Красные камни

— А кого поймают, их назад в Польшу шлют? — спросила Мария.

— Зачем? — ухмыльнулся Кармалюк — это уже уголовная статья выходит, незаконное проникновение на территорию СССР. Так же как и те, кого после у родни поймают. Поскольку — беспаспортные, и вне разрешенного места проживания. По закону все.

Маша девочка городская, в шестнадцать лет как положено получила паспорт гражданина СССР, дающий право свободно перемещаться по всей советской территории. Есть он и у всех отслуживших в армии, у бывших фронтовиков само собой, и даже у тех, кто сумел хоть временно в городе поработать, после его не отбирают. Кто замуж выйдет за городского, тоже паспорт получает. И никто не будет к ответу привлекать мать, сестру или иную родственницу, решившую кого-то в городе навестить. Но если "лишенец" на запретной территории попадется — а таких тоже хватает, если деревенский и в армии не был, то самый вероятный случай, что в тюрьме сидел, или в войну с немцами сотрудничал, но на высшую меру или долгий срок не заслужил, или пособник или член семьи всяких там "лесных", административно высланный в отдаленные районы, ну в общем, тот кто в чем-то провинился перед Советской Властью или по иной причине не пользуется ее доверием — то три года ему суд пишет автоматом. А польские украинцы, это случай особый, они там почти поголовно повязаны были в структуры ОУН-УПА, против панского гнета, зачем нам на свое территории такой горючий материал? Потому, не было здесь никакого массового обмена украинцев на поляков, принимаем сугубо индивидуально, с персональным рассмотрением, и заселением без мест компактного проживания, там, где рабочие руки нужны.

— Жалко, что из-за всяких там, приличные люди неудобства испытывают — тем временем разливается Кармалюк — для "наших" бандеровцев в поезде последние вагоны выделяют, три или четыре, в Москве их к сибирскому составу перецепят, ну а в прочих же, едут обычные пассажиры. Так эти сподобились всеми правдами и неправдами в голову поезда пробираться, чтобы тут сойти.

А Маша смотрит на тот поезд — и показалось мне, слеза у нее в глазу мелькнула. После побеседую с девочкой наедине — что жалость, это конечно, вещь достойная и часто полезная, но не тогда, когда ослепляет. Ну а я привыкла уже — своим все, нейтральных не трогать, врагов убить. И Валечка твой ненаглядный того же мнения — ты после спроси его о китайских приключениях, и отчего он за них никакой награды не получил. Если не хочешь с ним разлада. Ну а эти — не стоят слов, взгляни, и мимо, какому дантову кругу соответствует? Поехали — нас дела ждут.

Отчего-то я представляла Львов подобием старого Парижа — узкие улочки, старинные дома, и катакомбы, где скрываются банды таких мерзавцев, как Кук. Увидела же (по пути, как нас на машинах от вокзала везли) вполне современный город, с фабричными трубами на окраинах. Нас поселили в отеле "Россия", на площади Мицкевича — рядом бывшая Ратуша, сейчас там самая главная Советская Власть сидит, и по традиции на площади должен быть памятник, а тут их было целых два, и не на постаментах, а на колоннах, поэту, в честь которого названа площадь, и статуя Богородицы. Посреди круглый фонтан, украшенный барельефами дельфинов, зеленые газоны, рядом с нашим отелем, еще один, гостиница "Европейская", за ним здание пассажа (сейчас магазин "Детский мир"). Меня разместили в номере, в котором, как сказали, останавливался австрийский император Франц-Иосиф, когда приезжал в Львов — можете представить, что там была за роскошь. Хотя я тут же подумала, в этих комнатах можно незаметно целую банду разместить в засаде. А мебель из прочного дуба — пожалуй, и пуля из маленького браунинга, какие я и Лючия постоянно носим при себе, эти доски не пробьет.

И когда пришло время визита к местной власти (не только представиться, но и взаимодействие организовать), нам даже не нужен был транспорт, лишь пешком по площади пройти. Была прекрасная погода, солнце и тепло (мы с Лючией даже плащи не стали надевать). Я, римлянка с мужем, Валя Кунцевич, еще Аркадий Стругацкий и товарищ режиссер (как можно без них — тем более, товарищи в курсе и под подпиской), нас сопровождали четверо ребят из киногруппы ("песцы", старшим Мазур). Товарищ Кармалюк сначала выразил недоумение — это лишнее, взгляните в окно, сколько тут милиции и военных патрулей. На что Валя ответил — а вы еще вспомните эрцгерцога в Сараево, тоже там полицаи стояли как столбы, и помогло? Тут я и посторонних прохожих вижу — а если кто-то из них окажется, как Гаврила Принцип?

