Наследница

Более тонкая натура не поняла бы этого игорного жаргона или возмутилась бы словами игрока и таившейся в них грустной истиной. Но Пегги сразу поняла все и погрузилась в унылое молчание.

- Послушайте моего совета, - продолжал Джек, пряча часы под подушку и неторопливо развязывая галстук, - бросьте глупости, выходите за этого молодца и передайте ему ваши капиталы и все денежные дела, не то они сведут вас в могилу. Он живо порастрясет ваши денежки. Я вовсе не надеюсь, что получу их. Стоит ему только урвать солидный куш, как он мигом махнет во Фриско и просадит там деньги в каком-нибудь первоклассном игорном доме. Не стану также предрекать, что вам не удастся его исправить. Я ничего не предрекаю; возможно даже, - если уж вам здорово повезет, - что он отдаст богу душу, прежде чем спустит ваши капиталы. Скажу только одно: сейчас вы можете его осчастливить, а если уж вы так благоволите к нему - мне еще в жизни ничего подобного не приходилось видеть! - то и ваши собственные чувства от этого не пострадают.

Кровь отхлынула от лица Пегги, когда она подняла голову.

- Вот по этому самому я и не могу отдать ему деньги, а без денег он на мне не женится.

Рука мистера Гемлина оставила последнюю нерасстегнутую пуговицу жилета.

- Не можете... отдать... ему... деньги? - медленно повторил он.

- Нет.

- Почему?

- Потому что... потому что я люблю его.

Мистер Гемлин снова застегнул жилет на все пуговицы и с покорным видом уселся на кровать. Пегги встала и неловко придвинула чемодан поближе к нему.

- Когда Джим Байвэйс завещал мне свои деньги, - начала она, боязливо озираясь на дверь, - он выставил одно условие. Не то, которое было написано в завещании, а другое - он передал мне его на словах. И я пообещала ему в этой комнате, мистер Гемлин, в этой самой комнате, где он умер, вот на этой самой кровати, на которой вы сидите, - пообещала, что выполню его условие.

Как и большинство игроков, мистер Гемлин был суеверен. Он поспешно встал с кровати и пересел к окну. Ветер громыхал ставнями, словно там, за окном, потревоженный дух мистера Байвэйса требовал исполнения своей последней воли.

- Вы его, наверно, уже не помните, - горячо говорила Пегги. - Ему в жизни много пришлось выстрадать. Все, кого он любил, - жена, родственники, друзья, все на него ополчились! На людях-то он и виду не подавал, а мне - я ведь девушка простая, - мне во всем открылся. Я никому об этом не рассказывала, продолжала Пегги, шмыгая носом, - не знаю, зачем ему вздумалось и меня тоже сделать несчастной, просто не знаю. Заставил пообещать, что если он откажет мне свое состояние, я никогда, никогда - бог тому порукой! - не поделюсь с тем, кого полюблю, будь то мужчина или женщина! Тогда я не думала, что так трудно будет сдержать слово, мистер Гемлин, я ведь была бедная и, кроме как от него, добра ни от кого не видела.

- Но обещание уже нарушено, - сказал Гемлин. - Насколько я знаю, вы давали Джеку деньги.

- Только те, что заработала сама! Послушайте, мистер Гемлин! Когда Джек сделал мне предложение, я пообещала отдавать ему все, что буду зарабатывать. Он уехал, заболел, там с ним стряслась беда, а я тем временем поселилась здесь и открыла гостиницу. Я знала, что она будет давать доход, надо только руки к ней приложить. Вы не смейтесь! Я работала не жалея сил, и доходы были, - из наследства я не потратила ни гроша. И все, что я зарабатывала неустанным трудом, все шло ему! Да, мистер Гемлин! Не такая уж я бессердечная, как вы думаете. Я на мистера Джека не скупилась, а надо бы, наверно, еще больше ему давать!

Мистер Гемлин встал, неторопливо надел сюртук, шляпу, пальто, взял часы и, закончив свой туалет, повернулся к Пегги.

- Значит, вы отдавали этому херувимчику все, что зарабатывали своими руками?

- Да, но он не знал, откуда эти деньги. Он ничего не знал, мистер Гемлин!

- Так, если я вас правильно понял, он сражался в фараон на ваши кровные? А вы тем временем гнули спину в гостинице?

- Он ничего не знал, он не согласился бы принять от меня деньги, если бы я сказала ему правду.

- Ну, разумеется, ему легче было бы умереть! - совершенно серьезно сказал мистер Гемлин. - Он такой щепетильный, этот Джек Фолинсби, - от меня и то с трудом берет деньги! Но где же этот ангел обретается, когда он свободен от сражений на зеленом поле и, так сказать, может быть виден невооруженным глазом?

- Он... он живет здесь, - покраснев, сказала Пегги.

- Так. Разрешите узнать, в каком номере? Впрочем, может, я помешаю его размышлениям? - вежливо спросил Гемлин.

- Вы исполните мою просьбу? Вы поговорите с ним, возьмете с него обещание не играть?

- Разумеется! - спокойно ответил Гемлин.

- Только не забудьте, что он болен, очень болен. Он в сорок четвертом номере, в конце коридора. Проводить вас?

- Я сам найду.

- Вы уж не очень его обижайте!

- Я поговорю с ним по-отечески, - степенно сказал Гсмлип, отворяя дверь в коридор. Но на пороге он остановился и, повернувшись к Пегги, учтиво протянул ей руку. Пегги робко пожала ее. Шутил Джек или нет, она так и не поняла, - в его черных глазах ничего нельзя было прочесть. Но он ответил ей крепким рукопожатием и удалился.

Комнату номер сорок четыре Джек нашел без труда. В ответ на его стук послышался глухой кашель и ворчание. Мистер Гемлин вошел без дальнейших церемоний. Он ощутил тошнотворный запах лекарств и винного перегара и увидел на кровати полуодетого, исхудалого Джека Фолинсби. В первую минуту мистер Гемлин остолбенел. Под глазами у больного были темные круги, руки у него дрожали, как у паралитика, в прерывистом дыхании чувствовалась близость смерти.

- Кто там ходит? - спросил Джек Фолинсби встревоженным, хриплым голосом.

- Это я хожу и тебя сейчас тоже подниму с постели.

- Нет, Джек. Мое дело кончено. - Он потянулся дрожащей рукой к стакану с какой-то подозрительной на вид, пахучей жидкостью, но мистер Гемлин остановил его.

- Хочешь получить назад свой проигрыш в две тысячи?

- Хочу.

- Тогда женись на этой женщине. Фолинсби засмеялся не то истерически, не то насмешливо.

- Она мне таких денег не даст.

- Я дам.

- Ты?

- Да.

Заставив себя рассмеяться бесшабашным смехом, Фолинсби с трудом спустил отекшие ноги с кровати. Гемлин пристально посмотрел на него и велел ему лечь.