Жажда

– Совершенно верно, господин доктор, только он приехал раньше, и я с ним уже виделся утром. Так что теперь мне все равно надо домой.

– Что ж, будем рады, если ты составишь нам компанию, – сказал я, хотя в свете ночных событий идея ехать в одном экипаже с потенциальным убийцей уже не казалась мне удачной. – Мы отправимся после завтрака. Не присоединишься к нам? – я указал на свободный стул.

Бродков энергично замотал головой и заявил:

– Нет-нет, ваше благородие. Злоупотреблять людской добротой не в моей привычке. Достаточно и того, что вы меня подвезете.

– Ну что ж, как знаешь.

Когда лесничий откланялся и сел за другой столик, подальше от нас, я рассказал Мериме о разговоре, кое-как подслушанном мною прошедшей ночью. Мне хотелось, чтобы в случае чего он был готов отразить нападение. Ведь у Бродкова мог быть сообщник.

– Вы поэтому приперли дверь шкафом? – поинтересовался доктор, когда я закончил рассказ.

Я молча кивнул.

– Разумно, – одобрил Мериме. – Всегда лучше перестараться, чем изображать героя. Теперь, после того как Бродков сказал, что уже виделся со своим человеком нынче утром, вы решили, что на самом деле эта встреча произошла вчера вечером и вам довелось быть ее свидетелем?

– Согласитесь, это вполне возможно.

– Более чем. Я бы даже сказал, что вы наверняка правы. Скорее всего, это действительно был Бродков. Но вот о чем они говорили, остается загадкой. Ведь, по большому счету, речь могла идти о чем угодно.

Я кивнул. Слова доктора меня не успокоили, но возразить было нечего.

Поэтому я сказал только:

– Все равно будьте начеку.

– Само собой.

Доктор не выглядел испуганным, но заметно посерьезнел. Должно быть, мой рассказ произвел на него сильное впечатление.

Закончив завтракать, мы отправились на станцию и сказали смотрителю, что готовы ехать. Он позвал конюха и велел ему запрячь наш экипаж.

– Я пойду проведать кучера, – сказал Мериме. – Надеюсь, он проспался.

Доктор отправился в помещение, занимаемое конюхами, а я поднялся к себе в номер, чтобы проверить, все ли вещи у меня уложены. Собственно говоря, я практически ничего не доставал, но, как справедливо заметил мой спутник, лучше перестараться.

Взгляд мой упал на пятирублевку, по-прежнему лежавшую на тумбе возле Библии. Мне не пришло бы в голову взять ее себе, если бы не странность, произошедшая ночью. Интуиция подсказывала, что важно не выпускать билет из виду. С другой стороны, мысль о том, чтобы положить эту бумажку в карман, вызывала у меня отвращение. Мне казалось, что она может превратиться во что-то мерзкое, перебирающее тонкими суставчатыми лапками. Помедлив, я все же переборол себя, быстро сложил банкноту пополам и сунул ее в карман.

Тогда я смутно представлял, зачем это сделал. Вероятность того, что эта купюра может послужить какой-либо уликой, была ничтожной. Я даже не был уверен, что ночное происшествие мне не приснилось. Но привычка, выработанная на должности следователя, приучила меня внимательно и бережно относиться к странностям – какими бы невероятными и необъяснимыми они ни казались.

Перед тем как выйти из номера, я положил в карман сюртука револьвер. Я очень надеялся, что оружие мне не пригодится, но чем черт не шутит? С тех пор как я поступил на полицейскую службу, оно не раз спасало мне жизнь. Не было ничего странного в том, что я привык иметь его под рукой.

Когда я спускался по лестнице, до меня донесся приглушенный крик. Мне пришлось остановиться и прислушаться. Спустя несколько секунд вопль повторился. Теперь у меня не было сомнений в том, что это возглас ужаса и отчаяния.

Я бегом спустился на первый этаж и направился в другое крыло почтовой станции. По дороге я снова услышал крик, а затем какие-то причитания.

Оказавшись в темном коридоре, я вдруг понял, что именно сюда отправился доктор, чтобы проведать нашего кучера. Мерзкий холодок пробежал у меня вдоль спины, стянул кожу на затылке. В левой руке я держал небольшой чемодан, который собирался взять с собой в карету, правой выхватил револьвер и двинулся по коридору, стараясь ступать по возможности бесшумно и прислушиваясь к каждому звуку.