Мы шли по брусчатке площади. Ярко светило солнце, журчал фонтан.

— Двое слева, тридцать метров — вдруг сказал Валька — внимание!

Двое парней шли к фонтану, нам наперерез. Слишком быстро, целеустремленно, и лицо у одного было напряжено. Одеты легко (то есть, автомат не спрячешь), а для пистолета слишком далеко, для уверенной работы. А вот гранату добросить могут вполне. Лючия рассказывала, как в Риме, прямо на площади перед Дворцом Правосудия, на них напал арабский террорист.

— Как начнется, ложитесь — бросил Смоленцев мне и Лючии — работаем лишь мы.

— Гоголев, твою мать! — заорал Кармалюк, обращаясь к милиционеру рядом — ты, что, этих не видишь? Опять идут!

Старшина, отдававший нам честь, обернулся — и выхватил не ТТ, а свисток. Двое парней бросились к фонтану, а на них со всех сторон набегали милиционеры. Один успел взмахнуть рукой и кинул в воду букет алых цветов, кажется гвоздик, второго скрутили раньше. Руки за спину, и потащили куда-то прочь.

— Хулиганье! — сказал Кармалюк — раньше свой мусор к богоматери клали, мы уж устали убирать. Так теперь надумали, в фонтан — а нашим, казенное обмундирование мочить, туда залезая. Сволота рагульская!

Хорошо, мне не пришлось платье испачкать, падая в пыль. А не похожи эти ребята на хулиганов — да и где это видано, чтобы апаши бесчинствовали днем, перед домом власти, и где милиции едва ли не больше чем прохожих? Зато мне вспомнилось (из прочитанного) что это место было традиционным для всяких протестных собраний, еще с 1848 года, и особенно среди молодежи. Смущали лишь красные цветы — я знала, что у бандеровцев этот символ совершенно не принят. Что ж, товарищ Первый Секретарь, придется вам ответить на некоторые вопросы.

Товарищ Федоров, Первый Секретарь Галицко-Волынской ССР, встал из-за стола, приветствуя нас. Хорошо знакомый мне по Киеву сорок четвертого, он тогда пост принимал у меня (не у предателя же Кириченко), когда мы там бандеровский мятеж давили. Поздоровался со мной, с Лючией, Юрой, Валькой (тоже, знакомы с ним были по тому делу), я представила Стругацкого и товарища режиссера.

И пожалуйста, не надо официального, "товарищ инструктор ЦК", можно просто по имени-отчеству. Тогда в Киеве я даже к старым и заслуженным партийным товарищам относилась без особого почтения — если они у себя под носом бандеровщину просмотрели, а то и видели что-то, но думали, так будет лучше. Но Алексея Федоровича, партизанского генерала, Дважды Героя и автора известной и здесь книги про подпольный обком — я очень уважаю. И в измену таких людей поверить не могу никак — иначе же и впрямь впору, СССР ще вмерла, тьфу!

Так что, уважаемый Алексей Федорович, давайте опустим вводную часть беседы об успехах социалистического строительства, и перейдем непосредственно к делу. К докладной записке, за вашей подписью — хотелось бы услышать подробнее о текущей обстановке, что тут не так?

— Нет тут бандеровщины — сказал Федоров — Львов и окрестности еще до меня, после киевских событий чистили так, что лишь стружка летела. Тут все же центр, и партийная власть, и советская, и командование Прикарпатского ВО — порядок у себя под боком наводили жестоко. И Львов, это совсем не украинский город — по переписи, тут украинцы в меньшинстве, так еще до войны было. Тогда здесь бал правили поляки и немцы, еврейская община была многочисленной, даже армяне живут, с незапамятных времен. Сейчас же, русских большинство (а если украинцы, то восточные) — вот не сочтите за славословие, но с Победы мы тут заводов построили: механический, танкоремонтный, авиаремонтный, телеграфной аппаратуры, электроизмерительных приборов, автопогрузчиков, еще обувная фабрика, колбасно-консервная, ювелирная, и конечно, Львовсельмаш. Все это, заметьте, уже в советское время — до нас тут были в лучшем случае, кустарные мастерские. Еще автобусный завод в следующем году будет готов. И работать на всем этом едут наши, советские люди с Востока, кто бандеровщину на дух не переносит. Поначалу да, трудно было, и убивали наших по ночам, и дома жгли. Так приходилось отряды рабочей самообороны организовывать — благо, многие воевали. Ну и помогало, повторю, что не могли здесь бандеровцы опереться не на украинцев. Поляки лесным "хероям" Волыньскую бойню не простят никогда, а евреи, большой погром сорок первого года. Еврейское население здесь было вырезано на девяносто девять процентов — не самими немцами, а их холуями.