Страница 5 из 18
— Распутица, господин… — промямлил гонец.
— Что-что? — уже не удивляясь его ответу, приподнял я бровь.
— Распутица. Не пройти — не проехать, все дороги и тропы размыло.
— Это не оправдание! — ледяным тоном отрезал я, жестом руки указывая на несостоятельность юноши, но тут же осекся — резкая боль от недавно полученной раны дала о себе знать. Стиснув зубы, я схватился за плечо.
Черт бы побрал это все! Самая отвратительная вещь в мире людей то, что я не могу воспользоваться врожденной способностью эльфов к быстрой регенерации, и мне приходится восстанавливаться ужасно долго, как какой-то жалкий смертный. Из раны вновь засочилась кровь, пропитывая светлую ночную рубаху, вышитую затейливым орнаментом.
— Позвать лекаря, господин? — прозвучал растерянный голос гонца.
— В этом нет необходимости, — я резко втянул воздух в легкие. — Свободен. Хотя нет… Прикажи, чтобы принесли вина, да покрепче.
Юноша застыл на миг, затем резко развернулся и стрелой вылетел из моих покоев. Молодой слишком, несмышленый. Ну да ничего, научится со временем выполнять приказы так, чтобы не пришлось потом краснеть перед начальством.
Я подошел к очагу, над которым на полке стояли девять восковых свечей, и одну за другой зажег их — по комнате заскользили тени, заиграли блики пламени на металле причудливых клинков, стоявших в ряд по правую руку от меня. Стянув рубаху, я оглядел плечо — швы, что накладывал лекарь пару дней назад, разошлись, нужно было срочно накладывать новые. Подойдя к сундуку, что стоял в углу комнаты, я извлек из него небольшую шкатулку, обитую темно-красной кожей, в которой хранились незатейливые лекарские принадлежности, достал иглу и стал прокаливать ее над пламенем свечи, пока та не покраснела. Раздался стук в дверь.
— Войдите! — рявкнул я.
В дверь вошла невысокая девушка, держа в руках поднос, на котором стоял серебряный кувшин с вином, кубок и тарелка, наполненная сыром и хлебом.
— Поставь это туда, — кивнув я в сторону прикроватного столика.
Девушка смотрела на меня испуганными глазами, осторожно скользя по каменному полу покоев. Видимо она боялась вида крови.
— Господину нужна моя помощь? — робко задала вопрос девица, отводя взгляд от окровавленного плеча.
— Нет, иди, — тихо ответил я, хоть мысль о возможности развлечься после того, как я расправлюсь с раной, и была соблазнительной. Я повернулся к девушке спиной, давая понять, что не нуждаюсь сегодня в ее услугах, и занялся иглой. Махнув на прощанье подолом своего серого шерстяного платья, прислуга удалилась, тихо прикрыв дверь.
— Что ж, начнем… — произнёс вслух, отхлебнув вина из кубка. Вдев нить в иглу, я отложил её в сторону и стал вытаскивать старые нити из разошедшейся раны. Да, зрелище, конечно, не для слабонервных. Не зря я отослал девицу. Кровь сочилась из раны, стекая по руке вниз, резко контрастируя с белой кожей. Обрывки старых нитей падали на стол, пока я, наконец, не покончил с этим. Еще раз прокалив иглу над свечой, я хлебнул из кубка вина, а оставшуюся часть плеснул на рану. Плечо опалило огненной волной. Скрипя зубами, я принялся шить по живому. Раскалённая игла с легкостью входила в плоть, стягивая края раны в единый кровоточащий шрам. Я глотнул вина еще раз, давая себе небольшой отдых.
Одно дело махать мечом на поле брани, и совсем другое — зализывать потом раны, особенно, когда эта чертова способность к скорой регенерации напрочь отсутствует. Фиену было проще, демон остается демоном в любом мире, и ему не нужно беспокоиться о каких-то там царапинах, вроде моей. Да, так уж вышло, что темный связался с демоном, попав в этот мир. Темный эльф, возможно, «темнейший» из тех, кто находился при дворе моего покойного короля, спутался с дьявольским отродьем. Тем самым отродьем, чьи соплеменники разрушили Морнаос. Но самая большая ирония судьбы заключается в том, что мы стали в какой-то степени друзьями, создавая нашу собственную маленькую империю. Все-таки жизнь — престранная штука…
Покончив с вынужденной штопкой, я промыл рану вином еще раз, исключив возможность какого-либо заражения, и перевязал плечо, затем надел чистую рубаху темно синего цвета в тон каледонских ночей, вышитую серебром по вороту и рукавам, подпоясался кожаной сбруей и закрепил ножны с моим излюбленным клинком. Я любил холодное оружие во всех его проявлениях, это было моей маленькой страстью. Но этот клинок любил больше остальных. Он был особенным. Обычное оружие темных эльфов изготавливалось из сверхпрочных кристаллов, мой же меч был из металла, редчайшего по своим свойствам.
