Страница 16 из 45
Разозлившись на себя за такие мысли и тем более непонятные чувства, закинула тряпку, которой стирала пыль обратно в ведро и решила, что с него хватит и такого порядка. Горничной я не нанималась, а вот кушать хотелось очень.
Потопала на кухню с мыслями соорудить себе новые бутерброды и отправиться отмокать в ванной. Пришла, огляделась, вытащила колбасу, сардельки, нарезку, копченую курочку, маринованные огурчики и так увлеклась, что опомнилась лишь тогда, когда стояла у плиты и, вооружившись поварешкой, наливала в тарелку ароматную солянку.
— А меня накормишь?
Взвизгнула, резко оборачиваясь, и, действуя на голых инстинктах, огрела поварешкой источник своего раздражения, стоявший в полушаге за моей спиной. Сдавленное «ох!», звон разбившейся тарелки и мое громкое шипение от обожженной ноги слились в один чудовищный и крайне громкий шум.
И глазом не успела моргнуть, как оказалась сидящей на кухонной стойке, да еще и с задранным по самое «не могу» сарафаном.
Открыла рот, но все возмущения замерли на губах с первым прикосновением ледяного к моему обожженному бедру. Длинные пальцы с поразительной нежностью скользили по коже, тонкая морщинка между бровей говорила о том, что Артему Владимировичу совсем не нравится то, что он видит. А мне было плевать на боль и жжение. Дыхание с трудом покидало легкие.
Руки у него совсем не холодные, а очень даже теплые и такие нежные. Сглотнула, понимая, что только что переступила ту незримую черту, за которой ледяной превращался из ледяного начальника в простого и очень симпатичного мужчину с замашками тирана.
Совсем из ума выжила, нашла, на кого заглядываться! Экстрима захотелось, надоело нормально жить? Поселилась в чужой квартире, и мозги перестали работать. А ну взяла себя в руки и вспомнила про свою мечту! Я ругала сама себя, стараясь не обращать внимания на легкие поглаживания пальцев, а поглаживали они уже совсем другую конечность, не травмированную.
Опустила взгляд и столкнулась с таким обжигающим огнем в серых глазах, что дернувшись, едва не слетела с кухонной стойки.
— Не двигайся, — пригвоздил меня уже хмурым взглядом начальник и для верности еще и ногу чуть выше колена сжал.
Сижу ни жива ни мертва, дышу через раз, а глупое сердце отбивает чечетку, и не поймешь, из-за страха, смущения или того приятного тепла, что расползается по телу от его горячей ладони.
— Настёныш, привет. Слушай, что делать при ожогах?
— Что-то серьезное, где обжегся, как умудрился? — послышались взволнованные возгласы в телефоне.
— Не паникуй, не я. Просто скажи, что делать?
— Все настолько серьезно? Таким взволнованным ты был разве что тогда, когда звонил мне сказать, что мелкая навернулась с качели и расшибла себе лоб.
— Вот ты мне и скажи, насколько все серьезно! — не выдержав, огрызнулся в трубку начальник.
— Фото отправь, — пропал из голоса девушки шутливый тон.
Пока до меня доходил смысл сказанных слов, Артем Владимирович быстренько развернул телефон и, сделав несколько снимков внутренней части моего бедра, активненько застучал по клавишам.
— Готово, — отчитался и замер, ожидая вердикта.
— Ну-у, как тебе сказать, — послышался заунывный голос из телефона. — Могло быть и хуже, но, увы, ногу уже не спасти, придется ампутировать.
Начальник после таких слов нервно дернулся и затравленно взглянул на меня. А я сижу и икаю, нервно так, истерично, и хихикаю. В том, что у девушки, с которой он сейчас разговаривает, отличное чувство юмора, было понятно сразу.
— Анастасия! — зарычал ледяной в трубку. Видимо, дошло, наконец, что над ним безбожно прикольнулись.
— А ножки ничего так, и, судя по обстановке, больная сейчас у тебя дома. Неужели я дожила до того момента, когда непробиваемая глыба льда дала трещину, и ты наконец-то привел к себе домой девушку?! Я просто обязана теперь с ней познакомиться! — со скоростью миллион слов в минуту тараторила девушка, доводя начальника до точки кипения.
— Не буду сидеть с мелкой, — одной фразой убил он веселье на том конце телефона.
