Страница 15 из 16
– Блеф. Я называю это "Обыкновенным словопусканием принцев". Рашингава не травил Игрейну.
Ксенион странно посмотрел:
– Я вроде сказал "к примеру".
– Но что-то мне подсказало, что не к примеру.
– Моё слишком эмоциональное отношение, наверное. Ничего подобного на самом деле не было.
– Было, – вдруг отчётливо поняла Хисуи. Враньё Ксениона, приятное как музыка, она ощутила всей кожей. Довольно редко такое случалось с ней, ведь она совсем не разбиралась в людях. Фиты и крылатые всё ещё иногда удивляли, ну а перевёртыши (за исключением подруг) оставались крайне загадочными существами. – И как вы оба выжили?
– Это был не яд, а что-то другое, – перестал отнекиваться Ксенион. – Антидот Игрейне он якобы прислал, но по её состоянию я понял, что то, что мы с ней выпили, не было ядом. Это было что-то совершенно новое. По моим ощущениям я не ослаб, но стал для Рашингавы более лёгкой мишенью, и последний удар всё ещё за ним.
– Зачем всё так усложнять?
– Он – учёный прежде всего. Его амбиции лежат в научной сфере, а я мало понимаю эти его дела. Так что… откуда мне знать?..
Ксенион медленно опустил ресницы, и его лицо приняло несколько скорбное выражение. Но вряд ли это было связано с тем, о чём дракон говорил. Он далеко не из тех, кто будет сожалеть о своём незнании чего-либо. Скорее он думал о свой смерти и той жизни, которую вели сейчас другие драконы.
– Ничего удивительного в том, что кто только не подумывает убить тебя, Ксенион, – не сдержалась Хисуи. – Ты досадил очень многим.
– Я уже сплю, – самым вредным тоном сказал дракон, поморщившись и поджав губы, но глаз так и не открыв.
– Конечно, никому бы не хотелось такое услышать, – протянула, после вздоха, Хисуи. – Но надо жить так, чтобы никто даже не подумал сказать тебе такое.
– Ошибаешься, – едко произнёс Ксенион, широко распахнув глаза, – живи ты хоть как святой, но рано или поздно найдётся тот, кто расскажет всем, что знает от твоей любовницы, что ты держишь в подвале троих нищих, которых заставляешь заниматься сексом друг с другом и мёртвой лошадью.
– У тебя больная фантазия, – скривилась Хисуи.
– Я пример привёл.
– Больная, – настаивала она.
– Не переводи тему.
– Больная, – противно повторяла Хисуи.
– Но ты поняла, что я имел в виду, правда же?
– Да, но твоя больная фантазия впечатлила меня больше.
– Именно этого я и не понимаю в человеческой природе. Почему вам так важно усмотреть и указать на неправильность окружающих, чтобы возвысится в собственных и чужих глазах? Почему так важно хоть в чём-то быть лучше или хотя бы не хуже? Вы сами, люди, почему не считаете зависимость от оценки чем-то более унизительным, чем банальность ваших мыслей, действий и жизней?
– Банальность жизней?! – вспыхнув, переспросила Хисуи. – Банальность моей жизни?.. – вскричала она, вскакивая. Глаза Ксениона вдруг стали очень большими и настороженными, а Хисуи повело в сторону улицы, и, взмахнув руками, принцесса сделала шаг нечаянно подогнувшейся ногой. Полетела вниз и зажмурилась. Но вместо страшного удара о брусчатку внизу ощутила крепкую хватку на талии, и прежде, чем открыла глаза, оказалась поставленной обратно на крышу. Взволнованное лицо спасителя-Ксениона теперь показалось ей чертовски красивым, просто совершенным.
А потом Ксенион выдохнул, тихонько ругнувшись, мило улыбнулся, да и предложил ей убраться с крыши навсегда. За руку завёл в спальню и не сильно, но выразительно хлопнул дверью.
Хисуи немного выждала и сбежала из спальни. Ноги понесли её к выходу. Что бы там ни говорил Ксенион, что бы и как бы ни чувствовал, а дракон-ящер, ожидающий смерти, вполне может захотеть в последний раз заняться сексом с человеческой женщиной. Теперь, после чуть не случившегося падения с крыши, она внезапно остро прониклась жаждой жить.
И почему драконов волнуют именно человеческие женщины, интересно?
К тому же он спас ей жизнь в очередной раз. Сапфир ей говорил, что они живут не в том мире, где платят за спасение, но дракон может видеть всё несколько иначе.
