Страница 27 из 37
(…) я, с своей стороны, полагаю: казака Болдырева, как самаго вреднаго человека – из раскольников-казаков, распространяющего нелепыя толки, выслать на всю жизнь в самыя отдаленныя места, и что, на этот предмет, Болдырев мною будет выслан, в первый этапный день, в г. Оренбург.
Из рапорта Н. А. Верёвкина Н. А. Крыжановскому
ГАОО, ф. 6, о. 13, д. 3931, л. 34
(…) Вообще говоря конфирмация над подсудимыми и административная высылка 19 человек, отправленных с Мартыновым, оказали довольно значительное влияние на упорство многих казаков. Из партии Мартынова 10 человек изъявили раскаяние и дали подписку тотчас же по выступлении из Уральска о чем я уже (донес?) Вам. Все арестованные Калмыковскаго уезда тоже изъявили покорность, но ещё не освобождены из-под ареста впредь до собрания об их действиях более подробных справок. Из Круглоозерных подчинились до 50 человек, а остальные колеблются, уверяя что готовы исполнять все, но подписываться (отказываются?). Переметные тоже колеблются и должно полагать что наднях заявят покорность. В Сахарной, в которой выборы были однажды только (…?) незначительным большинством, еще дали подписки (…?) 50 человек. Наиболее упорства замечается по отдельным хуторам, как например Теплый, Ранний, Дьяков и Вшивый, а потому я и сделал распоряжение что бы рота 1го батальона, квартировавшая в Рубежном была перемещена повзводно в Дьяков и Вшивый хутора, а В. батальона переведена из Иртека в Ранний (4 в. роты от Иртека). Выступление 3 рот (…) 10 октября; затем остающиеся ещё (…) в роте 1ого батальона будут располагаться в Гниловском и Круглоозерном. (…) Пообсуждении всех обстоятельств я пришел к заключению, что отъезд депутатов лучше не откладывать в умет, а назначить в Круглоозерную и Переметную депутатов по усмотрению начальства, собрать съезд к 15 или 20 октября, тем более что до меня дошли сведения, что выбранные депутаты вообще на рыбную ловлю не поехали – частью потому что люди старые, а частью потому что ожидают призыва на съезд.
Надпись на полях рукой Крыжановского: «Прошу сейчас же телеграфировать что против сбора не имею ничего, но что прошу назначить его только тогда, когда можно быть уверенным что депутаты соберутся добровольно. Кроме того прошу мне телеграфировать, когда одна из трех оставшихся станиц приступит к (…?). Прошу написать бумагу чтобы из фанатических хуторов выслать административно сколько окажутся главных зачинщиков.
Из письма Н. А. Верёвкина Н. А. Крыжановскому. Первая половина октября 1874 г.
ГАОО, ф. 6, о. 13, д. 3931, л. 8–9
…Последняя, Круглоозёрновская станица избрала депутатов законным большинством, достигнуто согласие с новым военным уставом, водворено спокойствие. Этим кончается оказавшееся в войске неповиновение.
Депеша генерал-губернатора Н. А. Крыжановского Императору 16.10.1874 (цитируется по В. Чеботарёву)
Разумеется, не все казаки отнеслись къ новому положению съ такимъ наивнымъ невежествомъ; на ряду съ темною толпою были и группы казаковъ, прекрасно понимавшихъ это новое положение и даже входившихъ въ подробное его рассмотрение до опубликования проекта положения. Еще 12 марта 1873 г., – свидетельствует полковникъ Темниковъ, – казаки, въ числе 25 человекъ, подали командующему Уральскимъ войскомъ генералъ-майору Бизянову, замещавшему наказнаго атамана, коллективное заявление о томъ, что, ознакомившись съ проектомъ положения объ общественномъ хозяйственномъ управлении въ Уральскомъ войске, они находятъ, между прочимъ, что имъ, казакамъ, по сравнению съ «чиновниками» предоставлено слишкомъ мало представительства въ управлении (по проекту все чиновники участвовали въ управлении съ правомъ голоса, а казакамъ предоставлено было иметь лишь по два представителя отъ станиц), и просили собрать въ Уральске выборныхъ отъ войска, которымъ поручить ознакомиться предварительно съ общимъ положениемъ о земскихъ учрежденияхъ 1864 года, а затемъ по большинству голосовъ составить сводъ замечаний на проектъ Положения съ указаниемъ техъ его статей, въ которыхъ будетъ усмотрено ими несоответствие съ интересами общественнаго, нераздельнаго хозяйства и самоуправления. Этотъ сводъ замечаний подписавшие заявление казаки ходатайствовали представить на высочайшее благоусмотрение.
