Страница 7 из 50
Несмотря на свою малочисленность, Разведочное отделение уже к концу 1903 г. наладило наблюдение за австро-венгерским, германским и японским военными агентами и за некоторыми служащими государственных учреждений, в отношении которых были получены сигналы об их преступной деятельности.
Через внутреннюю агентуру Разведочного отделения уже 22 декабря 1903 г. стало известно о подготовке к отъезду всей японской миссии из Петербурга, о чем было сообщено царю[27]. Таким образом Разведочное отделение заблаговременно предоставило информацию для царского правительства о возможном военном нападении Японии на Россию; другое дело, что этой информации не придали должного значения.
26 декабря 1903 г. японский военный агент Акаши получил по городской почте письмо на русском языке загадочного содержания: «Буду на другой день, то же время. Ваш И.», о чем стало известно сотрудникам Разведочного отделения. Личность неизвестного была установлена. Им оказался исполняющий обязанности штаб-офицера по особым поручениям при Главном интенданте ротмистр Николай Иванович Ивков. Дальнейшим наблюдением было установлено, что ротмистр Ивков контактирует и с французским военным агентом, полковником Мулэном, и еще с каким-то неизвестным лицом, которого он два раза поджидал на Варшавском вокзале.
26 февраля 1904 г. Ивкову в помещении Санкт-Петербургского охранного отделения было предъявлено обвинение в государственной измене[28].
Значение образования Разведочного отделения состояло в том, что по своим задачам это был первый контрразведывательный орган России, хотя и назывался он «разведочным»[29]. Недостатком в организации Разведочного отделения являлось то, что оно было малочисленным, не имевшим периферийных органов, и районом деятельности его являлся в основном Петербург и его окрестности. Конспиративный, негласный характер существования отделения был выигрышным моментом только в самом начале деятельности этого органа при нанесении первого и неожиданного удара по подрывной работе иностранных военных агентов (атташе). Затем негласность положения обрекла Разведочное отделение на изолированность его от других государственных учреждений, участвовавших в борьбе со шпионами.
Японская разведка, предвидя, что с началом русско-японской войны шпионаж в самой России ей будет затруднен, стремилась заранее приобрести разведывательные позиции в других государствах (Китай, Австрия, Бельгия, Швеция, Румыния, Франция, Англия), в которых она могла бы получать сведения о военно-экономическом потенциале русских через посреднические связи. Так, упоминавшийся выше японский военный агент Акаши с началом русско-японской войны обоснуется на заранее подготовленных позициях в Стокгольме, где активно станет искать пути к развертыванию подрывной работы против России. И не без успеха для этих целей будет вербовать агентов среди политэмигрантов-националистов.
Так как само Разведочное отделение для борьбы с японским шпионажем за границей не располагало ни финансовыми, ни штатными возможностями, то для этих целей привлекались отдельные структуры Главного штаба: военные агенты (атташе) и подразделения генерал-квартирмейстерской части. В этом же направлении иногда использовалась Заграничная агентура Департамента полиции, а также находившиеся за границей некоторые подразделения МИД и Министерства финансов. Например, военный агент генерал Десино, находившийся во время войны в Шанхае, добывал сведения разведывательного и контрразведывательного характера для действующей армии и даже вербовал для нее агентов, направляя их в подчинение русским военачальникам. В июне 1905 г. Десино направил троих завербованных американцев-шпионов в распоряжение 1-й Маньчжурской армии с разведывательными и контрразведывательными заданиями[30].
Большими возможностями в проведении контрразведки накануне и в ходе русско-японской войны обладал департамент полиции. В середине 1904 г. в департамент поступили агентурные сведения о том, что Генеральный штаб Японии направил в район Черного моря 22 морских офицера, якобы для организации диверсий против русской Черноморской эскадры. Для проверки этих сведений департаментом полиции был командирован в Турцию подполковник Тржецяк (значился в департаменте полиции под псевдонимом Цитовский). Тржецяк организовал негласное агентурное наблюдение за японцами в Турции, Греции, Болгарии, Румынии и в районе Суэцкого канала. И хотя ему не удалось установить, что японские офицеры имели диверсионные задания, зато было сделано многое для изучения японского шпионажа в Турции и соседних с ней государствах[31].
