Страница 2 из 14
– Мясо из конины! Насера-армянина!
– «Мороженку» переварили, а хлебушек выкакали.
– Мы хотим еще с морковкой, мы хотим «мороженку»…
– Люблю я «дашти»[3] Акбара Машди!
А потом хором пели, всё убыстряя темп:
– Мясо из конины! Насера-армянина! Мясо из конины! Насера-армянина!
Кто мог предположить, что простое прозвище столь радикально повернет судьбу человека? Но Насер за всю жизнь так и не освободился от проклятья этой клички. Конечно, он и сам был виноват. Когда отец умер, мать всячески настаивала, чтобы Насер продал дом, но он не согласился. Мать не нуждалась в этом доме, хотя не была она и совсем бескорыстной. После смерти отца Насера, едва закончился срок, когда по шариату запрещен повторный брак, она стала второй женой торговца из Мешхеда. И на голову Насера свалилось единоличное владение землей площадью в две тысячи квадратных метров. А у него еще и борода не росла. Если бы он в это время преодолел свою жадность и продал дом, то, возможно, освободился бы начисто от проклятья своей клички. Но он не продал, и кличка на нем осталась.
Квартал этот он почти полюбил. Его собутыльниками здесь были Петр, Эдвин, Армонд и прочие. В Тегеране того времени открылись и другие винные магазины и бары. Одно заведение в «квартале голытьбы», то есть в районе сегодняшних «Ворот Шемирана». Еще одно на – углу Арсенальной, ниже площади Шахпур, и еще две-три точки; но старожилы утверждали, что распивочная «крошки Петросяна» – это нечто особенное. Вино он делал сам, и его яблочное вино в Тегеране было вне конкуренции. Работники иностранных посольств и консульств все у него отоваривались. Говорили, что у него две большие винные бочки: одна для армян этого квартала, другая – для остальных клиентов. И пьющие ребята из района Мохтари бахвалились, что якобы однажды Петросян ошибся и налил им из первой бочки. И они не уставали рассказывать, как с одного стакана человек становится в стельку пьяным, и много чего еще прибавляли; однако пьяницы со стажем не верили: мол, невозможно, чтобы старый пес сделал такую ошибку.
Что же касается Насера… Всякий раз, как Насер-армянин приходил в лавку Петросяна, тот приносил ему арака из треснувшей бочки, которая не была ни первой, ни второй. Зелье из нее было еще качественнее, чем из первой, и продавалось оно лишь немногим особым клиентам, одним из которых был Насер. Щедрый и веселый, как все ребята в Тегеране, но, что важнее, еще и собственник владения в две тысячи метров посреди армянского квартала.
В двадцать с чем-то лет Насер, как и положено в этом возрасте, решил жениться. Вначале он хотел взять в жены сестру одного из местных парней – Эдвина; но родители девушки отказали ему. Они его даже в дом не пустили, передав, что армяне девушек за неармян не отдают!
Тогда Насер кинулся за помощью к соседу – священнику церкви Девы Марии. Он принял праведный вид и однажды после полудня попросил священника пожаловать ручку для поцелуя…
– Падре… Я твой слуга. Всю жизнь был тут вашим соседом, и тень ваша укрывала мою голову. Господь знает, что по воскресеньям я просыпаюсь под ваши молитвы, я плачу с вами (тут он начал всхлипывать) и воздеваю руки к небу. Вы знаете, что Бог есть Бог. Он не отличает армян от мусульман. И вы знаете, что все, и даже вы, падре, называют меня «Насер-армянин». Клянусь именем Девы Марии, но это несправедливо, это не по-соседски, и вообще…
И он припал поцелуем к большому перстню с камнем на руке священника. Тот раздраженно поднял голову Насера и резко ответил ему:
– Падре, падре… Устраиваешь мне цирк! Вставай и иди по своим делам. Армянин, тоже мне! Ты роняешь честь квартала! Ты мусульманин? Ты всех армян сбиваешь с толку. Молодежь вообще в храм перестала ходить. Ты у незаконнорожденного Петросяна первый и главный клиент… Если ты по воскресеньям просыпаешься в полдень от наших молитв, то мы в субботу всю ночь не спим от ваших криков и гульбы с Эдвином и этими, прочими… Вставай и иди восвояси! Гуляка бессовестный, тушэ ардумэ!
