Волчья интуиция

– Дом боевой славы?

– Гробовой, – с усмешкой сказал Степан.

Один патрульный стоял у ворот. Старшего лейтенанта Валерьева Степан застал во дворе. Офицер сидел на корточках, рассматривая труп собаки. Рядом с ним стояла женщина лет тридцати, вполне симпатичная, даже можно сказать красивая. И одета хорошо, и прическа у нее стильная, грамотный макияж.

– Осторожно! – увидев Степана, крикнул Валерьев и махнул рукой, останавливая его.

– Что такое? – спросил Круча и заметил на асфальте несколько маленьких бурых пятнышек.

Это могла быть кровь. Или машинное масло.

– Федот, надо бы обозначить место.

Комов понял все с полуслова. К Валерьеву он обращаться не стал, сразу повернул к постовому. В машине должна была быть специальная лента.

Степан осторожно приблизился к Валерьеву, глянул на собаку. Она лежала, плотно сомкнув челюсти, клыки обнажены, глаза безжизненно открыты. Во лбу пулевое отверстие.

– Смотри, тут кусочек ткани… – показав на зубы пса, сказал Валерьев. – Кровь на нем…

Степан кивнул. Действительно, и ткань была, и кровь.

– Мне кажется, или там действительно горошек… Черный на белом…

– Что думаешь?

У Степана были свои соображения, но он должен был выслушать Валерьева.

– Что думаю… Убийца сделал свое дело, вышел, а тут собака. Он выстрелил, попал, но пес успел легонько цапнуть его за руку… Если бы глубоко вцепился, то преступник не ушел бы… Вот я думаю, будет мужик носить рубашку в горошек…

– Почему рубашку?

– Ну, футболки обычно с коротким рукавом… Да и не видел я футболок в горошек… А вот рубашка еще может быть…

– Или платье, – сказал из-за спины Комов.

– Да, я тоже мог бы подумать, что платье, – сказал Валерьев и усмехнулся: – Если бы не видел, что там… Три трупа… Хозяин, два его телохранителя…

– Хозяин – банкир? – спросил Комов.

– Да, вроде. – Валерьев глянул на женщину, которая молча стояла в сторонке.

– А вы, девушка, простите, кто? – поинтересовался Федот и улыбнулся одними губами.

А взглядом он вцепился в эту особу так, как будто в душу к ней вошел.

– Я сестра… – растерянно сказала та.

Брови густые, вразлет, глаза светло-серые, но глубокие, как голубое небо. Высокие скулы, четкий подбородок, чувственный рот. Да, хороша, ничего не скажешь.

– Потерпевшего?

– Нет. Его жены… бывшей.

– Зовут вас как?

– Рыбалова Любовь Яковлевна.

– Когда произошло убийство?

– Ночью.

– В котором часу?

– Я откуда знаю? – заявила женщина.

– Сейчас – половина первого… – сказал Комов. И тут же спросил: – Когда поступил сигнал?

Он обращался к Валерьеву, но ответила женщина:

– Я позвонила в двенадцать. – Ее голос едва заметно дрожал.

Слишком уж лихо Комов взял ее в оборот. То ли он заметил в ней что-то такое порочное, то ли случайно задал вопрос, ответ на который могли знать преступник или свидетель. В любом случае он выбил женщину из колеи.

– А когда узнали?

– В двенадцать и узнала… Приехала, увидела… позвонила.

– Откуда приехали?

– Из дома.

– Зачем?

– Зачем?.. Я иногда сюда приезжаю… У меня даже ключи есть…

– Кто-нибудь был дома?

– Нет… Только Игорь… И Миша с Пашей… Это его телохранители… – Женщина закатила глаза и приложила руку ко лбу. – Я их увидела, и мне стало плохо… Во двор вышла. Там полегчало… – Она приложила руку к груди, пальцы нащупали верхнюю пуговицу блузки.

Ворот у нее и без того был распахнут, но этого ей было мало. Во всяком случае, она давала это понять.

– Мы люди не слабонервные, – сказал Степан и мрачно усмехнулся.

Валерьев и эта женщина были в доме. Там уже натоптано. Так что можно пройтись по местам чьей-то «боевой славы».

Один труп лежал в прихожей. Здоровый парень, в черном костюме. В момент выстрела он выходил из комнаты, так поперек дверного проема и лег лицом вниз. Одна половина в комнате, другая в прихожей. В затылке страшная дыра, под головой лужа крови. Неудивительно, что гражданке Рыбаловой стало плохо.

