Страница 18 из 22
– Пожалуй, полно.
– И что ты с этим делаешь?
– Я скромничаю, я делаю вид, я стесняюсь…
– Вот-вот, стесняешься нарваться на комплимент, – сделала свою ремарку Тома, потом поправила подушку и снова положила на неё беспокойную голову.
– Я даже не могу произнести первой: «Я люблю». Какого чёрта? Почему я не могу сказать то, что хочу, кого хочу, как хочу.
– Потому что ты боишься, – не могла больше лежать Тома и села, уперев свои ноги в мою полку.
– Чего я боюсь?
– Ты всё ещё верна своему старью. Ты боишься быть собой. Что ты замолчала?
– Думаю, как же трудно быть собой, – погас экран планшета в руках Марины.
– Ага. Особенно самой собой. Проблема умных женщин в том, что они продумывают четвёртый-пятый шаг, не сделав ещё и второго. Люди не меняются, но и не повторяются. Они как дни недели: есть люди-будни, то есть с которыми хорошо работать, однако тех, с которыми можно полноценно отдохнуть, – пара человек, а может, и один.
«Была бы умной, разве ехала бы я сейчас одна? Даже ты, какой бы разумной ни была, всё равно с носом, одна!» – усмехнулась про себя Марина.
– Люди никогда меня не поймут. И дело даже не в том, что я сама себя не могу понять. Дело в том, что мне нужен один, который сумеет это делать лучше других, лучше меня, – смотрела в окно Тома, где замедлялась жизнь какой-то станции, будто именно здесь мог оказаться тот, который делает всё лучше других. Видно было, как она, словно станционный смотритель, перебирает глазами встречающих и пассажиров.
– Не делайте мне больно, господа! – вытянула Тома из себя строку известной песни и ещё грустнее добавила: – Тем более холопы…
Янь: Опять выходные решила дома провести?
Инь: Погода сегодня никудышная.
Янь: Да? Вроде солнце светит.
Инь: Светит, но никто не звонит. Ты тоже не звонишь, только пишешь. Чего-то мне всё-таки не хватает в жизни. А чего – не могу никак понять.
Янь: Может быть, любви?
Инь: Нет, что ты! Мужик у меня есть. Мы друг от друга без ума.
Янь: А-а-а-а. Теперь понятно, чего не хватает.
Инь: Правда, у него есть один недостаток: он женат.
Это ещё не всё.
Янь: Что ещё?
Инь: Недостатки есть и у меня. Если быть откровенной до конца, я самая обычная ленивая дрянь.
Янь: Ты не слишком самокритична? По-моему, ты сильная и волевая женщина.
Инь: Вот, теперь я ленивая дрянь, которая умеет провоцировать на комплименты.
Янь: Может, просто не выспалась?
Инь: И это тоже.
Янь: Одна спала?
Инь: Да.
Янь: Значит, гормональное.
Инь: Как у тебя с этим?
Янь: Я не один, но тоже не выспался.
Инь: Значит, аморальное.
Янь: Кстати, ты злопамятна?
Инь: Нет, что вы, я не злопамятна, я предпочитаю мстить сразу.
Янь: Какие планы на жизнь?
Инь: Любить.
Янь: Я про сегодня.
Инь: Любить.
Янь: Выключи автоответчик.
Инь: Не могу… Хочу.
Янь: Может, сначала кофейку?
Инь: Да поздно уже.
Янь: Ладно, коньяк так коньяк.
Инь: Странно сложился мой субботний вечер: позвонил один – отказала, позвонил другой – отказала, потом как отрезало, наступила тоскливая тишина. Пока ты меня не спас.
Янь: Я же знаю, что самое грустное для женщины, когда некому отказать.
Инь: Когда увидимся?
Янь: Завтра.
Инь: Завтра так завтра. Тогда нечего на меня сегодня пялиться. Кстати, чем это ты сегодня так занят?
Янь: Любуюсь. Красиво ходите!
Инь: Вы ещё не знаете, как красиво я ухожу.
