Страница 190 из 195
— Женщины! Я всё сказала. Я думаю так, женщины: не придётся нам краснеть перед нашими прудовскими воинами, когда встречать их с фронта будем. Я кончила. Может, Иван Васильевич добавит!
Зина Бирина отошла в сторону и вытерла концами пёстренького платка разгоревшееся от волнения лицо.
Разговор о войне и хлебе был на току в сумерки, в минуту передышки. Молотили люцерну, золотую люцерну, вымолачивали из неё драгоценные семена. Лица женщин покрыла серая пыль, глаза от этого казались ещё крупней и ярче, а щёки пылали, как в лихорадке.
Иван Васильевич Сачков, председатель колхоза, уважаемый всеми колхозниками, сказал:
— Зинаида вам скорую встречу с земляками сулит. И я полагаю, встреча эта не за горами. Когда? От нас с вами зависит, товарищи женщины, чтобы поскорее пришёл врагу конец. Вызнаете, как Красная Армия немца бьёт, а нам, стало быть, надо подмогнуть...
При последнем слове Иван Васильевич сделал рукой широкий, выразительный жест, словно схватил на вилы копну сена. Женщины понимающе закивали головами. Расправили затёкшие от усталости плечи, поднялись. Только одна из них уткнулась лицом в стог и расплакалась.
— А мой не вернётся уж!..
Подошли к вдове девушки. Комсомолка Аня Волкова обняла её и горячо заговорила:
— Марьюшка, не надо... Слышишь, Марьюшка? Не вернётся, ничего не поделаешь. Тяжело это... У Зины отец тоже не вернётся... Марьюшка, да ведь дети растут! Дети будут жить хозяевами. За чью жизнь он погиб, Марьюшка, за чьё счастье, скажи, ведь за их?
— За их, — прошептала Марьюшка, поднимая заплаканное лицо.
И снова загудела машина на току...
«Мужики» после напряжённого трудового дня сидели на лавочке возле колхозного правления. Были они круглолицы, белобрысы, с вздёрнутыми по-детски носами. И важны необычайно. Ах, «мужики», «мужики», тринадцатилетние, чстырнадцатилетние, пятнадцатилетпие колхозные хозяева, о вас после войны будут сложены хорошие песни и написаны хорошие книги! Всё там будет рассказано — и как пахали и сеяли, и как убирали жатву, отвозили обозы с зерном, на которых полыхали красные стяги «Хлеб — фронту».
Коля Золин, Валя Рукин, Женя Фролов, Леонид Бирин и многие другие бок о бок со своими матерями соревнуются за высокие урожаи, за сверхплановую сдачу хлеба в фонд Красной Армии, в фонд победы. «Смерть Гитлеру!» — написал один из мальчишек на дуге вверенного ему коня.
Сейчас «мужики», разгорячённые разговором о хлебе и грядущей победе, вслух заглянули в будущее. Они мечтали о том, о чём особенно ярко мечтают все дети Советского Союза, — о последнем салюте: из каких пушек будут стрелять в этот день, и какие будут ракеты, и будет ли это во всех городах или только в Москве, и услышат ли эти победные залпы в деревне Пруды...
Мальчишки размахивали руками и говорили все вместе, перебивая друг друга. Руки у них были в ссадинах, голоса хрипловатые, немного простуженные на ветру. Пришли два деда и тоже стали мечтать, радостно щуря подслеповатые, слезящиеся глаза. Потом старые и малые поднялись и пошли проверять коней. Завтра везти в город последние пуды хлеба, приближающего победу.
Е. КОНОНЕНКО[68]
«Правда», 1944, 16 октября
Остались за плечами наступающих русских солдат угрюмые вершины Прешовских гор, величественные скалы и отроги Лесистых Карпат, вечное гнездо буранов и метелей — Западные Бескиды. Во вновь освобождённых городах и селениях Чехословакии поднимаются национальные знамёна республики.
Дни освобождения неповторимы, картины встреч позабываемы.
Страна гор и лесов торжествует, встречая победоносные дивизии Советского Союза, великого друга славянских народов. Накрыты цветастыми скатертями столы, приготовлены кушанья и вина, певцы и музыканты с песнями встречают освободителей. Но не до шумного, весёлого застолья суровым воинам Карпат. Они благодарят взволнованных, гостеприимных хозяев прекрасной страны, крепко пожимают им руки и спешат дальше, по кровавым следам ещё не добитого фашистского зверя.
