Страница 4 из 12
– Вперед, – скомандовал он сначала по-французски, а затем по-английски, забрал у Сабрины одну из тележек и твердым шагом направился к выходу, призывно помахивая рукой, будто экскурсовод. У дверей нас ждал огромный фургон.
Я достаточно долго прожила в Париже, чтобы понять – жизнерадостный, услужливый, очаровательный Жюльен появился в нашей жизни не просто так. Здесь явно постарались ангелы. Не будь их, перед нами бы возник мрачный молчун. Толку бы от него было как от козла молока. От нашего же Жюльена исходила мощная успокаивающая энергетика.
– Жюльен, вы ангел! Спасибо за отзывчивость и доброту.
– Без проблем, – пропел он. – Это моя обяз-з-анность!
Мы с Сабриной переглянулись, про себя поблагодарили Бога и ударили ладонью о ладонь. Мы отправлялись в великое, но непредсказуемое путешествие, и подоспевшая подмога была большим подспорьем.
Пока мы ехали по городу, Жюльен мило болтал. Он рассказал, что сам из Израиля, но большую часть жизни провел в Париже, любит этот город и считает его своим, хотя именно сейчас здесь нелегко из-за последних терактов.
Ближе к дому он заметил, что район мы выбрали, «забавненький».
– На одной стороне улицы – крутая, модная и юная богема, – пояснил он. – а буквально через дорогу – наркопритоны.
Мы с Сабриной вытаращили глаза от изумления. Но он невозмутимо продолжал:
– Интересно, на какой стороне улицы придется жить вам.
И усмехнулся.
– XVIII округ – это причудливая смесь выходцев из африканских и арабских стран, – продолжал он. – Нищета, наркотики, преступность. Но, как я уже сказал, этот округ может быть прелестен и очарователен – надо лишь оказаться на правильной стороне улицы. Да и базилика Сакре-Кёр – жемчужина в венце Парижа.
Нас с Сабриной охватила тревога.
– А что если наша сторона улицы окажется «не той», – вслух размышляла я.
Жюльен рассмеялся:
– Значит, вы не побоялись перейти ее.
Тут уж рассмеялись все трое. Подъезжая к дому, мы увидели поток людей, плывущий по тротуарам – все в одном направлении.
Только я открыла рот спросить, что это значит, как Жюльен опередил меня. Оказывается, сегодня манифестация, иначе говоря, демонстрация на площади Республики в честь национального единства и снятия угрозы последних терактов. Он сказал, что на демонстрацию выйдет весь Париж, миллионы горожан, должны выступать и главы зарубежных стран. Он тоже пойдет на демонстрацию, вот только высадит нас у подъезда. Участие в демонстрации – его гражданский долг.
Возле подъезда я поняла, что имел ввиду Жюльен, когда назвал этот район подозрительным. Типы всех возрастов с цигарками в зубах кучковались вокруг, подпирали стены домов, злобно переругиваясь по-арабски. Определенно, это была совершенно не та красивая картинка, которая возникает в мечтах о Париже. Везде передвижные лотки и забегаловки национальных кухонь, воздух пропитан запахом горелого масла. Улицы загажены, стены домов обезображены беспорядочными, уродливыми, красными и черными пятнами граффити – настоящим оскорблением чувства прекрасного и могильным камнем жизни в «прекрасном Париже».
– Вы уверены, что адрес правильный? – спросила я.
– А как же, – сказал Жюльен, тормозя у подъезда.
– Вот вы и дома. Добро пожаловать! – весело крикнул он, тыча пальцем в здание на левой стороне. – И знаете что? Вам повезло! Вы оказались на правильной стороне улицы. Только не ходите туда – он указал вправо, – и все у вас будет хорошо.
Часть вторая
Старуха
Дом, милый новый дом
В последние годы я много раз приезжала в Париж, а когда училась в Сорбонне, то жила во французской семье, но в этом районе бывала от случая к случаю и никогда не задерживалась надолго. Теперь-то понятно почему От него веяло жестким страхом и неуверенностью в завтрашнем дне.
При слове «Париж» представляешь площади, зелень бульваров, величественные здания. Здесь все не так. С другой стороны, и наш приезд был более чем необычным. Все пережили потрясение – Париж. Весь наш район. И я. Мы стоили один другого.
Пока Жюльен выгружал наши чемоданы, я набрала код подъезда массивного здания серого камня, и оказалась в прихожей нижнего этажа, как называют во Франции первый этаж. Тишина и покой.
Стоя в прихожей в кромешной тьме, я шарила по стене в поисках выключателя, пока наконец не обнаружила его справа от входа. Стал виден просторный холл с великолепными зеркалами в позолоченных рамах по обеим стенам, в глубине, у задней стены – небольшой лифт. Я еще раз набрала код, толкнула чемоданчиком двери, и они распахнулись.
Когда я обернулась, Жюльен уже закатил в холл последний чемодан.
– Удачи вам, дамы. Будьте осторожнее, – сказал он, весело махнул на прощанье рукой. И исчез.
Мы с Сабриной переглянулись. Только сейчас мы с ней в полной мере осознали, в какой угодили переплет.
– Вот мы и на месте, – постаралась я разрядить обстановку. – Дом, наш милый дом.
Сабрина рассмеялась:
– Хотелось бы верить.
Квартал нас очень смущал, но мы решили идти напролом, наперекор всему. Надо было затащить багаж наверх, на второй этаж, где хозяйка должна была передать ключи.
Взглянув на самый миниатюрный из всех встречавшихся мне лифтов, я поняла, что сможем поднимать только по одному чемодану за раз. Было решено разработать систему.
– Ты загружай по чемодану, а я их там буду встречать, – сказала я. – С последним поднимайся сама.
Наверх вела винтовая лестница с широкими и истертыми за долгие годы деревянными перилами, покрытыми блестящим лаком. Дом был старым, но полным величественного обаяния, к которому нельзя было остаться равнодушным.
За дверями кипел плавильный котел народов, а внутри этого внушительного здания царило старосветское умиротворяющее французское обаяние и благородство. Как же должны были любить его те, кто отпирал и запирал здесь двери, кто полировал перила лестниц.
– Мама, я начну загружаться, – крикнула Сабрина снизу.
Раз за разом я останавливала груженый лифт и выволакивала чемоданы.
На маленьких площадках каждого этажа располагались по две квартиры. Я работала аккуратно, чтобы не шуметь в воскресное утро – не хотелось произвести на соседей плохое впечатление.
Едва была выгружена последняя сумка и Сабрина поднялась наверх, как появилась хозяйка. Впрочем, не совсем так. Настоящий хозяин был продюсером и жил в Бруклине. Здесь всем заправляла его поверенная – Анжелика.
Она была само радушие и доброта, но я не могла не заметить, с каким ужасом она смотрит на груду багажа, сваленную возле дверей.
Она небрежно заметила, отпирая дверь:
– Вы же здесь только на три месяца, верно?
– Да, все правильно, – ответили мы. – На три.
Голуби
Пусть квартал и был более чем подозрительным, мы с Сабриной были готовы занять наши новые «люксовые» апартаменты и с нетерпением ждали, пока Анжелика откроет дверь. Воспоминания о двух изумительных фотографиях на сайте «Эйрбиэнби» будоражили наше воображение.
Но лишь только дверь отворилась и мы вошли в прихожую, как нас придавил груз реальности, Перед нами – грязная стеклянная стена упирается в потолок. За ней был виден внутренний дворик, на дне которого с курлыканьем копошилась серая масса, которая при ближайшем рассмотрении оказалась стайкой вонючих голубей. Они нагло глазели на нас.
Вонь валила с ног. Анжелика поспешила извиниться:
– Да, я знаю. Но вы привыкнете.
Мы ожидали всего, но такого… Какие там фотографии, какие описания на сайте «Эрнбиэнби»! Время будто застыло. Мы смотрели на голубей, голуби – на нас. Мы с Сабиной недоуменно переглянулись: что тут скажешь?