Будни анестезиолога

Вызвали меня на «Скорой» в один из питерских институтов, на кафедру физического воспитания и развития. Сильная, видимо, была в том институте кафедра, и работали на ней тоже люди сильные, личности гармонично развитые во всех отношениях, интеллекту которых позавидует нынешний мэр матери городов русских. Все сплошь бывшие боксеры-тяжеловесы и штангисты не самой легкой весовой категории. Заболел их заведующий, сам бывший штангист. Давление, заболела голова, какая тут работа? Сотрудники вызвали такси, езжай домой, отдыхай. Но пока ждали таксомотор, заведующему стало совсем худо, похоже, что в голове лопнула аневризма. Со скоростью падающей шторки фотографического затвора меркнет рассудок, кома. Тут такси не обойтись, и сотрудники вызывают «Скорую». Подъезжаем, такси стоит во дворе, ждет клиента. И естественно, никакого значения этому мы не придаем, стоит себе и стоит, кому до него дело? С пациентом все ясно, геморрагический инсульт, кровоизлияние в мозг. Левая половина тела полностью парализована, какая-то сила заставляет махать правой рукой, может быть судорога, может быть желание позвать на помощь. Вопросов нет, едем в стационар. Но возникает проблема: кафедра на третьем этаже, а мужик весом под сто пятьдесят. Но сотрудники горят желанием помочь, хорошо, говорю, несите в машину, фельдшер спустится чуть раньше, приготовит носилки, а я следом, с чемоданами. Но молод я еще был, во-первых, верил с силу человеческого разума, а главное – в его существование. А во-вторых, чуть задержался, чтобы записать домашний телефон секретарши. Симпатичная девушка очень беспокоилась за здоровье шефа, и я обещал вечером позвонить, сообщить о его здоровье. Может быть, договорюсь о встрече, сообщу лично. В ближайшие минуты за его здоровье я не переживал, давление мы ему снизили, сделали мочегонное, дышал он спокойно, четыре здоровенных бугая без проблем донесут на мягких носилках. Не уронят. Спускаюсь вниз, в машине никого. К фельдшеру: «Где?» – «Не видел, – говорит, – никого не приносили, сам жду». Подходят бугаи, отдают пустые носилки.

– А больного-то вы куда дели? Другой «Скорой» тут не было.

Отвечают:

– А как куда? Вы же сами сказали – несите в машину. Мы и отнесли.

– В какую?

– Так мы же ему такси вызвали. В такси посадили, он и уехал.

– Как уехал? Куда? А не дай бог помрет в такси, кто отвечать будет? Вы, мудаки… – ну, далее, понятно, было еще много слов, и в адрес сотрудников, и в адрес таксиста.

Ситуация, надо сказать, необычная. Больные убегают от «Скорой помощи», но чтобы потерять человека в коме? Надо звонить ответственному врачу. Заранее представляю, какие слова услышу. Снова поднимаюсь на третий этаж, звоню, пытаюсь объяснить, что столкнулся с опасной бандой долбоебов, для которых слово машина – полный и единственный синоним слова «такси». Для ответственного врача ситуация тоже не стандартная, предлагает подумать, обещает перезвонить. И как раз в этот момент звонит таксист. Видимо, узнал номер телефона у своего диспетчера.

– Слушайте, а что мне делать? Я его спрашиваю, куда ехать, а он только рукой машет и молча ссыт.

– А какого хера ты его повез?

– А чего? Мне его в машину посадили, я спрашиваю – куда, а он рукой махнул: вперед! Я и поехал. На каждом перекрестке спрашиваю, куда дальше, а он только показывает вперед. Я и еду.

– И куда ты сейчас заехал?

– Да я уже в районе Комендантского.

– Слушай, давай вези его обратно сюда, и побыстрее.

Перезваниваю ответственному врачу, говорю, что, кажется, ситуация разрулилась, таксист сейчас привезет больного обратно. Жду. Проходит вечность, такси нет, зато звонит таксист:

– Я не могу быстро приехать, у Старой деревни переезд закрыли, надолго. Что мне делать, он мне всю машину проссал!

– Ты сейчас где? Стой, где стоишь, сейчас к тебе «Скорая» подъедет.

– Ладно.