Насер вышел из церкви и даже не оглянулся. И после этого всякий раз, напиваясь в лавке Петросяна, пока держался на ногах и ворочал языком, не переставал поносить священника:
– Падре, падре… Да если бы мой отец и четырежды женился, всё равно не чета был бы этому придурку… Петрус! Он тебя называет незаконнорожденным. Подлец этот, чтобы тебе насолить, церковные деньги относит на Шахпур, покупает водку у Матеуса. Смейся-смейся! А он пьяница первостатейный, вне конкуренции. Этот подлец – мой сосед, и я его знаю. Мы с ним по пятницам пили, и я с ног падаю, а у него ни в одном глазу. Десять полных стаканов, говорит: мало. Он роняет честь звания святого отца! И не только этот грех. Знаешь, почему он не женат? Почему ему не разрешили в храме школу открыть? Храни Бог господина епископа! Это человек понимающий. А подлецу этому доверять нельзя, сам епископ сказал. Говорит, мальчиков наших нельзя ему в руки отдать!
Постепенно из-за таких речей Петросян был вынужден закрыть Насеру доступ в свой магазин. Треснувшая бочка куда-то пропала, и то же произошло с бочкой номер один. Осталась лишь бочка номер два, и, естественно, Насер-армянин, чтобы не угробить печень и зрение, переместился на площадь Шахпур, в бар Матеуса. Когда там напивался, говорил так: «Признаюсь вам, сестра Эдвина была не подарок. Моя мама, бывало, к зеркалу подойдет, скажет: армянки, пока молоды, ничего с лица. Но с возрастом такие, простите, рожи… Дорогие мои мусульмане! Матеус тоже мусульманин. Что касается незаконнорожденного Петросяна… Треснувшая бочка, и первая бочка, и вторая бочка – всё одна моча. Разницы нет… Дорогие мои мусульмане!»
В этом же баре он принял решение жениться на мусульманке. На дочери одного из виноторговцев, что держал лавку на рынке площади Шахпур. Отправился домой к своему отчиму – тому самому торговцу из Мешхеда – и попросил мать сопровождать его для сватовства. Но семья девушки решительно отказала ему.
– Если бы он был только пьяница, как-нибудь с этим бы сладили. Если бы только безработный – Хаджи нашел бы ему работу. Речь не об этом идет. Мусульманство его подозрительно, вот что. Ведь его же называют: Насер-армянин!
Его мать, не вступая в дискуссии, удалилась. А Насеру дала взбучку и все его неудачи объяснила его жадностью. Он не послушал мать и не продал дом, и за это Господь его наказал.
И Насер, не для того чтобы выполнить совет матери, а имея в виду свою женитьбу, раздробил свой участок для продажи. Разрезал его на десять частей по двести метров. Первым покупателем стал священник церкви Девы Марии, чья касса, видимо, была достаточна для этого. Много лет храму не хватало места для празднования Пасхи и Рождества, и они решили купить у Насера участок в двести метров и присоединить к своей земле. Насер сначала передал священнику, что интересующий церковь участок является жемчужиной его владений и продается по цене вдвое выше, чем остальные. Священник не отступил и согласился на эту цену. Насер думал три дня и принял решение. Он продал все участки, кроме именно этого, возле церкви. Выручил серьезные деньги и купил дом на улице Шахпур и лавку на рынке там же. Некоторую сумму отдал матери. Потом однажды на дневной намаз явился в «Сахарную мечеть» и подошел к мулле-предстоятелю. Рассказал о своей жизни и объявил, что для освящения имущества хочет отдать землю в вакф[4] для строительства новой мечети – между прочим, в армянском квартале. Да еще рядом с церковью Девы Марии. И мулла на виду у всех притянул к себе голову Насера и поцеловал его в лоб. Сказал, что хадисы гласят: в земле и владениях немусульман мечеть имеет особую ценность. И посадил Насера в первый ряд среди стариков. И Насер впервые в жизни с трудом прочитал свой намаз!
С того же дня он принялся за дело. Рабочие, фундамент, стройматериалы. Теперь его не видели ни у Матеуса, ни у Петросяна. Покупал спиртное фляжками и пил по-тихому дома. И все старики квартала при встрече целовали его в лоб.
3
«Дашти» – название одной из мелодий иранской классической музыки.
4
Вакф – термин в исламе, обозначающий безвозмездную передачу любой недвижимости под использование, главным образом в религиозных целях.