Откуда-то доносилось бормотание, прерываемое всхлипами. К нему скоро присоединился спокойный, рассудительный голос – словно один человек увещевал другого.

Вдруг дверь в конце коридора со стуком распахнулась настежь. Из нее вывалился тощий, почти лысый человек в мешковатых штанах и свободной рубахе. Он сделал пару шагов и уставился на меня, выпучив глаза. Револьвера сей персонаж не замечал.

– Найдите господина Инсарова! – донесся из распахнутой двери повелительный голос Мериме. – Попросите его принести мой медицинский сак. Кажется, у меня не заперто.

– Ясно, доктор! – отозвался лысый человек, икнул и двинулся на меня, слегка покачиваясь и поминутно хватаясь за стены.

– Что там происходит? – окликнул я его, когда он почти поравнялся со мной.

От человека пахло кислятиной, потом и лошадиным навозом.

Он поднял на меня воспаленные глаза, опять смачно икнул, ткнул крючковатым пальцем в распахнутую дверь и сказал:

– Одному мужику нечисть приснилась. Лекарь пытается привести его в божеский вид. Мне велено…

– Принести саквояж доктора, – перебил я его.

– Нет, найти какого-то господина Инсарова, – возразил человек.

– Это я, можешь не затрудняться.

– Да? – Мой собеседник глупо ухмыльнулся. – Ну, тогда это… принесите, барин, лекарю его сак.

– Непременно, – сказал я, убирая револьвер в карман.

Мой визави в очередной раз икнул и двинулся дальше по коридору, не знаю зачем. Я же быстрым шагом прошел в номер, занимаемый доктором, взял знакомый саквояж и понес его по назначению.

Наш кучер лежал на лавке, застеленной каким-то старым армяком, и имел самый жалкий вид. Видимо, его мучило похмелье. Вдобавок лицо бедняги выражало крайнюю степень растерянности и даже отчаяния. При моем появлении он резко вскинулся, и глаза его расширились от страха.

– Лежи! – резко приказал Мериме и насильно уложил кучера обратно.

Он обернулся, увидел меня и воскликнул:

– Как вам это нравится? Сей молодчик валяется здесь и не желает выходить, оттого что ему, дескать, привиделся дурной сон! – Мериме буквально кипел от гнева. – Можно подумать, нас везет кисейная барышня, а не здоровый мужик, который способен влить в себя за вечер пять-шесть кружек самого крепкого местного пива!

Я подумал, что, скорее всего, напиток был гораздо более крепким, нежели пиво, а кучер жалобно застонал.

– Господин доктор, вы не видели того, что явилось мне! – проговорил он хрипло.

– Естественно, нет! – заявил Мериме и презрительно фыркнул. – Потому что я не напивался вчера до такого состояния, чтобы мне во сне являлись черти!

– Не черти, – возразил кучер, скривившись, как от зубной боли. – Это была мара! Говорю вам, эта мерзкая тварь тянула из меня душу! – Он вдруг совершенно по-детски разразился плачем.

Мериме закатил глаза.

– Истерика, – пояснил он, кивнув на кучера.

– Она хотела меня убить! – выпучив глаза, заорал кучер, пытаясь ухватить Мериме за рукав.

– Лежи смирно! – прикрикнул на него Мериме. – Я сейчас сделаю тебе укол. Обещаю, кошмар сразу покажется не таким уж и страшным.

– Скорее, доктор! – простонал кучер, повалившись на подушку.

Он и вправду выглядел обессиленным и даже нездоровым. Лицо побледнело, черты заострились, под глазами темнели круги, а губы покрылись восковой коркой.

– Что тебе приснилось? – спросил я, садясь на стул рядом с лавкой и окидывая взглядом убогую комнату, в которой, судя по всему, ночевали еще по меньшей мере двое. Одним из них был, должно быть, тот самый икающий субъект, которого Мериме отправил на мои поиски.

Кучер замотал головой.

– Нет! – проговорил он со слезами в голосе. – Не заставляйте меня ничего рассказывать, господин следователь! – Страдалец зажмурился. – Я не хочу вспоминать! Это была мара, точно она!