На пути Хисуи встал дворецкий дома, Эйверин. Высокий, поджарый, крайне уверенный в себе человек с ледяным взглядом тёмно-карих глаз, иногда он всем своим видом наталкивал на мысль о том, что ему тут не место.
– Могу я помочь вам? – глубоким голосом спросил он.
– Я бы хотела выбраться отсюда.
К её большому удивлению, человек-дворецкий покачал головой:
– Его благородие велел проследить, чтобы вы оставались в доме до самого завтрака. Я могу проводить вас в большую гостиную, чтобы вы могли обговорить положение с экс-принцессой Дан-на-Хэйвин и другими членами клана.
– Нет, не надо… – пролепетала Хисуи, но Эйверин поразительно властно взял её за локоть и протащил, а, судя по ощущениям, почти пронёс в обещанное место. Хисуи пришлось приложить усилие, чтобы успокоится.
– Почему мне кажется, что часть эскортов своим появлением отчасти обязана Эйверину? – спросила принцесса Соно у женщин Дан-на-Хэйвин, когда предстала перед ними, а они поднялись со своих мест, чтобы приветствовать её как советницу императора.
– Эйверин, как не стыдно слушаться Ксениона? – покачала головой экс-принцесса Бранвин, оторвавшись от своей вышивки.
– В этом доме платит мне только герцог Кэтслей, – взглянув на экс-принцессу немного высокомерно, заявил Эйверин.
– Какой ты меркантильный, – промурлыкала маркиза Аршиньяк, перестав отбирать у крошечного мальчика свою подвеску, которую он, сидя у неё на коленях, пытался засунуть себе в рот.
– Платит Ксенион, но именно я делаю так, чтобы на эти деньги вы могли хоть что-то купить, – гневно выпалила Хисуи, обернувшись к дворецкому. – А вы что же, забавляетесь? – процедила принцесса для Аршиньяк. Маркиза была известной насмешницей и язвой, но редко появлялась в обществе, так что никто ещё не мог похвастаться тем, что сумел отразить её выпады в тот же миг.
– Простите, – став серьёзней извинилась маркиза и снова сосредоточилась на сорванце.
– Я хочу уйти отсюда, – глубоко вдохнув, громко заявила Хисуи.
– Но вы обещали остаться на ночь, – спокойно возразил Эйверин. – Его благородие сказал, что тому есть свидетели.
– И чего вы боитесь? – подняла голову Аршиньяк. – На ночь оставаться здесь менее опасно, чем на день. Учитывая запросы Ксениона.
– Что вы имеете в виду? Почему?
– Он же выкрал хвостики Аогел для того, чтобы вы могли посидеть с ним на крыше, правильно?
– Да. Как это связано с моей безопасностью?
– Он слишком замёрз к этому времени, чтобы начать приставать к вам, принцесса Соно.
– Он всё ещё там, на крыше?
– Возможно.
– А кто у нас сегодня дежурная по дракону? – огляделась Бранвин. Никто не отозвался. – Посидите немного рядом, – экс-лидер клана похлопала по подушке на соседнем кресле. Хисуи нерешительно села и огляделась. Половина женщин клана была ей незнакома. Игрейны не было. На всю огромную гостиную горело только две лампы под абажурами, и вокруг них сгрудились дамы, которые читали, рисовали или вышивали как Бранвин. Но огромный камин приятно потрескивал и исходил слабым, вкусно пахнущим дымком, деревянные панели, которыми были обиты стены, придавали необычный уют комнате. Хисуи, как и многие другие подданные империи, вспоминая о Дан-на-Хэйвинах, имела в голове образ женщин воинственных и свободных от довлеющего груза морали. И этот спокойный домашний вечер казался ей неправдоподобной постановкой. Но ещё все знали, что клан Дан-на-Хэйвин живёт по очень строгим правилам, преуменьшающим значимость их нужды в деньгах. Но именно здесь и сейчас Хисуи осознала, насколько сильно женщины, которым принадлежит целый домен, а это средних размеров страна прошлого, стеснены в средствах: виконтесса Хансбор штопает уже как минимум один раз чиненые чулки, а герцогиня Элмайр, красавица Диана, когда-то бывшая любовницей Сапфира, своими красивыми руками возвращает оторванное кружево подолу. Кто-то вслух мечтает хоть когда-нибудь отведать пирожных из новой кондитерской на 4-ой Короткой улице. А кто-то сожалеет о том, что пришлось продать новорожденного жеребца.