Страница 17 из 25
– А его нельзя того… Назад – в человека? И – что он, по-прежнему по-человечьи думает? – спросил Сэд.
– Думает он – как старая ворона. Он же полностью вороном стал, не только внешне. Но помнит, что летать сюда – опасно. И обиду помнит. Из ворона же снова человека не сделаешь. Процесс пошел только туда, но не обратно, – пояснила Бэйга.
Мы дошли до избушки, приподнятой от земли на двух деревянных сваях. К высоко расположенному над землей входу вела веревочная лестница. Бабка забралась первой, а следом – её гости.
В избе оказалось на удивление прибрано и уютно. Посреди – стол с двумя скамейками по краям, такой огромный, что за ним разместилось бы и десять человек, сбоку – печка, на которой спал черный кот. И топчан в углу, а также множество всяких полочек на стенах и сундуков в углах, стоящих один на другом. Пахло травами, что сушились под потолком.
Старуха поставила на стол самовар, взяла на печи готовое, подошедшее тесто – и стала лепить крендельки и булки. Наделала также пирожков с вареньем и засунула всё это в огромную печь. Подошла к одному из сундуков и стала рыться в нем. Рылась довольно долго; что-то положила себе в карманы фартука. Потом повернулась к гостям и сказала:
– Вот что, мои дорогие. Я пришлых людей когда обдираю, как липку, а когда – одариваю. Это, смотря какой стих найдет. Сейчас – пришла пора подарков, – и она хлопнула в ладоши.
– Вот кольцо. Оно мне ни к чему. Оно здоровье приносит. А я и так не кашляю. Иди сюда, мальчик. Как твоё имя?
– Сэдэр.
– Возьми, не бойся. Хороший человек его носил. Дракона одного порубал в капусту. Как же его звали? В смысле: человека… Не помню. Носи на указательном пальце левой руки. Ага! Вроде – не падает. Не тонкие у тебя пальцы. Янтарь и силхарк. Старинная работа. Завалялось у меня без дела…
Потом старуха принялась доставать из печи румяные булки, упорно называя их "мои плюшечки". Да и остальную сдобу. Подоспел и чаек. А ещё, достала бабка с полки немного козьего сыру.
– Не бойтесь – чай не усыпит. Наоборот: бодрости придаст. Хорошие травы, ароматные, – сказала бабка. – А для девушки у меня клубок есть: если нужно будет из места какого выйти, где путь трудно отыскать, так кидай клубок на пол, он будет разматываться, а ты иди по нитке. На, бери – вдруг да пригодится. Как зовут-то тебя?
– Тиона.
– Редкое имя. А для другого паренька – у меня вот этот узелок. А тебя как величают?
– Дэмэр.
– Так вот, Дэмэр, этот узелочек – для тебя. В нем не злато, не серебро, а простой конский волос. Но не простого коня. Есть конь небесный, живущий в Непроходимой Пустоши. Раз в триста лет и три года он выходит оттуда, ищет хозяина: такого человека, у которого есть нетленный меч. Из силхарка. Если мечик добудешь, что брат твоему кольцу, то брось конский волос через левое плечо и коня позови. Может быть, явится.
– Как коня-то звать? Не помнишь? – спросил мастер Цэн.
– Не помню, не помню. Плохо у меня с памятью. Сами узнаете. А тебе, мастер колдун, я дам ножик. Простая, практичная вещь. Нечисть всякую бьет.
Бэйга в очередной раз порылась в сундуке, достала небольшой ножик из силхарка в чехле из чешуйчатой кожи. Рукоятка у ножа была того же металла, что и лезвие.
– Уж не знаю, кто забыл, когда… На, носи с собой, – и она протянула нож мастеру Цэну.
– Спасибо тебе, Бэйга, – отозвался мастер Цэн.
– А теперь – хватит чаи распивать. Остатки булок – в руки, и – шагом марш в ступу. А то, мне своих вещей вскорости жалко станет – и я драться полезу. А я страшна в гневе, – и бабка указала им на дверь.
Как ни казалась мала ступа – вместились все. Ступа взмыла вертикально вверх.
– Вниз не смотрите. И вообще – закройте глаза! – приказала Бэйга.
Летели не слишком долго. Стали снижаться – будто провалились куда-то.
