Страница 2 из 11
Ксения лишь всплеснула руками – она знала: если мужу что-то втемяшится в голову, то отговорить его невозможно. «С другой стороны, может, и ничего, – размышляла Ксюша, пытаясь унять неприятную нервную дрожь, – ну постреляют в лесу по белкам из травматического пистолета. Конечно, ни в одну не попадут, потому как пьяные. Потом вернутся на дачу и завалятся спать. Действительно, зря мы так переполошились!» Но при этом Ксению не покидало мрачное, тяжелое предчувствие: она ведь до последнего не хотела ехать на дачу, да Женька уговорил. «Как не ехать? Это же мои друзья! У Марата юбилей!» А если бы не он…
Ксения махнула рукой и крикнула Тане, все еще державшей мужа за руку, словно он мог убежать и больше никогда не вернуться:
– Да пусть они идут куда хотят! Таня! Оставь ты их в покое!
– И я говорю, – подала голос Оксана. – Пусть идут в лес и стреляют в белок, раз уж приспичило.
Пока женщины спорили, Марат ушел в дом и вернулся уже с пистолетом в руках.
– Пошли! – махнул рукой друзьям, и, пошатываясь, направился к задней калитке, через которую можно было выйти к лесу, начинавшемуся сразу за домом.
– Сок куда ставить? – Неожиданно рядом с Маратом возникла улыбающаяся девочка Маша.
– Вон туда! – Марат снова махнул рукой, в которой был зажат пистолет, пошатнулся и едва не упал, нелепо балансируя на месте. Однако равновесие удержать не удалось, Марат начал падать и инстинктивно вытянул перед собой руки, а потом резко дернул кистью правой, и раздался выстрел. Все произошло так ошеломительно быстро, что осознать случившееся было просто невозможно. Еще секунду назад Марат разговаривал с девочкой, а теперь стоит на коленях и смотрит, как Маша неловко оседает рядом. Девочка до последнего не выпускала из рук графин, она так и упала вместе с ним, и лишь когда оказалась на земле, разжала пальцы.
Во дворе повисла мертвая тишина. Ксения с каким-то суеверным ужасом смотрела на небольшую, аккуратную дырочку в голове у ребенка и силилась понять, откуда столько крови на садовой дорожке.
– Господи! – Татьяна, стоявшая ближе всех, отшатнулась от Марата и закрыла лицо руками. – Ты же ее убил!
Марат продолжал стоять на четвереньках – он удивленно смотрел то на неподвижно лежавшую девочку, то на лужу крови, то на свою руку, в которой до сих пор был зажат пистолет.
Первой пришла в себя Оксана. Она бросилась к лежавшей навзничь Маше, опустилась на колени и зачем-то осторожно приподняла ее голову. Но и без этого было ясно: девочка мертва, а вот видеть ее затылок, полностью уничтоженный выстрелом, было просто невыносимо…
Ксюша отвернулась, ее едва не вырвало, кровь стучала в висках, и она едва сдерживалась, чтобы не закричать в голос. Она моментально протрезвела (хотя и выпила-то всего один бокал пива) и могла думать только о том, как из дома выйдет мать девочки, и тогда начнется такое…
– Закрой тело брезентом! – крикнул Марат Анатолию, с трудом вставая на ноги. – Это был несчастный случай! Вы все видели: я не виноват! – Навалихин мрачно смотрел на друзей. – У меня через четыре месяца начинается предвыборная кампания! Я не собираюсь лишаться депутатского кресла из-за такой ерунды!
Все молчали, а Ксюша вновь и вновь корила себя за то, что поддалась на уговоры мужа и согласилась поехать к Навалихиным. Чертов юбилей, будь он неладен!
– А ее матери ты что скажешь? Тоже: я, мол, не виноват и это был несчастный случай? – Евгений, стоя рядом с телом девочки, дышал тяжело, с хрипами. Ксения даже испугалась за мужа.
– Это тебя не касается! – грубо оборвал его Марат и пошел в дом.
Анатолий все же сбегал за брезентом, накрыл тело, и теперь из-под черной ткани торчали только две худеньких ноги в желтых босоножках. Почему-то именно эти желтые босоножки добили Ксению окончательно, она громко вздохнула и разрыдалась.
– Все! День рождения закончен! – Бледная, но решительная Оксана, взяла дело в свои руки. – Дальше мы решим проблему сами. А вас я попрошу вести себя как обычно. Мы же друзья, не так ли?
