Отчий сад

— Я не предложил тебе кофе, — сказал он примирительно,

— или чай… Алкоголя у меня нет, да ты, я помню, и не любишь. К тому же ты за рулем?

— Конечно! И по-прежнему не пью и не курю. А от кофе не откажусь. Я, правда, заскочила в Икею и там выпила чашечку. Но ты, наверное, мне сваришь сам? — и я ему улыбнулась. И вдруг почувствовала внезапное и острое желание снова оказаться с ним в семейной постели. Стоп, удивленно остановила я себя, с этим я разберусь позже. Стоп.

— Впрочем, — сказала я, усаживаясь в мягкое кресло и стараясь на него на смотреть, — я видела в каком-то фильме из жанра фэнтэзи — там человечество избавляется от понятия души, подменяя ее понятием рациональности

— и тут же превращается в колонию космических биороботов, которые начинают работать на очередного Дарта Вейдера. Помнишь, из фильма «Звездные войны»?.. Он принес кофе и поставил на столик передо мной маленькую зеленую чашку со струйкой дыма над ней. Мне нравится запах свежего кофе с детства.

— Но я все-таки очень рациональна и пришла к тебе исключительно по делу. Он принес себе такую же чашечку и сел в кресло напротив.

— Можно ведь быть знаменитым, но притом душу не потерять. — Я выдержала паузу, проверяя, как он воспримет намек на собственную, так сказать, нераскрученность.

— Можно, — он кивнул и сделал из чашки маленький глоток.

— Ты вот почему-то пока не стал очень известным художником, верно? — Я решила пропедалировать эту тему, и мой голос, должно быть, прозвучал резковато. Может быть, меня немного достал его разговор о душе — мы не в церкви. — Для художников нынешнее время совсем не такое плохое. Я видела, как продаются картины твоей Николаевой…

— В Интернете?

— Да. note 273

— Но ты же все понимаешь….

— Понимаю, что тебе нужно было вовремя съехать куда-нибудь во Францию, как Семен Гувер — жил бы сейчас не в Куркино, а в собственном замке в Шотландии или еще где. И здесь имел бы впридачу квартиру на Котельнической набережной.

— Она очень советская. — Он усмехнулся вполне подоброму. Я поняла: он сохранил свое потрясающее качество

— отсутствие зависти. — Я не мог.

— Я помню твою Николаеву, не хочу говорить о ней плохо, но если ты не мог из-за нее….

— Да нет, — невежливо перебил он и прибавил, — извини. Разумеется, дело не в ней. — Он кашлянул и, пригубив чашку, поставил ее на подлокотник кресла, вызвав у меня какое-то сосуще-неприятное чувство внизу живота

— я с детства страшно боюсь, когда бьется посуда. Моя мать однажды за разбитую вазу сильно ударила меня.

— Ты знаешь, — он внезапно встал и посмотрел на часы, стоящие на журнальном столике возле кресла, — мне срочно нужно выйти на десять минут. Тут недалеко. Хочешь — со мной? А потом вернемся?

— Давай. — Я удивилась, но решила, что ему кто-то из его знакомых должен передать какую-то вещь или, скорее всего, книгу. Выходя из его мастерской, я еще раз глянула на женщину у окна. И на секунду у меня возникла иллюзия, что женщина оглянулась.

Он подал мне манто, накинул легкий пуховик — и мы, закрыв дверь на автоматический замок, спустились на лифте и вышли во двор.

— А может, ты меня так вежливо выпроваживаешь? — Спросила я, посмотрев на плывущие низкие облака, казалось, они задевают верхние этажи дальних домов. — Так скажи прямо.

Он полуобернулся ко мне и потрепал по щеке. И опять мне захотелось вдруг, чтобы его рука легла на мои плечи… Стоп.

note 274

— Какой пустынный район, верно? — Я попыталась отвлечься.

— Жизнь проходит во внутренних двориках. — Он шагал широким шагом, как Петр Первый на знаменитой картине. — Но ты права — здесь и правда как-то малолюдно.

— Вот у нас в Митине молодежь тусуется, машин полно, толпа бежит, и одновременно рядом лес, речка, зона отдыха. Я переехала туда, потому что мне нравятся перемены

— а новый район менялся каждый день.

— А теперь куда?

— Что — куда? — не поняла я.

— Куда будешь переезжать? В загородный поселок?

