Страница 5 из 12
– Три тыщи в год! – заявил он. – Немного, вроде бы, да? Но мне ощутимо, я не миллионер.
– Ты о чем сейчас?
– Скин для моей ласточки. Программа «Порше». Понимаешь?
– Нет, – я действительно ни хрена не понимал, и от этого было очень неловко.
– У тебя какая модель таблетки?
И тут до меня дошло. Точнее, вспомнил. Рассказывали на одном из инструктажей. Скины – программы, позволяющие предметам выглядеть по-другому. Дядя Вова купил скин, превращающий его «девятку» в «порше». Причем, судя по всему, купил вариант «Про», то есть его машина выглядит благородной иномаркой не только для него, но и для всех окружающих. Разумеется, если эти окружающие – пользователи нейрофонов.
– Нет у меня таблетки! – пояснил я облегченно.
– Да ладно! – на этот раз он повернулся ко мне всем корпусом.
Чтобы избежать дальнейших вопросов и заставить водителя все же следить за дорогой, продемонстрировал ему обе стороны головы – пусть убедится, что ни справа, ни слева нейрофоны у меня не висят.
– Дикарь! – заявил дядя Вова. – Даже батя мой подключился, а он восьмой десяток в том году разменял.
– Дикарь, – согласился я.
– Как же ты обходишься-то? Все платежки через него сейчас. И документы все…
– Да вот, обхожусь, – я пожал плечами. – Делать нечего. Мы с ним несовместимы.
– Это как же?
– Ну физически. Не контачит с мозгом.
– А-а-а… Слышал про таких, – покивал дядя Вова и, пожевав губами, добавил: – Извини.
– Все нормально, я привык.
– Ну да. А я-то думаю, как ты заметил, что это не «порш»: либо программа сбоит, либо твой прибор. А оно вот оно как…
Дядя Вова вытянул сигарету, прикурил и продолжил:
– Привык я к ней, к «девятке» своей. Еще в 97-м приобрел. На кооперативные деньги. До сих пор как новая. Ухаживать просто надо. И не в сервисе, а самому, своими руками. Я ж по жизни автослесарь. Сейчас, понятно, не работаю, но, как говорится, руки-то помнят. И пожалуйста – результат! Даже купить предлагал коллекционер один, большие деньги давал. Но, думаю, хрен вам: двадцать лет я в своей ласточке проездил, в ней и помру. А внуки задразнили. Ну и посоветовали, как из нее «порш» сделать…
Он говорил и говорил, и голос его, сливаясь с мягкой музыкой, действовал как снотворное. Я снова откинулся в кресле и полуприкрыл глаза. Сейчас выйду на Садовом, прогуляюсь, подумаю, что дальше.
Штурмовали квартиру те же, кто вломился в Компанию – в этом сомнений не было. Значит, у меня только два варианта: либо бежать к своим и все им рассказывать, либо бежать к чужим и продавать флешку. Но только я ведь не шпион и не имею никакого представления, как и кому продавать «военную тайну». Да и тайна ли у меня там? Вдруг хрень какая-нибудь? Посмотрят как на дурачка и вежливо выпроводят вон. Или в порядке корпоративной этики сдадут нашим…
Полоса шоссе мягко забрала влево, и впереди открылся город, полыхающий заревом посреди ночи. Отсюда, издалека, создавалось впечатление, что Москва накрыта светящимся куполом. Мегаполис походил на живой организм: с кровеносными сосудами магистралей, внутренними органами жилых кварталов, жизненными центрами переливающихся едкими огнями высоток…
Темноту сбоку разорвал громадный билборд: песчаный пляж, усыпанный огромными ракушками, фигуристая девушка в купальнике сексуально изгибается под лучами восходящего солнца, в роли которого выступает таблетка нейрофона с расходящимися лучами нанонитей. «У будущего есть имя! Нейрофон», – гласил слоган.
Ага. У настоящего тоже есть – жопа! Я без спроса снова потянулся к сигаретной пачке, но она съехала по торпеде в сторону – водитель заложил резкий вираж и, хрустя гравием, затормозил на обочине.
– Чтоб вас всех! – выругался дядя Вова. – А если бы влетели на полном ходу?
Вытаращенными глазами он пялился на абсолютно ровный участок шоссе. И снова возникло это чувство, когда ни хрена не понимаешь собеседника, но нужно во что бы то ни стало въехать в тему.
– И, сука, ни знаков, ни ограждений! – дядя Вова повернулся ко мне за сочувствием.
