Страница 1 из 18
В оформлении обложки использована фотография с сайта
http://ria1914.info/index.php?title=Руднев_Евгений_Владимирович
Часть 13. Битва на Ялу
2 апреля 1904 года, около 21:00 по местному времени. острова Эллиота, пароход «Принцесса Солнца»
Великая Княгиня Ольга Александровна Романова, 22 года.
Вечер. Я одна в каюте, сижу за столом. Передо мной лежит чистый лист бумаги. В руках я держу так называемую «шариковую ручку» – это потрясающе удобная вещь, устроенная до гениальности просто. Ее не надо никуда макать и она не оставляет клякс – и поэтому я просто не могу удержаться, чтобы не начать выводить ею на ненужном кусочке бумаги узоры, тем самым привыкая к этой самой «ручке» и собираясь с мыслями. Ведь я села писать соболезнующее письмо Никки… О мой несчастный брат! Мне хочется, чтобы мое письмо хоть немного приободрило его. Я постараюсь вложить в это послание все свои чувства, чтобы Никки как можно полнее ощутил нашу с ним связь, и, может быть, это хоть немного облегчит боль его утраты.
Ручка пишет темно-синим, почти фиолетовым цветом. Моя рука рисует бурные волны. Вот уже на бумаге изображен маленький шторм… Наверное, машинально я изображаю свое внутреннее состояние – ведь и в душе моей сейчас происходит что-то подобное. Я нахожусь в ужасном смятении. Ведь с одной стороны, для тех, кто незнаком с подоплекой событий, смерть Алики представляется как цепочка трагических случайностей. С другой стороны, для таких, как я, посвященных во всю подноготную этой истории, смерть жены моего венценосного брата выглядит как доказательство существования над нами неумолимой по своей силе Господней воли, которая через так называемые случайности устраняет все препятствия для своего замысла.
Что стоят две человеческие жизни, то есть Алики и ее еще не рожденного ребенка, когда на кону ребром стоит огромная страна и миллионы жизней ее обитателей? Никки, наверное, тоже это понимает, и ему, должно быть, тяжело вдвойне, ведь это коснулось именно его семьи, и, более того, он был невольным соучастником этого события. Я вспоминаю себя такой, какой я отправилась две недели назад с Николаевского вокзала в путешествие на Дальний Восток. Где та милая наивная девочка с ее мелкими проблемами и несчастьями? Ее больше нет, и ее тоже надо оплакать. На ее месте теперь жесткая предприимчивая особа, готовая на все смотреть через мушку револьвера… Наверное, такова судьба тех, кто связался с политикой. Павел Павлович любит поговаривать, что, несмотря на то, что это грязная игра, это единственная игра, которая придумана для настоящих мужчин. Меня он тоже относит к «настоящим мужчинам» – и меня это одновременно и радует, и пугает.
– Отче наш, иже еси на небеси… – читаю я полушепотом молитву, прося не за себя, но за Алики и ее сына, потом еще раз и еще. Пусть этой вечно мятущейся и неудовлетворенной душе будет дарован вечный покой, а ее не рожденному сыну вечное блаженство.
Наконец я успокаиваюсь, вздыхаю и вывожу первые строки.
«Дорогой мой, любимый брат Никки! Прими мои соболезнования в связи с кончиной твоей супруги…»
Тут я остановилась. О Боже! Ведь ранее мне не приходилось писать соболезнования своим близким людям… Когда трагически и безвременно умер ПаПа, мы скорбели все вместе, а больше у меня в семье не умирал никто из близких. Написанные слова показались мне скудными и не выражающими в полной мере то, что я чувствовала. Я скомкала начатый листок, швырнула его в корзину и взяла из стопки другой.
«Никки, мой дорогой, любимый брат! – начала я. – Меня до глубины души потрясла безвременная кончина милой Алики, твоей супруги и моей доброй подруги. Выражаю тебе свои глубочайшие и искренние соболезнования. Сия скорбная весть ввергла меня в большую печаль, и я горько оплакивала смерть милой Алики. Дорогой братец! Как бы мне хотелось быть сейчас подле тебя, чтобы утешить тебя по-сестрински в скорби твоей. Чтобы обнять милых девочек и утереть слезы с их милых глазок… Наверное, они сильно плачут. Ведь никто не ожидал, что такое может случиться с Алики. Она была счастливой и полной надежд. И вот такой злой рок постиг ее – так внезапно и жестоко. Но только не ропщи на Бога, милый братец, умоляю тебя, не ропщи! Ведь пути Его неисповедимы, и на все Его воля. Милый Никки, мы должны с честью выдержать все испытания, что Господь посылает нам. Я знаю, что горькая печаль сейчас терзает твое сердце, но нам нужно смириться с этой тяжкой утратой. Душа дорогой Алики нынче в Царствии Небесном, нам же предстоит, храня о ней светлую память, жить дальше и действовать во благо нашей России. А она, наша страна, за которую мы в ответе и которую нам ничем не заменить, находится сейчас на распутье, на переломном моменте, после которого должна определиться ее дальнейшая судьба.
