Невеста из мести

На самой напряжённой ноте Анвира обеими ладонями обхватил меня за талию и вскинул на вытянутых руках так высоко, что аж внутри замерло. Закружил непринуждённо, будто я, окутанная метрами тяжёлого атласа, ничего и не весила. Пальцы сами по себе впились в его крепкие плечи, ощутив упругость мышц под камзолом. Сотни огоньков свечей отразились в голубых глазах короля. И вдруг его маска сползла и, упав, стукнулась о пол.

Но лицо правителя засветилось неподдельным удовольствием от танца, а улыбка стала шире, обнажая ровные белые зубы. Прости, Пресветлый, но Анвира в этот миг был непозволительно хорош. Он опустил меня и шагнул назад, скользнув ладонью от локтя к кисти. Пожал мою руку и поклонился.

— Пожалуй, стоит завершить, иначе ваше пламя оставит меня совсем без одежды, миледи.

Он едва коснулся губами моего запястья и повёл к гостям. Отчего-то хотелось плакать. Всё тело горело, разогретое невероятным, ошеломительным канвероном. А усталости, которая валила с ног поначалу, совсем не осталось. И, лишь совсем отдышавшись, я поняла, как тихо стало вокруг. Гости молчали, провожая Анвиру взглядами, а тот, будто ничего не замечая, поднял упавшую маску и вернулся на своё место.

Скоро в зале стало совсем душно от дыхания десятков людей. Лакеи приоткрыли дверь на балкон, и тонкий поток зимней прохлады разбавил слежавшийся воздух. Я встала ближе к щели, всё никак не остывая после канверона. И постоянно ловила себя на том, что слежу, с кем танцует правитель. Как будто теперь имела на него право собственности. Это злило.

— Не простынете, миледи? — герцог Дунфорт остановился напротив и бесцеремонно взял с моей тарелки последнее канапе, о котором я уже позабыла.

— Вы очень заботитесь о моем здоровье. Это льстит, Ваша Светлость, — я поставила блюдце на стол. — Но я чувствую себя прекрасно.

Финнавар, прищурив один глаз, губами снял бутерброд со шпажки и проглотил, кажется, даже не прожевав. Мужчины, верно, ждали начала пира больше женщин: лёгкие закуски для них только баловство.

— Вам очень к лицу это платье. Только позвольте спросить, миледи, что стало с предыдущим?

— Вы наблюдательны.

Герцог повёл рукой с так и зажатой в пальцах, словно маленький меч, шпажкой.

— Советник короля не может допустить невнимательности со своей стороны. Так что же?

— Кто-то наступил мне на шлейф и оторвал юбку.

Финнавар едва сдержал улыбку.

— Только с женщинами может произойти такое.

Я гневно взглянула на него и вдруг поняла.

— Это вы отправили ко мне Дарану?

— Я, — не стал скромничать и отнекиваться герцог. — И платье принести приказал тоже я. Конечно, спросив разрешения Её Величества вдовствующей королевы. Ибо это то платье, в котором она была на балу в честь своей помолвки.

Невольно я провела ладонями по подолу, не веря, что на мне сейчас надето столь знаменитое платье. Не удивительно, что оно показалось старомодным. С тех пор прошло добрых тридцать пять лет.

— Спасибо. Вы меня спасли. Вряд ли я смогла бы выйти на танец в том плачевном виде.

— О, не стоит, — Финнавар посмотрел вдаль, будто бы сквозь всех гостей. — Я рад, что смог вам помочь, миледи. Если бы вы не вышли танцевать, это стало бы огромной потерей для сегодняшнего вечера.

— Его Величество великолепный танцор.

Герцог покосился на меня.

— Думаю, не зря вас нарядили пираткой, миледи. Я вижу, что вы уже похитили сердца многих мужчин здесь. Приятного вам вечера.

Странное сожаление почудилось в его голосе. Но, спеша развеять такое впечатление, Финнавар улыбнулся и, чуть поклонившись, ушёл.

Я поёжилась от прохлады, что уже заметно лизала спину. Высокая, широкоплечая фигура Финнавара ещё пару раз мелькнула среди гостей и пропала.

