Метро

Он сел обратно и тихим голосом попросил у Артёма плеснуть ему ещё немного чая. Сухой встал сам и пошёл доливать и греть чайник, мрачный и молчаливый. Артём остался в палатке наедине с Хантером. Последние его слова, это его звенящее презрение, его злая уверенность, что он выживет, зажгли Артёма. Он долго не решался заговорить первым. И тогда Хантер обратился к нему сам:

- Ну а ты что думаешь, пацан? Говори, не стесняйся... Тоже хочешь, как растение? Как динозавр его? Сидеть на вещах, и ждать, пока за тобой придут? Знаешь притчу про лягушку в молоке? Как попали две лягушки в крынки с молоком. Одна - рационально мыслящая - вовремя поняла, что сопротивление бесполезно и что судьбу не обмануть. А там вдруг ещё загробная жизнь есть так к чему излишне напрягаться и напрасно тешить себя пустыми надеждами? Сложила свои лапки и пошла ко дну. А вторая - дура, наверное была, или атеистка. И давай барахтаться. Казалось бы - чего ей барахтаться, если всё предопределено? Барахталась она, барахталась... Пока молоко в масло не превратилось. И вылезла. Почтим память её товарки, безвременно погибшей во имя прогресса философии и рационального мышления.

- Кто вы? - отважился, наконец, спросить Артём.

- Кто я? Ты знаешь уже, кто я такой. Я - Охотник.

- Но что это значит - охотник? Чем вы занимаетесь? Охотитесь?

- Как тебе объяснить... Ты знаешь, как устроен человеческий организм? Он состоит из миллионов крошечных клеток - одни передают электрические сигналы, другие хранят информацию, третьи всасывают питательные вещества, четвёртые переносят кислород... Но все бы они, даже самые важные из них, погибли бы меньше, чем за день, погиб бы весь организм, если бы не было ещё одних клеток. Ответственных за иммунитет. Их имя - макрофаги. Они работают методично и размеренно, как метроном. Когда зараза проникает в организм, они находят её, выслеживают, где бы она не пряталась, достают её - и...- он сделал рукой жест, словно сворачивал кому-то шею и издал неприятный хрустящий звук, - ликвидируют.

- Но какое отношение это имеет к вашей профессии? - настаивал Артём, вдохновлённый таким вниманием со стороны этого большого и сильного человека.

- Представь, что весь метрополитен - это человеческий организм. Сложный организм, состоящий из сорока тысяч клеток. Я - макрофаг. Это - моя профессия. Любая опасность, достаточно серьёзная, чтобы угрожать всему организму, должна быть ликвидирована. Это - моя работа. Я - охотник. Макрофаг.

Вернулся наконец Сухой с чайником, и, наливая кипящий отвар в кружки, очевидно собравшись за время своего отсутсвия с мыслями, обратился к Хантеру:

- Ну и что же ты собираешься предпринять для ликвидации источника опасности, ковбой? Отправиться на охоту и перестрелять всех чёрных? Едва ли у тебя что-либо выйдет. Нечего делать, Хантер. Нечего.

- Всегда остаётся ещё один выход, Сухой. Один последний выход. Взорвать ваш северный туннель к чертям. Завалить полностью. И отсечь твой новый вид. Пусть себе размножаются сверху. И не трогают нас, кротов. Подземелье - это теперь наша среда обитания. И кто к нам с мечом...

- Я тебе кое-что интересное расскажу, ковбой. Об этом мало кто знает на этой станции. У нас уже взорван один туннель. Так вот, над нами - над северными туннелями - проходят потоки грунтовых вод. И уже когда взрывали вторую северную линию, нас чуть не затопило. Чуть посильнее бы заряд - и прощай родное ВДНХ. Так вот... Если мы теперь рванём оставшийся северный туннель, нас не просто затопит. Нас смоет, ковбой. Смоет радиоактивной жижей. И тут настанет хана не только нам. И вот в чём кроется подлинная опасность для метро. Если ты вступишь в межвидовую борьбу сейчас и таким способом, наш вид проиграет. Шах.

- Скажи мне... Их напор усиливается в последнее время? - спросил Хантер, не удостаивая Сухого возражениями.

- Усиливается? Ещё как... А ведь поверить трудно - какое-то время назад мы о них даже ничего не знали... А теперь вот - главная угроза. И верь мне, близок тот день, когда нас просто сметут, со всеми нашими укреплениями, прожекторами и пулемётами. Ведь невозможно поднять всё метро на защиту одной никчёмной станции... Да, у нас делают очень неплохой чай, но вряд ли кто-либо согласится рисковать своей жизнью даже из-за такого замечательного чая, как наш... В конце-концов, всегда есть конкуренты с Кантемировской... Ещё шах! - грустно усмехнулся Сухой. - Мы никому не нужны... Сами мы уже скоро будем не в состоянии справиться с натиском... Отсечь их, взорвать туннель мы не можем... Подняться наверх и выжечь их улей мы не можем, по известным всем причинам... Мат. Мат тебе, Охотник! И мне мат. Всем нам в ближайшем времени - полный мат, если вы понимаете, что я имею ввиду, - криво улыбнулся он.

- Посмотрим... - отрезал Хантер, не сдаваясь. - Посмотрим.

Они посидели ещё, разговаривая обо всякой всячине, часто звучали незнакомые Артёму имена, отрывки когда-то недосказанных или недослушанных историй. Время от времени вдруг вспыхивали вновь какие-то старые споры, в которых Артём мало что понимал, и которые, очевидно, продолжались годами, притухая на время расставания друзей и вновь вспыхивая при встрече, готовясь к которой каждый из них, наверное, заранее готовил новые доводы. Наконец Хантер встал, и, заявив, что ему пора спать, потому что он, в отличие от Артёма, после дозора так и оставался на ногах, попрощался с Сухим, и вдруг, перед выходом, обернулся к Артёму и шепнул ему: "Выйди на минутку"

Артём тут же вскочил и вышел вслед за ним, не обращая внимания на удивлённый отчимов взгляд. Хантер ждал его снаружи, застёгивая наглухо свой длинный плащ и поднимая ворот.

- Пройдёмся? - предложил он и неспешно зашагал по платформе вперёд, к палатке для гостей, в которой он остановился. Артём нерешительно двинулся вслед за ним, пытаясь отгадать, о чём такой человек хочет поговорить с ним, с мальчишкой, который пока что не сделал решительно ничего значительного и даже просто полезного для других.

- Что ты думаешь о том, что я делаю? - спросил Хантер.

- Здорово... Ведь если бы вас не было... Ну и других, таких как вы, если такие ещё есть... То мы бы уже все давно... - смущённо пробормотал Артём, которого бросало в жар от собственного косноязычия и от того, что вот сейчас, как раз сейчас, когда такой человек обратил на него внимание, что-то хочет ему лично сказать, даже попросил выйти, чтобы наедине, без отчима - и вот он краснеет, как девица и что-то мучительно блеет...