставит своей главной целью превращение конституционных принципов в действующие.
Таким образом, от одной конституционной катастрофы к другой Россия странным образом движется в нужном направлении, выдерживая общую линию… Так или иначе, эволюция российского конституционализма выходит сегодня на финишную прямую. Противоречие между либеральной конституционной моделью и нелиберальной конституционной практикой не может существовать вечно. Теоретически есть два сценария его разрешения. В первом случае конфликт разрешается через конституционную реформу, которая «модернизирует» российскую Конституцию таким образом, чтобы конституционные принципы могли быть реализованы не только в теории, но и на практике. Во втором случае конфликт разрешается через конституционную контрреформу, когда либеральное содержание Конституции будет выхолощено окончательно; посткоммунистическая Конституция – редуцирована до уровня советской Конституции.
87
Дилемма, которая стоит перед российскими конституционалистами, очень близка той, которую пытался разрешить поэт Иван Бездомный: «Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф» (Булгаков М. Мастер и Маргарита. – М.: Художественная литература, 1973. – С. 12).