Совершенный, выкованный в лучших кузнях ныне разрушенной эльфийской столицы, с тончайшей гравировкой на лезвии, он превосходно ложился в руку. Этот меч служил мне верой и правдой на протяжении сотен лет и ни разу не потребовал заточки. Филигранная работа, идеальный баланс и вес, удивительное оружие. Я мог бы восхищаться им бесконечно, но нужно было идти. Хлебнув напоследок из кубка, накинул на плечи тяжелый шерстяной плащ и погасил одну за другой свечи. Взяв распечатанный свиток, я вышел из покоев и направился вниз с целью найти Фиена, которого обрадует хоть и запоздавшая, но, несомненно, благая весть.
Глава 5
(КВИНТ)
Наконец-то я увидел цель нашего занятного путешествия. Сказать, что она меня порадовала, нет, не могу. Так называемый замок Килхурн, возведенный под руководством имперских архитекторов из грязно-серого камня, стоял на берегу залива, и был предназначен когда-то для обороны Адрианова вала, но сейчас больше походил на печальный монумент когда-то развернувшихся здесь военных действий, нещадно потрепавших его, нежели на звание крепости. Крайне правая башня со стороны фасада пострадала больше всего, и буквально лежала в руинах. Сквозь дождь и туман просматривалась провалившаяся в парочке мест крыша. Пустыми глазницами бойницы разрывали покрытые зеленым мхом и кое-где поврежденные катапультой стены этой гребанной крепости. Единственным желанием было развернуть коня и уехать подальше от этого пейзажа.
— Госпожа Лайнеф, и здесь мы должны похоронить себя? Так оценил нашу службу великий Константин? — сдерживая подступивший комом к горлу гнев, я смачно сплюнул.
Долгое время я учился контролировать его, чтобы не выделяться среди людей. Но сейчас… это было едва возможно, столь унизительна была плата короля за пролитую кровь павших в этой бессмысленной резне на чужой земле. Кучка удручающего хлама, не более. Берите и будьте довольны.
Лайнеф посмотрела на меня очередным убийственным взглядом. Это всегда действовало на меня неправильно. Было такое чувство, будто я попортил последних девственниц на всех семи холмах Рима. В один момент она меня пугает, в другой — завораживает. Каким-то непостижимым образом в ней сочетались женственность и жесткость, чувственность и строгость, очарование и властность. Я не раз видел, насколько она может быть жестока. Да, она разумеется командир, и перечить ей, как и все, я не имел права, но было ещё что-то, что заставляло меня притихнуть, как сейчас. Присутствовало какое-то необъяснимое давление с её стороны, которое держало меня в узде. Ну вот почему так? Я никак не мог понять причину такого состояния. И именно сейчас меня бросило в дрожь.
— Да к черту все! Я хотел просто отдохнуть, пожрать и провести вечер в приятной компании вон той красавицы, — въезжая во внутренний двор, приметил я девицу, прячущуюся под навесом от дождя, которая определённо сегодня будет согревать мою постель. И я даже не сомневался в этом. А зачем? Есть своя прелесть в сущности демона — женщины всегда были падки на меня, липли, как пчелы на мёд. Я всегда получал ту, которую хотел. Сколько бы она не ломалась приглянувшаяся мне краля, в конечном итоге, она была моей. Сегодня мой глаз упал на брюнетку с голубыми глазами, глубокими, как британские озера. А ее сочные губки так и манили, словно вымаливая поцелуй.
О своей сущности я узнал относительно недавно для демона. Детство мое прошло среди сверстников в одной из многочисленных деревень империи, под опекой родителей, которые во мне души не чаяли, от того и баловали. Мне многое спускалось с рук, в отличии от приятелей, которым от родителей доставалось по полной. Я рос этаким хулиганом и задирой, нарываясь на регулярные потасовки. Будучи юным парнем, я устраивал деревенские бои, наподобие гладиаторского, что однажды видел, когда ездил с отцом в город. В тайне мечтая о военной карьере, я сам не замечал, что неповторимый вкус победы, власти, смешанный с пьянящим ароматом крови поверженного, прельщает меня. Это сейчас я понимаю, что подобные страсти являются неотъемлемой частью демонической сущности, сумев взять их под контроль, но тогда я представлял опасность для окружающих. Я и не догадывался, что чем-то отличаюсь от других, пока мне не исполнилось восемнадцать, и вместе с остальным рекрутами попал в войска. Мать очень переживала, и со слезами умоляла остаться. Понимал, что больше никогда не увижу стариков, но меня это не остановило — невольник своего естества, я рвался туда, где мог разрушать, решать судьбы других, где прав был сильнейший.