СЕМИГОРИЯ. Победит сильнейшая

Веллора стояла у окна, рассматривая отблеск своего отражения на стекле. Всего-лишь силуэт. Но так непривычно видеть стройную девичью фигуру вместо согбенной старческой спины. Казалось, она прожила жизнь, превратилась в старуху, а затем время вернулось вспять. Вместе с гибелью Севинского во время стычки в амфитеатре проклятие было снято. Никто из ученых магов не мог дать толкового обьяснения, почему смертельное заклятие сработало неправильно – вместо того, чтобы умертвить Веллору, оно просто состарило ее, не довело дело до конца. Одной из версий была чрезмерная жалость Плогина, исполнителя заклинания. Его нерешительность исказила посыл, и Огарева оказалась на пороге смерти от старости, но не переступила его.

Заходили Оскар с Алесей. Венский был еще слаб, но, пока не видят лекари, успел сбегать проведать Осу, приходящую в себя после изгнания исчадий, и подбить Птичью покинуть свою палату.

Алеся тоже была еще слаба. Для нее гибель Алехандро и всей его семьи, кроме полусумасшедшей Ми, стала огромным потрясением. Она до сих пор не могла смириться, что ее признали Главой Рода – такую молодую, и такую неопытную. Первое, что Леся решила сделать, это оформила семейные узы с Ми. Ей не хотелось оставлять бедную девушку одну, признала ее названной сестрой. Алесе предстояло еще многому научиться. Оскар постоянно подтрунивал над ней, пугал ее новыми обязанностями, она злилась, огрызалась, но их перепалка была доброй и здорово отвлекала девушку от грустных мыслей и чувства вины перед погибшими Птичьими.

Веллора с улыбкой наблюдала за друзьями. Их постоянные споры и колкие замечания, которыми они щедро одаривали друг друга, свидетельствовали лишь об одном – Алеся и Оскар дышали друг к другу как угодно, но только не равнодушно.

Дверь с тихим скрипом отворилась. Вошел Болеслав. Леся с Оскаром сразу же заторопились, найдя множество причин для спешки. Оставили Качинского и Огареву одних.

- Прими мои соболезнования, – тихо молвила Лора.

- Спасибо, – ответил Болеслав. Оба замолчали.

- Ты знаешь, – спустя некоторое время нарушил тишину Качинский. – Он был моим отцом. Я не знал…

Веллора подошла к Болеславу и нерешительно положила руку ему на плечо. Качинский благодарно сжал ее пальчики, смотря сухими глазами перед собой.

- Мама только сейчас сказала. Добрые Боги, как много мне хотелось ему сказать.

Веллора крепче сжала плечо Болеслава.

- Он спас меня. Пожертвовал собой. Прикрыл, – продолжил Качинский. – Точно так же, как сделала это ты. Я потерял очень близкого человека. Не успел ему сказать важные слова. Моя мать всю жизнь следовала дурацки правилам, отказывая себе в праве быть с любимым человеком, сторонясь его, отталкивая, мучая его и себя тем, что они всегда вместе и всегда порознь. Во имя чего? Репутации? Их? Моей? Я был бы счастливее, имея полноценного отца, а не впуская набегами в свою жизнь дядю, деля его с его семьей. Не хочу повторить чужие ошибки.

Болеслав мягко развернулся к Веллоре, крепко прижал к себе и нежно-нежно поцеловал. Девушка боялась вздохнуть. Она не рассчитывала, что Качинский простит ее вторжение в его частную жизнь, игру на два фронта и многое-многое другое, разделяющие их по разные берега.

- Ведь это ты та девушка, поцеловавшая меня на девичнике? – спросил Болеслав, не выпуская Лору из объятий. Та осторожно кивнула.

- Мне бы отшлепать тебя за… да много за что! Но поскольку мы наследники самых могущественных Родов и обречены на женитьбу, у меня целая жизнь на то, чтобы наказать самую непослушную обманщицу, насильно вторгнувшуюся в мою жизнь, нахально отвоевавшую в ней теплое местечко.

Болеслав крепко обнимал Веллору. Когда он успел полюбить ее? И за что? За то, что вечера в компании надежного человека стали верной привычкой, за то, что спасла ему жизнь, готовясь пожертвовать своей взамен на его, за то, что от поцелуев с ней сердце выскакивает из груди. В одном человеке уживается много личностей, временами совершенно противоположных. Болеслав, сам того не замечая, полюбил каждую из них. Он был уверен, что их с Веллорой сильные характеры переживут еще не одно столкновение, но тем лучше – в споре рождается истина.