Когда все вылезли из летательного аппарата, то услышали:
– Не оглядывайтесь и не смотрите, как я взлетаю. Покедова! – сказала Бэйга, захохотала, залезла в ступу – и, судя по звуку, снова резко взмыла в небо.
– Чокнутая, действительно, бабуся! – сказал Сэдэр. – Но щедрая.
Теперь они были на той земле запретного леса, что считалась нейтральной: на неё заходили как люди, так и жители леса. А неподалеку виднелась деревня.
– Я сейчас предстану в таком виде, в каком здесь известен как травник Патрик, – сообщил мастер Цэн. – А вы будете – рыбаки из Миддлстага. А Тиона будто бы – больная ваша сестра. С которой мы путешествуем к святилищу Лунной Девы, чтобы исцелиться. Оно находится между деревней Последний предел и Старым городом. А звать тебя будут… Ну, пусть Нита. А вам, ребята, имена можно даже не менять, вполне обычные для здешних мест. Да, и ещё: какую бы чушь я не нёс, не обращайте внимания. А все наши артефакты – кольца, амулеты и прочее – надо вживить: то есть, сделать невидимыми.
Деревня Восточный Предел была относительно большая, гораздо больше деревень Западного Леса, которые доводилось видеть ученикам мастера Цэна. И жители её, в отличие от знакомых им деревенских жителей, не занимались земледелием, кроме сада и огорода. Здесь нельзя было ни пахать, ни сеять, поскольку вокруг были Запретные земли, с нечистью разной. Вот и были местные жители сплошь рыбаками.
– А, вот и мой ворон летит! – заметил мастер Цэн черную точку в небе. – Не знаю, права ли старая… Ворон как ворон. Странностей за ним не замечал. Кстати, о странностях: Мура я не буду невидимым делать. Прикрой только сверху полотенцем его, Тиона, а так – за обычного кота примут. К Лунной Деве часто берут с собой кошек – на счастье. Она считается их покровительницей. А теперь – вперед! И – удачи всем нам.
Путники подошли к таверне, на окраине Восточного Предела. Таверна эта называлась "Кривой сокол", и в отличие от всех остальных домов была двухэтажной, на каменном фундаменте. Никого в округе не было – похоже, все сидели по домам. Они вошли в таверну, и, когда показался хозяин, мастер Цэн заказал:
– Нам – того, что сегодня всем подают, Толстый Будрик, и – твоего замечательного квасу!
Хозяин, полненький хитроватый человечек с живыми бегающими глазками, ответил:
– Привет тебе, Патрик! Давненько не хаживал ты в наши места! Да, вот незадача: подам только яйца с капустой. Рыбу к вечеру приберегаю – подам, когда рыбацкая братва гулять придет. Да и то, одна сушеная только и осталась.
– Тащи яйца с капустой, мы – люди не гордые. А что так? Где рыба?
– Нет улова. В наших местах гидра к берегу подошла. Сети рвет, лодки переворачивает, на пристань щупальцами залезает. Нынче никто в озеро не выходит – жить хотят, – ответил Толстый Будрик.
– А ребята смелые есть, дело одно справить?
– От нужды – скоро все смелые будут. А что – план есть? Как тварюгу известь?
– Ты меня знаешь: зря клацать не буду. Только чтоб поблизости – никакого стихаря.
– Стихари давесь проезжали – и в Последнем Пределе застряли. В свои податься агитируют, деньгой подманивают. Но у нас ребята здравые – не клюнули. Карп крысе не друг… Церковной крысе – и подавно.
– А сейчас есть кто из них, из стихарей, в деревне?
– Из них – нет никого. Есть один слыхач из Силы, но он вчерась перебрал лишки. Валяется в нумерах – рассолу просит.
– Чудно! Пока мы капусту созробим – ты кличь рыбарей, что покрепче. А другие – тоже пусть подходят и держатся поближе к лодкам. Я однажды в Миддлстаге наблюдал, как гидру кончали. И здесь – одолеем тварюку, – предложил мастер Цэн.
Не успели пришлые до конца кваску испить, как к ним подошли трое. Подсели к ним за стол.
– Привет, Патрик! – сказал здоровенный детина c роскошными длинными усами и бритый налысо. На нем была вязанная полосатая безрукавка, обнажающая плечо с татуировкой, изображающей луну и русалку.
– Здоровенько, Глок! Как семья, как рыбалка?
– Жена – дети здоровы, а про гидру – ты, вить, уже слухарил.