В 1904 г. Разведочное отделение столкнулось в своей работе с трудностями с той стороны, откуда меньше всего их следовало ожидать: с жесткой конкуренцией со стороны Департамента полиции. Ротмистру Лаврову и его отделению противостояли колоритные личности из департамента: чиновник особых поручений И. Ф. Манасевич-Мануйлов и ротмистр М. С. Комиссаров, назначенный к этому времени начальником спецподразделения ДП – «Совершенно секретного отделения дипломатической агентуры». Это подразделение было создано МВД для противодействия японскому шпионажу и разведкам других держав, симпатизировавших Японии в ее военном конфликте с Россией.
В мае 1904 г. агенты Лаврова, следившие за графиней Комаровской, подозреваемой в шпионаже, заметили организованное за ней параллельное наружное наблюдение. Неизвестные действовали весьма профессионально. Контрразведчики Лаврова решили прекратить наблюдение и доложить о случившемся. Как вскоре выяснилось, «перехватили» Комаровскую филеры тайной полиции. Лавров в своем отчете впоследствии напишет: «Когда факт отобрания состоялся, Департамент полиции объяснил его тем, что он устраивает свою небольшую организацию для наблюдения за морскими военными агентами ввиду оказания помощи адмиралу Рождественскому…» Аналогичные «накладки» в работе Разведочного отделения и секретного подразделения ДП МВД имели место и при разработке других лиц, подозреваемых в шпионаже. В отчете Лаврова по данным фактам было записано: «Возможность повторения подобных случаев, совершенно очевидно парализующих работу Отделения, вызвала необходимость обсудить положение дел, вследствие чего 8 июня и последовало особое по сему поводу совещание». На нем представители ДП предложили устранить образовавшуюся двойственность и объединить усилия подразделения Лаврова с контрразведкой тайной полиции, – «но только на таких началах, – пишет Лавров, – которые неминуемо должны были бы привести к передаче Разведочного отделения и всего дела в ведение названного Департамента». Ротмистр Лавров, ссылаясь на установки руководства Главного штаба, от этого решительно отказался. Тогда пошли на компромисс и разграничили сферу деятельности, установив, что Разведочное отделение занимается наблюдением за «сухопутными» военными агентами, а Департамент полиции – за морскими. Однако данное решение осталось на бумаге. ДП имел бюрократическое преимущество – поддержка шефа жандармов, министра внутренних дел Плеве, а также мощь всего аппарата общей и тайной полиции. Предвидя дальнейшее осложнение ситуации, военное руководство Лаврова пошло на своеобразный маневр. Чтобы вывести его из-под подчинения Штабу корпуса жандармов, которому по административной линии он формально подчинялся, Лавров Высочайшим приказом от 17 июля как офицер ОКЖ был уволен в запас. Одновременно подготовили документы к возвращению его на военную службу, но уже не в Корпус жандармов, а в распоряжение Главного штаба, что и было сделано приказом императора от 14 августа 1904 г.
На Дальневосточном театре во время войны с Японией правовое регулирование борьбы со шпионажем и сама организация русской военной контрразведки имели некоторые особенности. Еще в мирное время с учреждением на Дальнем Востоке из Приамурского генерал-губернаторства и Квантунской области Особого наместничества[32] при последнем был создан Временный военный штаб. Разведывательное отделение этого штаба в качестве одной из обязанностей должно было осуществлять борьбу со шпионажем. С началом военных действий в русской армии вступило в силу «Положение о полевом управлении войск в военное время», которым не было предусмотрено создание какого-либо специального органа по ведению контрразведки. Этот факт дал в свое время повод некоторым исследователям заявить, что русская контрразведка в войне 1904–1905 гг. себя почти никак не проявила. Думается, что это излишне негативная оценка, связанная с общими военными и политическими неудачами в ходе данной войны.
27
Там же. Д. 20. Л. 89.
28
Там же. Д. 109. Л. 13–14.
29
Термин «контрразведка» стал употребляться в теории разведывательного искусства России немного позже, после окончания русско-японской войны.
30
РГВИА. Ф. 846 с. Оп. 4 с. Д. 101. Л. 123–123 об.
31
Никитинский И. И., Софинов П. Г. Японский шпионаж в царской России. С. 183–186.
32
Высочайший указ от 30 июля 1903 г., ст. 1–4 // ПСЗ. Собр. 3. Т. 23.