Дорогой мой Никки! Я прошу тебя не падать духом, хоть и знаю, что это очень нелегко. Я мысленно обнимаю тебя и плачу вместе с тобой. Мы непременно увидимся с тобой – и надеюсь, что скоро. Мы обязательно помянем нашу добрую Алики и сходим на ее могилу.
Милый брат, хочу сообщить тебе, что мне известны обстоятельства, при которых Алики скончалась так скоропостижно. Не вини себя в этом, прошу тебя. И других тоже не вини. И самое главное, не вини в своей утрате Господа, не ропщи на Его волю. Я очень рассчитываю на твое благоразумие. И помни – над всеми скорбями и печалями нас поднимает наш священный долг – заботиться о судьбе России.
Ты знаешь, Никки, я сама очень изменилась за то время, пока нахожусь здесь. Общение с ЭТИМИ людьми очень много дает мне. Кажется, будто я повзрослела на те сто лет, которые отделяют их время от нашего… О Никки, я хотела бы о многом написать тебе – об этих людях, о нашей жизни, о моих впечатлениях. Но я думаю, что лучше всего нам поговорить, когда мы увидимся с тобой – в такой момент непременно скоро наступит. Помнишь, как раньше – за самоваром. Мне так дороги воспоминания о тех временах, когда все было спокойно и безмятежно. Впрочем, сейчас осознаю, что так нам лишь казалось. Но все равно я с теплотой в сердце храню память о тех днях…
Милый Никки, меня очень беспокоит состояние девочек. Какое потрясение для моих дорогих малышек! Прошу, уделяй им больше внимания. Ведь общение с детьми делает нас лучше и чище, добрее и разумней. Да-да – одно прикосновение детской ладошки к щеке дарит такое блаженство, с которым не сравнится ничто! Прошу – не закрывай от них свое сердце, поплачь с ними, покажи, что любишь их. И обязательно передай им, что я их тоже сильно люблю! Что я скоро приеду и привезу им гостинцы, что буду каждый день играть с ними и читать сказки. Для этого надо всего лишь победить Японию и наказать этого гадкого микадо за его вероломство. И мы все – и я, и Мишкин, и Сандро, и Павел Павлович, и наши адмиралы и генералы – усердно трудимся здесь над тем, чтобы однажды эти мерзкие японцы сильно пожалели, что вообще осмелились напасть на нашу Россию.
Знаешь, дорогой брат, я очень много думала с тех пор, как приехала сюда. Не только думала – еще и читала, смотрела их синема, да и просто беседовала с ЭТИМИ людьми. И с некоторых пор ко мне пришла уверенность, что все происходящее – промысел Божий, что Господь дает нам возможность исправить наши ошибки. Так давай же постараемся сделать это в меру наших сил.
Никки, сейчас твой разум объят горем. Я знаю, как ты любил свою Алики. Всей душой сочувствую тебе и плачу вместе с тобой. Но хочу сказать тебе – наша жизнь изменилась бесповоротно и навсегда. Надеюсь, ты это понимаешь. Теперь нам придется мыслить другими категориями, чем раньше. Но мы еще поговорим с тобой об этом.
Засим до свидания, мой дорогой брат Никки. Крепко целую и обнимаю всех вас – тебя и девочек. Храни вас всех Господь!
Искренне твоя милая сестрица Ольга.»
3 апреля 1904 года 10:30 по местному времени. Мукден, штаб Маньчжурской армии.
Генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин* по складу своей личности являлся идеальным военным министром, но ни в малейшей степени не обладал командными или штабными талантами. Ему бы быть не командующим Маньчжурской армией, а ее начальником тыла – вот тогда он был бы на своем месте. Все бы у него было смазано и подмазано. Солдаты были бы сыты, справно обмундированы, а также имели бы в запасе достаточное количество патронов, а артиллерия была бы снабжена снарядами. Поезда с пополнением по железной дороге ходили ли бы как скорые в мирное время, секунда в секунду, а идеально устроенные лазареты имели бы достаточное количество врачей, фельдшеров и были бы в полном объеме снабжены медикаментами. Но в силу отсутствия таланта к оперативной штабной работе и командованию войсками** генерал Куропаткин проявлял нерешительность в руководстве войсками. Боязнь риска, постоянные колебания, неумение организовать взаимодействие отдельных соединений, недоверие к подчиненным и мелочная опека характеризовали его стиль управления армией. А как же ему быть иначе, если он даже близко не понимал ни смысла расстановки войск и действий противника, ни последствий своих же указаний. А это страшное дело. Одним словом, угораздила же нелегкая императора Николая назначить этого человека командующим Маньчжурской армией, а не его замом по тылу…