Колись, grande amore

КОЛИСЬ, GRANDE AMORE.

1. Разоблачение.

Дверь холла украшенного зеркалами и электрическими подсвечниками со светящимися миниатюрными лампочками открылась широко, внезапно и без предупреждающего стука. Не спрашивая разрешения, в номер входила Алёна.

Просторный трёхкомнатный люкс ленинградской гостиницы «Москва-Интурист» был слабо освещён торшером, стоящим в глубине у бордовых плотных гардин рядом с журнальным столиком и коричневыми кожаными креслами. Надвигающиеся сумерки заглядывали через широкое окно с площади Александра Невского. Морозный вечер украшали пушинки январского снега. Программа новостей зимних будней 1981 года только начиналась. И с экрана большого цветного телевизора смотрело знакомое лицо диктора.

Алёна пересекла комнату, устланную толстым ворсистым ковром, и, не раздеваясь, плюхнулась в широкое кресло. Красивые ноги в шикарных новеньких замшевых сапогах она забросила на журнальный столик. Откинулась на спинку и, ни слова не говоря, прикрыла большие карие глаза. Андрей, утонув в кресле напротив, ожидал продолжение. Расстёгнутая бежевая финская дублёнка, тоже совсем новая, съехала на её плечи, открыв шею, украшенную толстыми золотыми цепочками.

Андрей мысленно связал новую дорогую модную одежду Алёны с заездом финских туристов, три дня проживавших в гостинице. Скорее всего, кто-то из иностранцев выполнил её заказ.

Она поёжилась в кресле и на секунду раскинула руки в стороны, сладко потянулась:

− Сделай, пожалуйста, кофе покрепче. И налей что-нибудь. Лучше коньячку.

Красивые глаза внимательно изучали реакцию Андрея. Ей было интересно, какой эффект она произвела своим неожиданным вторжением, первый раз за всё знакомство посещая его номер. Конечно, он должен быть очень удивлён. Да ещё слегка пьяненькая…

Андрей улыбнулся. Глупые вопросы он задавать не стал. Посмотрел на часы. Странно. Бар должен ещё работать. Скорее всего, Алёна закончила раньше, выпила на дорожку и закрыла свой пустовавший бар.

Но он-то чем обязан такому визиту? Андрей почти всегда останавливался здесь и жил подолгу. Он знал, что спецура в интуристских отелях работает исправно и следит за всем надёжно. И обслуживающему персоналу под страхом увольнения и испорченных характеристик запрещено без веской причины заходить в номера клиентов. Дежурную на этаже невозможно затащить в свой номер немножко выпить. Так чем же оправдана смелость барменши Алёны? Или она не так просто интересуется его персоной. Тогда с какой целью? Если она сама «стучит», что вполне возможно на такой работе и в таком месте, тогда у кого он вызвал подозрения? И, главное, чем? Очень интересный визит. Но, может быть, это просто взаимная симпатия? К тому же, выпила, и потянуло на развлечения. Интересно. Они почти год были знакомы. И всегда со счастливыми улыбками встречали друг друга.

Чуть больше года назад дождливой питерской осенью Олег захандрил лёжа в одноместном номере «Речной». Гостиница простенькая, городская. В номере душ, туалет, в комнате – кровать, журнальный столик, кресло, телевизор чёрно-белый. На этаже – буфет. Внизу − ресторан. Окна номера выходили на Неву. И внизу располагался Речной вокзал, закрытый на зимний период. Захандрил Олег. Всё ему не нравилось в эти ненастные дни. Да и деньги нормальные сделать не могли. Олег собирался домой в Москву. Тогда и Андрею тоже надо было уезжать: они работали вместе. Но недавно Андрей познакомился на Невском с одной красоткой и очень хотел остаться. В разговоре Олег сослался на то, что они живут в плохой гостинице, хотя сам её и организовал. И на вопрос Андрея, в каком отеле он хотел бы жить, Олег назвал «Москву». Гостиница – очень крутая. Интурист. С улицы попасть туда практически невозможно. Администраторы по размещению взятки не брали, имея не плохие оклады и боясь увольнения при разоблачении. Всё для иностранцев. И Олег начал укладывать вещи. Андрей достал из своей сумки кожаную папку и, выходя из номера в верхней одежде, попросил подождать его два часа. А через три часа Олег, довольный всем, сидел за обеденным столом, накрытым белой скатертью и всякими деликатесами в трёхкомнатном номере «Люкс» в ленинградской гостинице «Москва – Интурист». Плохое настроение исчезло, и он звонил в ресторан, хотел что-то добавить к заказу.

