Страница 9 из 10
Михаил Долохов ненавидел вставать рано утром (особенно, когда твоя голова раскалывается от количества спиртного, выпитого вчера вместе с Грин-де-Вальдом).
Недавно приобретённый друг примчался вчера к нему и изъявил желание напиться. Пили много напились так, что когда Долохов решил повторить подвиг своего довольно знаменитого предшественника, * возражать Великий-и-Ужасный не стал, он даже нашёл полную бутылку рома и, услужливо, распахнул окно. Но эксперимент завершить не удалось, прибежала дорогая и горячо любимая кузина, отвесила им хороших подзатыльников, закрыла окно и отобрала всю выпивку.
Преодолевая головную боль, шатаясь и держась за перила, он спустился вниз, где в кресле спал Грин-де-Вальд.
Гостиную было не узнать: все разбитые и целые бутылки с выпивкой исчезли, на полу не наблюдалось ни одной соринки, а на столе сиротливо стояли два флакона антипохмельного зелья — Мария потрудилась. Сестрёнка всегда спасала его от опрометчивых поступков. Он ненавидел брата своего отца за то, что он сделал с Мари, дядя хотел «как лучше», но девушке приобретённый дар счастья не принёс, хотя кто его знает. счастлива же она с Принцем…
— И после этого кто-то может говорить, что мы ущемляем женщин в правах… Эх! Надо этих великих деятелей революции с нашим сокровищем познакомить, — в кресле проснулся Геллерт и выпил протянутое Долоховым зелье.
— Да, нет… Никто их не ущемляет, они просто напиться не могут, вот и завидуют нам… — головная боль прошла, и в Михаиле проснулся философ.
Геллерт согласно кивнул и опять заснул, а Долохов решил прогуляться.
Он уже собирался вернуться, как, проходя мимо дома Альбуса, встретил Гермиону Грейнджер, девушка была очень печальная и чем-то подавлена. Вчера Геллерт несколько раз произносил её имя, да и Мария часто упоминала её, поэтому не заинтересовать его она не могла.
— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Что случилось с вашим настроение? — ничего умнее он не придумал.
— Здравствуйте, мистер Долохов. Оно осталось в прошлом…
— О, какое у вас своевольное настроение! Не хотите ли пройтись?
Девушка кивнула, похоже она хотела отвлечься или наоборот — высказаться. Михаил девушку не торопил, они тихо шли, скрытые от посторонних чарами невидимости, когда Гермиона вдруг остановилась и подняла на Долохова глаза.
— Почему всё хорошее заканчивается очень быстро? — тихо спросила она.
— Оно не заканчивается, просто мы не хотим его видеть и не можем его удержать.
— А разве возможно его удержать?
— Нет, но мы даже не пытаемся. Мы пытаемся достичь абсолютно бессмысленных высот. Вы, например, пытаетесь всё и всех контролировать, всё знать, за всё отвечать. Это слишком самонадеянно…
— Я просто привыкла и до сих пор не могу перестроиться…
Михаил с жалостью посмотрел на девушку, таких он ещё не встречал, она была какой-то безжизненной, одинокой.
— Не стоит так переживать из-за прошлого…
— Ещё скажите что надо забыть, — горько усмехнулась Грейнджер.
— Забыть у вас всё равно не получится, просто старайся жить.
— Я боюсь… Я сумасшедшая, я рассказываю о себе совершенно незнакомому человеку…
Долохов промолчал — он решил не комментировать сказанное.
— Извините, я наверное пойду…
Гермиона развернулась и быстрым шагом направилась в противоположную сторону.
Часы показывали двенадцать и точно отмеряли секунды, шелестели страницы книги, лежащей на столе. На стуле села девушка и смотрела в окно, невидящим взглядом, её руки сложенные на коленях, подрагивают, а по щекам текли слёзы.
Выбор она сделает… Обязательно сделает, точнее она уже выбрала, осталось сказать Альбусу…
Может быть это её единственный шанс стать счастливой…
А боль утраты со временем пройдёт…
***
Вновь о том, что день уходит с Земли,
В час вечерний спой мне,
Этот день, быть может, где-то вдали,
Мы не однажды вспомним.
Вспомним, как прозрачный месяц плывёт
Над ночной прохладой,
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Всё пройдёт, и печаль, и радость,
Всё пройдёт, так устроен свет.
Всё пройдёт, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет.
Спой о том, как вдаль плывут корабли,
Не сдаваясь бурям,
Спой о том, что ради нашей любви
Весь этот мир придуман.
Спой о том, что биться не устаёт
Сердце с сердцем рядом,
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Всё пройдёт, и печаль, и радость,
Всё пройдёт, так устроен свет.
Всё пройдёт, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет.
Вновь о том, что день уходит с Земли,
Ты негромко спой мне.
Этот день, быть может, где-то вдали,
Мы не однажды вспомним.
Вспомним, как звезда всю ночь напролёт
Смотрит синим взглядом,
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Лишь о том, что всё пройдёт,
Вспоминать не надо.
Всё пройдёт, и печаль, и радость,
Всё пройдёт, так устроен свет.
Всё пройдёт, только верить надо,
Что любовь не проходит, нет.
Не проходит, нет.
Не проходит, нет.
(Дербенев Л.)
Комментарий к Мы выбираем, нас выбирают…
(*тут проводится параллель с Долоховым из известного романа-эпопеи Л. Н. Толстого “Война и мир” (том 1, часть 1, глава 7))
========== Теперь навсегда ==========
Любовь их душ родилась возле моря,
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно-радостно звучат,
С напевом струн, с игрою ветра споря.
Великий жрец… страннее и суровей
Едва ль была людская красота,
Спокойный взгляд, сомкнутые уста
И на кудрях повязка цвета крови.
Когда вставал туман над водной степью,
Великий жрец творил святой обряд,
И танцы гибких, трепетных наяд
По берегу вились жемчужной цепью.
Средь них одной, пленительней, чем сказка,
Великий жрец оказывал почет.
Он позабыл, что красота влечет,
Что опьяняет красная повязка.
И звезды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет,
Ее уста не говорили «нет»,
Ее глаза ему не отказали.
И, преданы клеймящему злословью,
Они ушли из тьмы священных рощ
Туда, где их сердец исчезла мощь,
Где их сердца живут одной любовью.
(Н. Гумилёв «Любовники»)
— И ты веришь, что ты сможешь забыть и отпустить прошлое?
Альбус смотрел внимательно, словно хотел прочитать ответ у неё в глазах.
Гермиона кивнула.
— Тогда, мой тебе совет: скажи ему о своём решении как можно скорее… Как бы он не успел наделать глупостей…
Девушка кивнула, поднялась и вышла из комнаты.
Дамблдор, когда за девушкой закрылась дверь, горько усмехнулся, Геллерт слишком сложный человек, чтобы принять правильно её выбор… Ну что ж, Гермиона пошла ему навстречу, практически отреклась от своего прошлого… Если он не оценит это, то многое потеряет, в том числе и его дружбу…
Гермиона вбежала в гостиную — никого… В комнатах — ни души…
Только в библиотеке на столе лежал пергамент, сердце девушки забило тревогу.
Она осторожно взяла письмо в руки и начала читать ровные и красивые буквы:
«Гермиона,
Я не знаю, может ты осудишь меня, а может и нет, но я хочу тебе сказать, что бегу… убегаю… бегу от тебя, от самого себя и своих чувств…