— Ты не можешь так жестоко со мной поступить, знаешь же, что мелкая не переносит чужих, вся в тебя пошла, между прочим! — запричитала девушка.
— Вот именно поэтому я тебя прошу очень хорошо подумать над твоими следующими словами, — ничуть не растрогался ледяной.
— Жить будет.
— Настя, чтоб тебя! — окончательно озверел начальник.
— Да нормально все с ней, нормально! Смажь ожог спасателем или любой мазью после ожогов, и все пройдет, поболит, правда, несколько дней, и лучше не раздражать ожог трением ткани. Пусть она шортики короткие наденет, что ли. А как зовут девушку?
— Все, Насть, пока и спасибо, — недовольно буркнул в трубку.
— Я заеду на днях в гости! — прокричала девушка и тут же сбросила звонок, оставив начальство так и стоять с открытым ртом и повисшим в воздухе отказом.
Сижу и тихо давлюсь смехом, на душе как-то сразу полегчало. Сам собой прояснился вопрос с рисунками и ребенком, а с бывшими женами так не разговаривают, больше похоже на общение с сестренкой.
Вскрикнула от неожиданности, оказавшись на руках Артема Владимировича. Летний сарафан задрался еще сильнее, а щеки залил румянец смущения.
— Сильно болит? — по-своему воспринял мой короткий вскрик мужчина, опуская меня на диван.
— Нет, почти не болит, — я старалась успокоить начальника, а сама нервно поправляла сарафан, пытаясь прикрыть все стратегически важные места и ноги. — Так, немного жжется. Правда, все в порядке.
— Не стоит, — перехватил мою руку, не дав прикрыть тканью обожженный участок. — Настя сказала не раздражать лишний раз ожог, она врач, педиатр, но ожоги — они и у детей ожоги. Сейчас схожу в аптеку и куплю нужную мазь.
— Не стоит, — остановила я мужчину, схватив его за руку, и тут же отдернула свою своенравную конечность, когда поняла, кого так неосмотрительно схватила. — Не надо никуда идти, я сама, у меня в комнате есть нужная мазь, — бормочу все тише, теряясь под его пристальным взглядом.
— Ну, тогда пойдем лечиться в твою комнату, — тихо посмеивается начальник над моей растерянностью и снова тянет ко мне ручки.
Да что ж такое-то! Возмутиться не успеваю, тело действует само по себе, отползая как можно дальше от загребущих рук начальника. Взял тоже моду, чуть что, так на руки, а я что, я же женщина, и мне, в конце концов, приятно такое обращение. А он начальник, и от него зависит моя зарплата и, как следствие, будущая квартира. Значит, выкидываем из головы всю дурь, вытираем розовые сопли и выкидываем того же цвета очки!
— Оксана Александровна, — издевательски тянет этот горе-искуситель. — Вы куда ползете?
Вот честно ему ответить или просто промолчать?
— Туда, — машу рукой на другой конец дивана. И что ж он такой большой и длинный.
— А зачем? — спрашивает с серьезным лицом, но я-то по себе знаю, что губа у него дергается не просто так. Весело ему, значит.
Притащил, детина эдакая, к себе домой хрупкую, невинную, неиспорченную девочку-тростиночку и нагло пытается совратить! И не беда, что я уже давно не невинна, ну и не совсем тростиночка, главное, не испорчена. Факт совращения на лицо!
Задумалась, а можно ли назвать совращение преступлением, особенно когда жертва совсем не против телом, но активно сопротивляется головой?
— А что там? — уже не таясь, улыбается мужчина, наслаждаясь моей тихой паникой.
— Там мазь чудодейственная, — пищу и продолжаю упорно ползти дальше. — А вам бы на кухню, к холодильнику, — настоятельно советую, глядя на красный бугорок у него на лбу.
— Зачем? — искренне удивляется Артем Владимирович и снова тянет ко мне ручки, большие такие, с внушительными мышцами, виднеющимися из-за закатанных рукавов рубашки. — Давайте, Оксаночка, я вас лучше донесу, чтобы ожог не раздражался от трения, заодно и намазать помогу, — и выразительно так смотрит на мое оголенное бедро.
— Спасибо, — пытаюсь возникать слабым голосом. — Уже помогли, больше не надо,