Глава 4

После бала, который окончился под утро, я заснула, едва донеся голову до подушки. И казалось бы, от усталости не должно было прийти никаких снов, но темнота, несущая отдых, разорвалась образом, который навсегда остался в памяти. На каменном полу храма Пресветлого — десятки заболевших от Чёрного Мора, в воздухе — запах гниения и пота, от которого невозможно дышать. Жрицы, уставшие и обессиленные безысходностью, ещё пытаются облегчить их страдания. Но опий закончился уже давно, как и чистые тряпицы, которыми можно было бы протирать язвы на телах несчастных.

А мы с сестрой Идой из последних сил пытаемся закрыть разлом, из которого сочатся ядовитые миазмы Мора. Но леса вокруг источника уже иссохли, тоже поражённые недугом. Из них нельзя было зачерпнуть ни капли энергии, чтобы подпитаться. Мы тратили всех себя, до дна, стягивая края прорвавшейся Бездны. Я чувствовала, как умираю внутри. Каменею. Но продолжала плести заклинания, которые дрожащими бледными нитями вились в воздухе, запирая брешь.

А молодой король Анвира бросил силы десятков друидов на защиту столицы и ближайших земель. Ни одного не отправил к нам, хоть мы не раз просили о помощи. Он защищал себя и придворных, позабыв о том, что вокруг живут те, кто содержит всё королевство.

Ида умерла больше чем через год после того, как Мор был остановлен. И все эти месяцы она страдала. Её бледное лицо, покрытое испариной, я не забуду никогда. Оно приходило ко мне во сне слишком часто. И каждый раз Ида твердила, что во всём виноват Анвира.

И я совершенно в том уверилась, когда потеряла её. Но жажда мести горела внутри бесполезным огнем, пока не подвернулась возможность попасть на королевский двор и подобраться к Анвире поближе.

Только чувство вины перед сестрой за то, что всё же не смогла спасти, не давала покоя все эти годы.

Она так страдала перед смертью. Нет ничего страшнее для ведьмы, чем потерять силу. Когда не осталось внутри ничего, что помогло бы победить остатки Мора, которые червём изъедали её нутро.

Тонкая фигурка в липнущей к телу сорочке на постели и её угасающий взгляд…

Я проснулась, трясясь от озноба и стуча зубами. Провела ладонью по сухому горячему лбу. Показалось, что от окна сквозит едва не льдом, но портьеры были плотно задёрнуты, а створки закрыты мной собственноручно. Я попыталась встать, и голова, тяжёлая, словно бадья с водой, закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Просто замечательно! Похоже, прав отказался герцог Дунфост, когда предупреждал не стоять на ветру. И откуда он всё знает?

Я, еле подняв руку, дёрнула шнурок у кровати и снова рухнула в недра перины. В таком неподвижном положении и застала меня прибежавшая на зов Полин.

— Что случилось, миледи?! — Так и не дождавшись ответа, она с трудом перевернула меня на спину и ахнула, дотронувшись до рук и шеи. — Да вы вся горите! Я позову лекаря.

Она помогла снова лечь на подушку и подала воды. Я видела и слышала её, словно через туман. Казалось, с каждым мгновением мне становится всё хуже. Как пришёл лекарь и пришёл ли вообще, я не видела. Последнее, что сумела запомнить: озабоченное лицо Лии, которое склонилось надо мной, её холодную ладонь на лбу и приглушённое бормотание, из которого нельзя было ничего понять.

Бред всё сильнее охватывал сознание. Уже нельзя было отличить, где правда, а где — порождения лихорадки. То казалось, что Ида снова жива, но безвозвратно изменилась, что Мор отравил её душу. Глаза сестры были темны, как сама Бездна, а речи отравлены ядом. Впрочем, что она говорила, тоже не осталось в памяти. То я видела сияющую Рощу, где исполинские дубы, покрытые широкими листьями, покачивали ветвями, но не от ветра, а сами по себе. Как живые. И воздух в Роще наполняли будто бы сотни светлячков, мерцая и окутывая всё вокруг зеленоватым колдовским светом.

Иногда я выныривала из небытия собственной памяти и тогда слышала встревоженные голоса. И тени, что скользили вокруг постели в полумраке комнаты. В груди словно засел кол, не давая толком дышать. А иногда меня скручивал невыносимый кашель, раздирая всё нутро на куски. Полин подбегала, прижимая к моим губам платок, а после помогала снова лечь, совершенно обессиленной недугом.