Намъ неизвестна дальнейшая судьба этаго заявления, но во всякомъ случае оно осталось безъ последствий; между темъ, слухъ о такомъ коллективномъ заявлении, безъ всякаго сомнения, облетелъ все станицы, форты, хутора и уметы, поселивъ еще большее недоверие среди казаковъ к предстоявшей реформе. Недоумение ихъ росло, а съ нимъ и волнение. Ничего не разъясняющее циркуляры, коими уральцы предупреждались, что за распространение «ложныхъ толковъ о новомъ положении» виновные будутъ предаваемы суду – только усиливали общее тревожное настроение.
Наконецъ, последовало опубликование на станичныхъ сходахъ высочайше утвержденнаго 9 марта 1874 года Положения. Казаки отнеслись къ нему съ большим недовериемъ; они не видели подъ нимъ собственноручной подписи государя императора, и по войску пронеслась молва, что Положение это дело рукъ местныхъ властей. Подобная молва по поводу техъ или другихъ Высочайшихъ указовъ явление далеко не исключительное. Смущаетъ, напримеръ, казаковъ-уральцевъ, по собственному ихъ объяснению, следующее. Судится уралецъ у мирового судьи. Разобравъ дело, судья тутъ же объявляетъ, что по указу его величества онъ, судья, определилъ то-то. Когда могъ получить судья царский указъ? Или: выдается казаку аттестатъ о довольствии, где также упоминается, что по указу его величества такой-то удовлетворенъ следуемымъ ему довольствиемъ. Бывали даже случаи, что казаки наводили справки, действительно ли получаются въ такихъ случаяхъ царские указы. Отсюда уже прямой выводъ: чиновники, не получая указовъ, пишутъ своевольно отъ царскаго имени, а потому нетъ на эти распоряжения начальства царскаго соизволения; отсюда упорный отказъ подчиниться новому Положению безъ непосредственнаго о томъ повеления государя императора. И казаки начинаютъ изощряться на всякие лады, чтобы довести до сведения монарха о чинимомъ надъ ними, якобы, произволе: подают прошение за прошениемъ, посылаютъ ходоковъ и ходатаевъ, но все ихъ попытки въ этомъ роде остаются безуспешными, и даже техъ ходоковъ, которымъ посчастливилось добраться до Петербурга, возвращаютъ, по распоряжению начальства обратно.
(…)
Съ одной стороны, генералъ Бизяновъ, повидимому, не предвидевший возникшихъ затруднений, доноситъ командующему войсками въ Оренбурге въ успокоительномъ тоне о начавшемся среди казаковъ волнении умовъ, указывая, что у Ботова и Кирпичникова единомышленниковъ очень немного, во всякомъ случае не больше сотни, при томъ наиболее невежественныхъ и грубыхъ казаковъ, и что все прочее казачье население вполне благонадежно и продолжаетъ спокойно заниматься своимъ деломъ; при этомъ генералъ Бизяновъ придаетъ особенное значение тому обстоятельству, что среди протестующихъ вовсе нетъ молодыхъ казаковъ, забывая, повидимому, о томъ, что старики вершатъ у казаковъ дела, а не молодежь. Съ другой стороны, тотъ же генералъ Бизяновъ каждую минуту натыкается на новыя трудности и осложнения. Едва началось, по приказанию генерала Бизянова, следствие, производимое подполковникомъ Прытовымъ, с целью выяснить единомышленниковъ Ботова и Кирпичникова, казаки поспешили уничтожить «заручную», которая, какъ обнаружилось при следствии, была подписана уполномоченными от большей части поселковъ Уральскаго казачьяго войска. По слухамъ, эта «заручная» была сожжена въ присутствии всехъ уполномоченныхъ въ степи, вблизи одного изъ хуторовъ Каменнаго форпоста, Чижинской станицы. Вызванные къ допросу, казаки показали, что они отъ единомыслия съ Кирпичниковымъ и Ботовымъ не отказываются и не откажутся до техъ поръ, пока прошение ихъ не будетъ доведено до сведения государя императора, и тогда, какое бы ни последовало повеление его величества, они ему безусловно подчинятся.