Первыми сдались Татьяна и Анатолий – молча направились к своей машине. Ксения и Евгений последовали за ними. Не прощаясь, друзья разъехались в разные стороны.
– Пистолет был не травматический, а боевой… – пробормотала Ксения и покосилась на мужа.
Муж был бледен и сидел на пассажирском сиденье, мрачно глядя в одну точку. Затем она осторожно развернулась и выехала на асфальтированное шоссе, ведущее в город.
– Я это заметил! – глухо отозвался Евгений, и за всю дорогу они больше не обменялись ни единым словом.
Часть первая
За двадцать лет до этого…
Глава 1
Ксения долго сидела на подоконнике, свесив ноги наружу. Прохладный утренний ветер обдувал ее голые ступни. Было немного страшно: все-таки девятый этаж, стоит один раз неловко пошевелиться – и упадешь, причем без шансов на выживание. Осторожно дотянувшись до кружки с кофе, предусмотрительно прихваченной с собой, Ксюша закурила. Конечно, сигареты – это яд и все такое… Ксюша вовсе не была глупой и безалаберной, но уж очень хотелось есть, а сигарета хотя бы немного притупляла чувство голода. Всего через два месяца она наконец-то защитит диплом, станет молодым специалистом, устроится на приличную работу, снимет квартиру, начнет нормально питаться и, конечно, будет следить за своим здоровьем.
– А пока как-то так, – произнесла вслух Ксения и затянулась.
Ей нравилось курить, но вот запах табака… Каждого курильщика преследует дурной запах изо рта, да и вообще иногда кажется, будто от тебя несет, как от ведра с протухшей рыбой. Девушка старалась курить поменьше и всегда носила с собой жевательную резинку, но чувство дискомфорта все равно оставалось.
– Опять на окне сидишь? – В кухню зашла Ольга – однокурсница, с которой они снимали квартиру. – Подвинься, – и примостилась рядом на подоконнике. Правда, свесить ноги наружу побоялась. – Неужели не страшно?
– А чего бояться? – Ксюша потянулась и осторожно повернулась к подруге. – Не самая плохая смерть, знаешь ли. Умереть в полете, а не от старости или захлебываясь собственной рвотой, когда подыхаешь от рака. Я вообще… когда доживу лет до сорока… и если доживу, конечно… – Ксения усмехнулась, – пойду на Эверест.
– Зачем? – Ольга тоже закурила.
В холодильнике у девчонок уже неделю не было ничего, кроме килограмма картошки, готовить и есть которую вовсе не хотелось.
– А чтобы умереть на подъеме. Не хочу становиться дряхлой.
Ксения спрыгнула с подоконника и подошла к зеркалу, висевшему над кухонной раковиной. Квартира, которую они снимали, принадлежала немолодой женщине и была старой, неухоженной. Женщину забрали к себе дети, а «однушку» стали сдавать. Так сказать, со всеми удобствами, понимай, с разваливающейся мебелью, текущими кранами, с зеркалом над раковиной на кухне при отсутствии оного в ванной. Но ничего менять было нельзя, даже мебель переставлять хозяйка запретила строго-настрого.
– Представляешь, – Ксения внимательно всматривалась в собственное отражение, – мне когда-нибудь будет сорок лет, и моя жизнь закончится. Я стану толстой, с такими огромными отекшими ногами и отвисшей грудью, у меня будут пухлые щеки и появятся морщины. Ужас! – девушка передернула плечами и грустно рассмеялась. – Уж лучше умереть в горах, чем дома от старости и простуды. Так, по-моему, у Высоцкого?
– Я не помню, – Ольга отмахнулась. – Но ты слишком мрачно смотришь на жизнь, это – точно.
– Я реалистично смотрю на жизнь.
И Ксюша отправилась в ванную…
Родители Ксении Владимир Сергеевич и Нина Гавриловна как раз и были ярчайшим примером того, как человек в сорок лет может превратиться в развалину. Отец работал слесарем на оборонном заводе и приносил домой неплохие деньги, но на эти деньги жила вся семья: мать, два Ксениных брата и маленькая сестра. А поскольку дети постоянно болели, то Нина Гавриловна как ушла в первый декрет с Ксюшей, так больше на работу и не выходила. Поэтому, когда Ксения заикнулась о том, чтобы и ей, студентке, хоть немного помочь, мать лишь грустно рассмеялась: