Страница 21 из 25
– Вот так, соколики! Рыбари – в море, а бабы и девки наши – и обоз с рыбой в город иной раз свозить смоги, и сена накоси, и дров наруби, не говоря уже о щах и засолке.
Помолчав немного, она добавила:
– Вишь, вы люди нашенские, не стукачики или слухачи, не мяукните. Поэтому поделюсь: племяша везу к себе жить. Парень – из города. У мужа моего все сродники оттуда, слабак он у меня… Городской. Но дюже добрый, непьющий. А племяшу моему пока придется с нами порыбачить. Везде рекрут идет, по всей Архэе. Да что там! По всему Кронхорду… Церковники как взбеленились, велят Силу срочно расширять – и внутреннюю, и внешнюю. Пареньков от семнадцати всех подряд гребут, силком. На доброволке остались только наши две дальние деревни, что у озера Лэйд. Здесь и так народу мало живет, если еще уменьшить – не справимся мы с тяжелой рыбацкой работой. Сами вчера видали, что в озерах вместе с рыбой обретается. Говорят, что в море-океане – там и вовсе жуть. Но я не особо верю, что хуже бывает. Зато реки Вао и Лун до впадения в Ликийю – совсем чистые, ни одна тварь там не плавает. Намного чище самой Ликийи, хотя и она – не нашим местам чета, ведь там в устье цепь ангкорская установлена, от берега к берегу. Хитрецы – сиграмадцы, как-то колдунули над своими реками, и держат их в порядке. У них там – колдуны и ведьмы сильные, не нашим чета. Их там не гоняет никто, а – чтят. Уважают, значит. Я тоже по молодости кой-что могла, пока детишки не пошли. По мелочи: глаза отвести, суженого назвать, травку лечебную сотворить… Сейчас не балуюсь – и разучилась, и охота отпала. Будет тут охота, когда вот уже лет, поди, десяток идет истребление. Всех – хороших, плохих… Всех, кто хоть чуток колдовать может. Скучно становится. Нет ведьмаков – и счастья нет. Серо кругом. Люди – никакущие стали. Я, конечно, о городе говорю. Побывала вот. У сеструхи мужниной. Песен нынче не жалуют. Танцев не танцуют. На каждом углу только и слышишь, что: "Придите и покайтесь богу нашему Крону"… Как будто душу у народа отрезали. Можно только кушать и спину гнуть. Кто богат – тот и свят… А, не слухарьте меня, бабий треп…
– Да… Верно гутаришь, Розалинда, – поддержал беседу мастер Цэн. – А вот паренек, Гран… Он – тоже может что, по-колдовскому?
– А вот этого я не говорила, – неожиданно резко ответила Розалинда, и замолчала надолго.
И потому, далее ехали молча. Только Розалинда тихо мурлыкала под нос себе песенки. А Гран первое время мучился и скрючивался от боли, но мастер Цэн, сжалившись, намешал ему порошка из трав, растворил в воде и заставил выпить. Тот выпил, улыбнулся – и заснул. Спал ровно, спокойно. Телега тряслась себе и тряслась по ухабистой дороге. С одной стороны был лес, с другой – озеро. Несколько раз за дорогу останавливались, чтобы слегка перекусить. У Розалинды кроме хлеба и сушеной рыбы оказались еще сыр и вареные яйца.
– Я-то что… Сам из… неугодных. Просто, коли у паренька есть дар, то ему одни травки для здоровья нужны, а коли нет его – совсем другие… Эх, пришлось наугад выбрать. И кажется, угадал: на поправку парень идет, – будто себе в усы, пробормотал мастер Цэн на последней такой остановке. Но Розалинда услышала. Зыркнула на него быстро – и улыбнулась. А про то, каким именно был выбор травок – для колдунов, или для прочих – спрашивать не стала.
– Вы, как приедем, выходите из телеги, незадолго до въезда в саму деревню. И паренек мой пойдет с вами. Потому что в деревне сразу при дороге будет трактир, а в трактире живет сейчас слухач от внутренней Силы. Ходит, вынюхивает что-то. Вы с пареньком обходите деревню по правому краю – со стороны леса. Там с ним и расстанетесь. Мы ближе к тому краю живем – он пройдет к дому огородиками. Путь свой знает. А вы идите дальше так же прямо, по над лесом. Деревню минуете – пойдете вдоль озера. Там неподалеку лежит Старый Город – но вы сильно не любопытствуйте и не отклоняйтесь к нему, а продолжайте идти вдоль берега. Так дорога ваша будет длиннее, но зато город не захватите. Храм Луны на берегу озера стоит. Дойдете как раз. Там, прямо в нем, и заночуете. Вам приснится Лунная Дева – и ваша девушка излечится, если богиня Луны будет к ней благосклонна, – сказала Розалинда и пригласила их снова в повозку. – А доберемся мы совсем скоро.