– Ты о чем? – помедлив, я все же принял решение не притворяться.
– Чего «о чем»? – Он аж подпрыгнул. – Не видишь, что ли? Могли бы и влететь на полном ходу.
Дядя Вова указал на дорогу. Обычную дорогу. Асфальт хороший, по густому черному цвету видно, что свежеположенный. Слева – металлический отбойник с шеренгой фонарей, уходящих вдаль, справа – обочина, обрывающаяся в канаву.
– Куда влететь?
Я понимал, что вопрос его разозлит. Но надо же разобраться.
– Петя, ты стукнутый? – раздраженно поинтересовался дядя Вова. – Не видишь, что дорога перекопана? Дыру в асфальте не видишь? Туда КамАЗ провалится, и даже колеса торчать не будут.
Ровный чистый асфальт. Ни выбоины, ни трещинки. Впереди – в километре, не больше – видна огненная полоса огней МКАД. Очаково. До Смоленки осталось езды минут двадцать. По ночному времени пробок нет. А мы какого-то хрена встали. И ведь не так сложно вычислить, в какую сторону я могу сбежать…
– Ну что за жопа, а?! – с отчаянием пожаловался я в пустоту.
Взял сигарету и вышел на улицу хлопнув дверью. Спокойно. Сейчас покурим и разберемся. Пусть он мне покажет эту дыру в асфальте. Не похоже, что шутит – слишком идиотской выглядит шутка. А если у дяди Вовы крыша поехала, значит просто нужно дождаться другой попутки.
Вот она, кстати, и едет – я замер с неприкуренной сигаретой во рту – из-за поворота выскочили и стали быстро приближаться фары.
– Куда разогнался, дурак! – услышал я выкрик дяди Вовы.
Он резко, с визгом, развернул свою «девятку» и встал поперек дороги. Машина, черный микроавтобус, заложила юзом влево, дверь салона отъехала, оттуда выскочила гибкая черная фигура с пистолетом.
Бесшумный выстрел – и я вижу, как дергается голова дяди Вовы, будто он энергично кивает в сторону своей виртуальной ямы. Потом его фигура сползает вниз, «девятка» резко рвет с места и глохнет, ударившись об отбойник. Это я уже наблюдаю краем глаза, потому что основное внимание забирает ствол, направленный точно мне в лоб.
– Садись в машину, поехали!
Голос женский. И пусть лицо в маске, я ее сразу узнаю. Та самая красавица, которую все-таки нужно было пристрелить.
– В похожих условиях я тебя отпустил, – напоминаю на всякий случай.
– Сейчас здесь будут твои друзья, – заявляет она. – Они тебя убьют и заберут флешку. Садись в машину!
– А ты за мной приехала, чтобы в ресторан пригласить?
– Ты дурак, не понимаешь расклад? Тебя приказано убрать. И ты от них никуда не спрячешься. Кругом одержимые.
– Кто?
Перенапряженный мозг на секунду выдает защитную реакцию: мне вдруг начинает казаться, что происходящее – всего лишь затяжной бредовый сон…
– Твою мать! Пойми же, тормоз! – ее голос разрушает иллюзию. – Все носители нейрофонов у них под контролем. Стоит кому-то тебя увидеть – и кранты! Это как камеры слежения.
– Не неси чушь, – отвечаю машинально.
– Садись в машину! – она переходит на крик.
Вот это зря. Крик – признак слабости или неуверенности. Я иду прямо на нее, она вынуждена отойти в строну, уступить дорогу. Фонарь освещает внутренности микроавтобуса. Никого, только водитель за рулем. Сигарета все еще у меня во рту. А зажигалка в руке. Подношу к сигарете, чиркаю зажмурившись. Потом резко бью ее ладонью в подбородок, перехватываю ствол и несусь к обочине.
Канава – не широкая, перепрыгиваю легко. Еще одна канава – чуть-чуть не достаю до края, нога по щиколотку тонет в вонючей жиже. Это у меня уже будет третий пистолет… Беретта, как раз для коллекции не хватает.
– Стой, дурак! – несется со стороны дороги мужской голос.
Ага, обязательно. Только сунься следом! На опушке перелеска оборачиваюсь. У края дороги стоит силуэт, хорошо подсвеченный сзади. Очень похож на ростовую мишень. Метров пятьдесят до него. Готов спорить, что попаду в голову с одной попытки. Возле первой мишени появляется вторая, поменьше и потоньше. Держится за подбородок, шатается.