Никакого чуда. Просто в этот дождливый питерский день Андрей закружился в своей стихии и вспомнил не так давно минувшие дни. С семидесятого года он работал на «Мосфильме». В самом сердце. В производственном отделе. Вначале администратором в съёмочной группе, чуть позже в должности зам. директора кинокартины. Напутствие его наставника – матёрого директора в преклонном возрасте Юзефа Рогозовского в первый рабочий день было коротким: «Запомни, в кино слова «нет» не существует». Подвигов во благо искусства совершалось много. А уж с достоинством войти в любую гостиницу в любой точке страны и добиться своего Андрей просто обожал.

Неторопливой походкой он пересёк вестибюль отеля «Москва». Секретарь директора, молодая симпатяшка непроизвольно подтянулась, увидев модного молодого человека с папкой в руках.

− Василич у себя? − не то что бы небрежно, но очень спокойно кивнул на дверь с табличкой «Директор гостиницы». Фамилию и имя директора он выяснил заранее, конечно.

– Как Вас представить?

− Андрей с «Мосфильма».

– Простите. Войдите, пожалуйста. Он один.

Улыбка была очаровательной: ну как же, она, конечно, его узнала.

Просторный кабинет директора, обставленный дорогой офисной мебелью, выглядел уныло из-за струившегося по стёклам холодного дождя и серого осеннего неба за окнами.

Обаяние на лице Андрея было неподдельным, когда он приближался к массивному столу – он ещё с тех мосфильмовских дней любил общаться с директорами разных предприятий, выпить рюмочку другую, обсудить разные проблемы. Руку Андрей протягивал уже с порога, как будто их связывало одно большое общее дело. Обменявшись рукопожатием, директор бегло прочитал письмо, адресованное ему лично руководством «Совинфильма», с просьбой оказать содействие в размещении сотрудников съёмочной группы к/к «Карнавал» (СССР – Англия, США) в вверенной ему гостинице…и т.д. Письмо было напечатано на настоящем красивом цветном фирменном бланке. Как бывалый человек, Андрей всегда брал эти бланки в разные поездки, уже не работая в кино. Текст он напечатал за углом в какой-то конторе полчаса назад за шоколадку.

– Пётр Васильевич, нас пока только двое. Я и художник-постановщик. Мы займёмся выбором натуры, и хлопот с нами не будет. Остальная группа, человек тридцать приедет дней через двадцать. За это время я всё утрясу с «Интуристом». А пока два одноместных. Оплата наличными.

Пётр Васильевич на чуть-чуть задумался:

− Андрей…

− Просто Андрей.

– Андрей, дело в том, что у нас одноместные и двухместные номера все расписаны. Завтра заезд финнов большой. Возьмите «люкс», а после финнов я вас переведу в одноместные, если захотите.

«Разместить» − виза на письме «Совинфильма» была размашистой, рукопожатие крепким. Администратор за стойкой оформила всё быстро.

Олег улыбнулся, когда на бланке «Совинфильма» напротив своей фамилии Шувалов он увидел тире и должность − «художник-постановщик». Должно быть интереснейшая творческая работа:

− Я не согласен. Почему не режиссёр − постановщик?

Сам Андрей представлялся как организатор кинопроизводства, директор кинокартины.

Через два дня Андрей пригласил Петра Васильевича в «люкс» к Олегу на «день рождения». И зная, что тот откажется заглянуть, передал его жене заранее приготовленную огромную дорогущую коробку шоколадных конфет, а самому директору – великолепный коньячный набор из трёх бутылок какого-то отборного. Их взаимная симпатия росла, когда Андрей непременно с каким-либо далеко не дешёвым сувенирчиком иногда заглядывал в кабинет. И в дальнейшем все вопросы с заселением он решал из Москвы по телефону в разговоре лично с самим Петром Васильевичем, заранее бронируя места для членов «съёмочной группы».