Я качался в кресле в своём кабинете, пытаясь собраться с мыслями, но мысли не собирались, они игнорировали, предпочитая дебаты в курилке дум, не голова, а полная фракций Дума. Одна из мыслей, самая мрачная, кружила под потолком, после каждого дежурного облёта пытаясь выйти за пределы, на волю, в весну, втыкаясь всем телом в стекло. Качаться мне надоело, и я перешёл к более действенным методам: я начал кататься на кресле от стенки до стола и обратно. За этим развлечением меня застала Катя, которой я успел чуть раньше заказать кофе.
– Кстати, звонили опять пожарники.
– Вам, Катя?
– Мне.
– Их было много?
– Я разговаривала с одним.
– Голос приятный? – продолжал я кататься на кресле.
– Мужской.
– Ну и как? Затушили пожар вашей страсти?
– По поводу плана эвакуации. Вы обещали подумать. Есть какие-нибудь мысли, Максим Соломонович? – стала очень серьёзной Катя.
– Есть. Одна, – указал я на толстую муху, что ввинчивалась сверлом в стекло окна. – Слышишь, как ноет? Просится на волю, – её жужжание действительно напоминало нытьё капризного ребёнка. Однако через мгновение муха взяла себя в крылья, оторвалась от стекла и взмыла вверх.
– Опять меланхолите, Максим Соломонович?
– Катя, вы должны помочь мне её поймать. Эту мысль. Вы же видите, она разогнала все остальные…
– Я не умею ловить мух.
– Мне нужна ваша помощь. Вы же не оставите меня без помощи? Беспомощным.
– А кофе на что?
– Ну хорошо, не поймать, но хотя бы тогда убить, – пытался я скорее чем-то развлечься, выкинуть из головы вчерашний тяжёлый разговор с тёщей, которая приехала месяц назад и никак не хотела уезжать. Она хотела взять Питер, то есть остаться у нас насовсем, но насовсем меня совсем не устраивало, так как мне одной женщины в доме вполне хватало. Разомлев на первых родственных пирожках, я как-то не сразу заметил, что она уже через три дня жизни в моей квартире начала пытаться управлять нашей какой-никакой семейной жизнью. Это было странное ощущение, когда ты начинаешь чувствовать себя дома не в своей тарелке, в которой тебя пытаются приправить специями и съесть. Было непривычно возвращаться с работы, понимая, что домой тебе вовсе не хочется или хочется, но уже не так. Что в силу того, что ты ещё не привит к этому вирусу, начинаешь следовать указаниям извне, начинаешь заранее просчитывать свои телодвижения, чтобы избежать лишнего упрёка или комплимента, начинаешь ёжиться от излишней псевдозаботы. Я не был женоненавистником, я готов был её полюбить, как родственницу, как мать моей жены, но, видимо, она не так нуждалась в любви, как во власти. Алчная женщина, она хотела упорядочить наше всё. «Менеджер мне не нужен!» – вспомнил я свою вчерашнюю последнюю реплику, после которой всё стихло. И у меня появился враг в лице тёщи и союзник, который не знал, к какой стороне ему примкнуть, в лице жены, та держала нейтралитет, балансировала между нами, пытаясь сгладить скандал. Она не могла понять, каким несчастьем могло это обернуться для дома, как рано или поздно ему снесёт крышу, если он попытается приютить их обоих.
– Для убийства нужна веская причина.
– Представьте, что это мой самый лютый враг, – на ум снова пришла тёща и начала топтаться в своих мохнатых тапочках, которые раздражали. Потом резко ушла вверх. С высоты она уже вынюхивала что-то, кружась надо мной чёрным вертолётиком, составляя карту местности, вынашивая очередной план нападения.
– У вас есть враги?
– Разве вы не слышите, Катя, – перестал я кататься на кресле и взял со стола чашку кофе, которой уже начинала интересоваться тёща.
– Хорошо, сейчас принесу мухобойку.
– У вас есть оружие? Что же вы раньше не сказали, Катя?
– У меня есть всё, – скрылась за дверью Катя.
Я вспомнил холодную ночь с женой, холодный утренний кофе взглядов, когда решил вымыть чашку за собой в знак доброй воли:
– Привет. Как ты? – отправил я ей смс-ку. Мне нужны были союзники.
– Как на качелях: к тебе, к себе, к тебе, к себе, – засветилось на моём экране через несколько мгновений. – Мама собирает чемодан.