А Гран проснулся только в самом конце дороги, когда впереди, у горизонта, дома уже показались. Той самой глухой рыбацкой деревни, что называлась весьма странно: Последний предел. Проснувшись, парень сразу взял в руки гусли: похоже, что он с ними никогда и не расставался надолго. Сыграл несколько лихих мелодий, а потом запел печально, глядя на лес и озеро:
– У самых зубцов колыхалось
Лернийское бурное море,
Когда лучезарный правитель
Сидел на великом престоле…
Стяжал невеселую думу
Он, помощь Ангкору алкая,
Простился с женою угрюмо,
В седло он вскочил, возглашая:
Не надо мне серебра, злата,
Камней самоцветных не надо,
Одна лишь награда для сердца -
Альграда, Альграда…
Не надо коней златогривых,
Мечей хиндустанских не надо,
Лишь только улыбкою милой -
Альграда, Альграда…
С такой невеселою думой
Покинул Альграду он вскоре,
Войска, что готовы к сраженью,
Собрал он в Великом Ангкоре.
Как сердце и честь повелели,
На помощь отправился к брату.
Стяжал небывалую славу,
Но нищим раздал всю награду…
Немного погодя Розалинда остановила повозку:
– Приехали, соколики! Слазьте! Пойдете сторонкой, по лесу. Ну что, племянничек! Огородами держи путь на домик с зеленой крышей. Там один такой. Собак не бойся: они только лают, но на людей не бросаются, смирные. Не укусят. Посвисти им немного и кинь кусок сала, если что. А там – и я подоспею. В таверне отмечусь – и подъеду, приду в огород. А вам, пташки залетные – покедова!
Дальше они пошли вдоль леса – так, как предложила им следовать Розалинда. У огородов, что начались за краем деревни – распрощались с Граном. У каждой семьи здесь было небольшое хозяйство и огороды, где сажали всего по мелочи. Только злаковых не сеяли, чтобы лес не рубить, и потому, мука была привозная.
Мастер Цэн хорошо знал окрестности Старого Города. Он нередко видал эти места взором ворона, да и сам бывал у служительницы Лунной Девы. А потому, он уверенно повел их дальше, самой короткой дорогой к Лунному храму.
Потому, вначале пошли лесом, по тонкой заросшей тропке, напрямик к началу Старого города. Давно заброшенный, он лежал в руинах: мощенные камнем улицы, величественные некогда, соединяли между собой полуразвалившиеся здания с колоннами, памятники, надгробья правителей с надписями на незнакомом языке, статуи в человеческий рост, изображающие людей и богов… На невысоком холме стояла выполненная из зеленого нефрита статуя многорукого бога с рогом-кубком в руке, сидящего верхом на большой рыбине. Следом тянулись изображения-рельефы с фавнами, кентаврами и русалками, львами и большими леопардами, дерущимися между собой. Над ними возвышалась стела с птицей – грифоном. Затем следовали пересохшие чаши фонтанов, на дне которых мозаикой были выложены золотистые рыбы с невероятно длинными хвостовыми плавниками, высокая стела с маленькой крылатой богиней из белого сверкающего камня на ней, а дальше – разрушенные дома с садиками, заросшими сейчас соснами, кленами и липами… И, совсем на окраине, – огромная площадь с храмом Лунной богини в центре. Впрочем, от храма осталось только большое квадратное возвышение, со всех четырех сторон к которому вели лестницы из бирюзового мрамора. На возвышении по кругу шли сохранившиеся высокие колонны под открытым небом, и с той стороны, с которой приближались путники, была впереди колонн статуя, изваянная из голубоватого полупрозрачного камня. Она изображала девушку-богиню с кругом – диском полной луны над головой и ущербной луной-лодочкой, расположенной концами-рожками вверх под косой богини. Богиня светлой луны была изображена полуобнаженной: одета лишь в короткую, гораздо выше колен, юбочку из леопардовой шкуры, выполненную из золота, и в легких сандалиях.