Еще один труп валялся у лестницы, которая вела на второй этаж. И здесь выстрел в голову.

Третий труп Степан обнаружил в спальне. Мужчина лежал на кровати, на спине, раскинув руки. Одна пуля попала ему в грудь, другая – в живот. Смерть, судя по его положению, была практически мгновенной. Выстрел в живот – это очень больно, а он даже не мучился. Похоже, первая пуля задела сердце. А глаза открыты. Значит, потерпевший в момент выстрела не спал. Возможно, убийца разбудил его…

Свет в спальне не горел. Если убийство произошло ночью, в темноте, то банкир не мог видеть преступника. А если тот включил, а затем погасил свет? Но зачем ему это?..

Степан осмотрел комнату. Следов борьбы не видно. Похоже, убийца расстрелял охрану и вошел в комнату. Хозяин дома услышал шум, проснулся, захотел глянуть, кто нарушил его покой, и получил пулю. А убийца ушел.

Правда, во дворе на него напала собака. Он был готов к этой встрече и положил пулю точно в цель, но пес все-таки успел исполнить свой долг. Жаль, что не сполна.

Но как убийца попал в дом, если двор охраняла овчарка? Да и телохранители, судя по всему, далеки были от того, чтобы спать. И один покойник в костюме, и другой. Хоть сразу в гроб клади.

Степан включил память. Нет, не все ладно в той картинке, которая отложилась у него в сознании. Костюмы были, но локоть на одном пиджаке содран, да и на спине следы соприкосновения с землей. А у телохранителя, который лежал у лестницы, сбит подбородок и под глазом что-то не то.

Степан осторожно прошел вниз. Так и есть, на лице покойника следы от побоев. К его физиономии кто-то хорошо приложился кулаком, причем не раз. Он падал на землю где-то на пыльной улице. Никак не здесь. Во дворе чисто, там плитку и асфальт как будто шампунем мыли.

Покойник в прихожей лежал лицом вниз, но видно было, что губа у него разбита. Дверь из прихожей была открыта настежь, между нею и стеной лежала гильза. Преступник даже не удосужился забрать ее. А зачем? Она стандартная, от пистолета «ТТ». Таких стволов по всей Москве как собак нерезаных.

Гильза отлетела в сторону от покойника. Еще одно подтверждение того факта, что преступник стрелял на обратном пути к выходу. Но как он проник в дом?

На второй круг Степан не решился. Пусть сначала следователь и эксперт осмотрят место преступления, затем он повторит обход.

Круча вышел из дома и увидел, как во двор входит Малыгин. Он шел широким шагом, давая понять, что ничего не боится. За ним двигались все остальные.

– Любовь Яковлевна, вы же сказали, что убийство произошло ночью, – наседал Комов на гражданку Рыбалову. – Может, это случилось утром?

– Утром Игорь уезжает на работу. А он лежал у себя в кровати… Вернее, его труп. – Женщина приложила ко лбу ладонь и закрыла глаза, изображая вселенскую скорбь.

– Возможно, он уже собирался вставать, – сказал Степан.

– Ну, не знаю… – произнесла женщина, пожала плечами и осторожно глянула на него: – Я что подумала, то и сказала.

Степан переключился на следователя, вместе с ним зашел в дом. Он в двух словах объяснил ему ситуацию, поделился своими соображениями.

– Будем работать, – заявил Ветошников.

– Собака цапнула преступника. В зубах у нее кусочек ткани, там кровь…

– Что ж ты сразу не сказал? – спросил следователь.

– Возможно, платье… Не исключено, что это баба была.

– Ну, если баба, то смогла бы, – произнес Ветошников, глянул на труп телохранителя и усмехнулся. – А вот женщина – вряд ли…

– Да, такого коня на скаку остановить.

– Слона… Так что там, говоришь, с собакой?

Ветошников знал свою работу, мог организовать процесс и без Степана. Тем более что уголовный розыск должен был работать на следователя, а не наоборот.

Круча собирался прояснить для себя общую картину преступления, определить примерную схему, по которой все происходило. Еще ему нужно было установить точки, с которых можно было наблюдать за тем, что творилось во дворе. Кто и откуда мог видеть, как преступник попал в дом и покинул его, как на него нападала собака?