Узким, глубоким ущельем, над берегом вскрывшейся от внезапной оттепели буйной реки движутся колонны горных стрелков. Обтянутые цепями, громыхают колёса пушек, артиллеристы в боевых порядках пехоты идут на ратную встречу с врагом. Кромкой дороги тянется караван низкорослых лошадок, навьюченных боевым грузом и продовольствием.
В глубине ущелья с утра кипит упорный, не затихающий ни на минуту бой. Гитлеровцы цепко ухватились за высоты. Из-за каменных выступов скал перекрёстным огнём поливают они узкую карпатскую дорогу.
Глухо шумит, ломая лёд, река, мутные потоки и снежные обвалы срываются с круч. Ещё дымится взорванный мост через пропасть. Над головами солдат в вышине быстро пролетают редкие рваные облака, на вершине заледенелого утёса видны хмурые руины башен и стен древнего рыцарского замка.
Путь неимоверно труден. Погода меняется с каждым часом. Тёплый, весенний дождь переходит в снежную крупу, и в солнечный, ясный день вдруг врывается стылая, завывающая метель.
Вершины ущелья заняты врагом. Даже развалины замка фашисты приспособили для обороны. Там засели пулемётчики, прикрывая огнём обходные тропы горных высот.
К вечеру стало ещё холоднее. У костров, разведённых в укрытиях, бойцы поочерёдно сушили заледенелые портянки, отогревали ноги и жадно курили.
Капитан Сергей Самойлов, чубатый молодой кубанец, считал этот затянувшийся в ущелье бой обычным делом. Очень трудно воевать в Карпатах. Но и не первый бой ведёт батальон в таких местах. Пробивался везде и здесь пробьётся. Вот только мост не успели захватить — взорвал его враг.
Комбат придумывал такой ход, который заставил бы противника хоть на полчаса растеряться, — тогда подбодрились бы пехотинцы, заметно у ставшие от тяжёлого боя на дне этого глубокого каменного корыта.
За палаткой послышались шумный говор и бряцание оружия.
— Товарищ капитан, сапёры горца привели! Требует командира, — доложил офицер охраны штаба, и вслед за тем в палатку, пригнувшись, вошёл высокий человек е вьющимися русыми волосами. Он был в узких рейтузах из расшитого войлока, и поверх вязаной телогрейки плотно облегала его широкие, крепкие плечи горская безрукавка, подбитая мехом.
Сняв шляпу, украшенную белым пером, горец низко поклонился капитану.
— Я Владислав Раденский из селения Куделе. Народ в горах ждёт вас. Мы с утра слышим бой, но эти скалы пройти нелегко. Народ послал меня помочь вам. Я знаю, где пройти, у меня словацкое сердце!
В палатке командира завязалась душевная беседа. Ординарцы принесли в котелках горячий обед. Капитан открыл фляжку, угощая гостя с тон стороны хребта.
Холодная, непроглядная ночь опустилась над Карпатами, не переставая шёл липкий, мелкий снег, изредка вспыхивали ослепительно яркие ракеты и огни разрывов — они возникали то внизу, то на склонах гор. Временами с грохотом валились на дорогу каменные глыбы.
В эту ночь капитан Самойлов провожал на боевое задание штурмовой отряд. Старые, испытанные воины — сталинградцы и днепровцы, не раз прославлявшие своими подвигами боевое знамя полка, уходили в смелый и трудный горный поход.
Кому-то из них, может быть, не суждено будет вернуться к горячим, приветливым кострам родного батальона. Отобраны самые лучшие, верные, самые смелые. Молча и сурово стоят они. Строг и торжествен их плотный солдатский строй, точно вся необъятная Родина смотрит сейчас в прямые, открытые глаза этих полных отваги людей.
Карпатские солдаты — богатыри.
Рядом с лейтенантом Семёном Потошиным, командиром отряда, стоит словацкий крестьянин Владислав Раденский. Два острых ледоруба и альпийский канат покоятся на его широком плече. Всё проверено: выкладка, оружие, боевой запас. Сказаны последние слова. Капитан крепко пожал руку Потошина.
68
Кононенко Елена Викторовна (1903—1981) — русская советская писательница. В годы Великой Отечественной войны — корреспондент «Правды». (Очерки о подвиге В. Талалихина, о детях, зверски замученных фашистами, и др.).