— Я тебе разве говорила, — удивилась я, — по-моему, нет.

— Наташа, я ведь тебя очень неплохо знаю: если я тебе потребовался, значит, ты снова нуждаешься в переменах, и эти перемены связаны с каким-то делом, в котором неплохо понимаю я. То есть, скорее всего, с живописью. Но обычно, заскучав, ты меняешь и квартиру. Я тоже все это помню. А куда может ехать теперь такая стильная девушка с деньгами? Только в коттедж или какой-нибудь таунхаус. Я молча его слушала.

— А вот мы и пришли, — он показал на красное здание с яркой детской площадкой внутри дворика.

— Это детский сад, — удивилась я, — ты по работе сюда? Стенки расписываешь?

— А вот теперь угадала ты — стенки в детских садах я точно расписываю, и в детской стоматологии тоже, и здесь красуется мой вечный Король Лев, — но пришли мы не совсем по делу.

— Па! Па! Вот и я! — к нам навстречу бежала девчушка лет пяти в зеленом комбинезоне. Но, добежав, она, увидев меня, остановилась и нахмурилась. И когда она нахмурилась, когда ее бровки сдвинулись над переносицей, я уже не сомневалась, чьи глаза смотрят на меня настороженно из-под светлой челки. note 275

— Твоя дочь похожа на тебя, Митя. Он приподнял дочь, приблизив ее мордашку к своему лицу, поцеловал в нос и снова поставил.

— Видишь, Наташа сразу поняла, что я твой папа. * * *

Я возвращалась от Ярославцева. На МКАД, конечно, была пробка. Хороший повод расслабиться и подумать. С Николаевой мне, в общем-то, все было ясно: воспользовавшись временной заминкой на личном фронте Мити, а заминку вызвала именно я, уйдя от него к Васе… Кстати, он дома? Я пальцем (надо сделать новый маникюр) ткнула на мобильном в надпись «Домашний» — и Василий спросил сонным голосом: «Ну, ты где?» — «В пробке». — «Ну торчи дальше, а я сплю». Значит, слегка поддал. Да, так о чем я? Огни, огни, огни… С детства люблю эти глазастые стада машин. Да, о Николаевой. Ей нужно было родить, годы поджимали, а он — это чистопородная особь мужского пола — прямо для селекции. (Правда, я как-то не совсем точно селекцию представляю.) Но главное, ребенок — это ее главный капкан. Митяй — добрая душа, и уже от Николаевой никуда не денется. В общем-то, умная баба, ничего не скажешь. И пашет много. И зарабатывает хорошо. И дом построила. И тэ дэ. И тэ пэ.

Она-то умная. А он?

А он — просто прибор для восприятия и преображения действительности. Как-то он сам так о себе сказал. Просто прибор. Вечный раб своего дара. Уловить, как меняется воздух вокруг разных предметов, поймать переход одного слоя в другой, угадать и суметь зафиксировать на холсте почти неуловимую границу между воздухом вокруг предмета и воздухом открытого пространства…

— Это всего лишь опыты, Наташа Я снова мысленно вслушивалась в его баритональный голос и даже пропустила момент, когда глазасто-огненное стадо медленно двинулось по шоссе. Мне уже сигналил какой-то нервоуз driver.

note 276 Мой Чери медленно пополз. Я хотела включить кондиционер, но как всегда передумала: от кондиционера, точно от мертвой живописи, я мысленно поморщилась, вспомнив николаевских красоток, мне становится дурно. Лучше вдыхать запах живой дороги. Сквозь бензин, солярку, пыль, резиновый привкус разгоряченных шин все-таки порой прорывается струя свежего ветра. А кондиционеры

— это для биороботов. По крайней мере, такие кондиционеры, как сейчас. Может, потом изобретут чтонибудь более совершенное?..

Наши дети должны быть совершеннее нас, говорил мой отец. Юлька симпатичная у них получилась, похожа на него, его глаза и улыбка. Если бы она унаследовала черты Николаевой… Впрочем, я не совсем справедлива. Она вполне интересная женщина, фигуристая, оригинальная. Это просто ревность. Не на сексуальной основе, а на чисто психологической. Я несколько властная, это верно. Тоже в отца. Он был лидер. И я люблю, когда сама я ничем не связана, все вроде распределены по своим ячейкам, но ключ от бронированной двери у меня в кармане. И это тоже противоречит моей тяге к переменам и даже несколько мне мешает.