Снова звоню ответственному врачу, на сей раз звоню не по городскому номеру, а через 03, прошу соединить. Зачем? Ну я хоть и молодой был, но соображал, что через 03 разговоры записываются, ответственный все равно обо мне скажет многое, но хотя бы без мата. Так и так, говорю, таксист застрял в пробке, по адресу, пошлите туда «Скорую», пусть у они у него заберут больного. Ответственный соглашается с вариантом, даже хвалит за находчивость и обещает исполнить. Вроде все, можно ехать на станцию. Спускаемся, не успеваем отъехать – вызов по рации. Ответственный врач уже не боится засорять эфир словами, которые мы пропустим:

– Какой ты мне адрес назвал? Нет там никакого такси! Возвращайся, жди на месте.

Снова ползу на третий этаж, на кафедру. Интересуюсь, не было ли новостей? Новости не заставляют себя ждать. Таксист звонит снова, найдя у клиента в кармане бумажник с паспортом, отвозит его по адресу прописки. Все логично, заказ надо выполнить. Зато теперь спрашивает, что делать дальше, он эту стопудовую тушу не может вытащить из машины. Это было первое, чем он меня не удивил.

– Ты можешь… постоять на месте, подождать «Скорую»? Давай адрес.

– Могу, а кто мне простой оплатит?

– Оплатят тебе простой, еще как оплатят. Не дай бог еще тронешься с места, найду, бля…

Снова приходится беспокоить ответственного врача:

– Таксист говорит, что привез домой, у его подъезда стоит. Вот адрес…

– Слушай, как ты мне надоел! Уезжай оттуда, и чтоб я тебя сегодня больше не слышал. Все, для меня сегодня тебя на линии нету.

Чем все закончилось, я так и не узнал. Наверное, все-таки пути таксиста в какой-нибудь точке города пересеклись с одной из бригад «Скорой помощи». И наверняка клиент все-таки попал в больницу. А оплатили таксисту простой или нет, я не интересовался. Плохо только одно: секретарше я потом так и не позвонил, в суматохе потерял бумажку с ее телефоном.

Роковые яйца

Вызов «Скорой» в питерскую консерваторию. Там, кстати, встречалось много интересных людей, и психиатрическая «Скорая» туда заезжала не реже, чем обычная. К машине подбегает молодой грузин с футляром от кларнета:

– Это мнэ, мнэ вызывали, мнэ плохо!

– А что случилось?

– Доктор, у меня яйца пухнут!

– Да? Ну заходи, генацвале, показывай…

Заходит, садится, спускает штаны.

– Слушай, друг, чего-то я не вижу, чтоб у тебя яйца распухли. Болят?

– Нэт, нэ болят, пухнут.

– Нормальные у тебя яйца, иди.

– Да нет, доктор, ты не понимаешь. Смотри, я музыкант, да? Я играю на кларнете. Ты в музыке понимаешь? Я играю. Смотри, три такта не пухнут, четвертый – пухнут. – Достает из футляра кларнет и начинает играть простенькую мелодию. Мотня свободно болтается в такт музыке. – Видишь?

– Не, не вижу. А попробуй-ка что-нибудь посложнее сыграть, хотя бы на три четверти.

– Нэ, на три четверти не пухнут, только на четыре.

Понимаю, что от параноика просто так отделаться не удастся.

– Ладно, поехали в больницу, пусть тебе уролог скажет, что у тебя все нормально.

Написал в направлении первый пришедший в голову диагноз, кажется, острый эпидидимит, отвез в дежурную урологию. Сижу в приемнике, пишу карточку вызова. И слышу, как из смотровой в конце коридора раздаются звуки кларнета и почти сразу крик дежурного уролога: «Какой мудак его сюда привез?»

И каким-то чутьем догадываюсь, что это про меня. И понимаю, что лучше всего отсюда быстрее свалить, а диспетчеру можно позвонить и из телефона-автомата. Черт с ними, с двумя копейками. Тем более, что каждую зарплату рубля 2–3 нам обязательно выдавали двушками, чтоб монетка всегда была под рукой, звонить из таксофонов. До сих пор несколько килограммов лежит в банке, все лень сдать в металлолом.

Трудный путь

Человек, настойчивый в достижении своей цели, всегда добьется своего. Вспомнил пример, как один упорный человек двигался трудной дорогой к успеху. Хотя, может быть, у него был такой изысканный способ самоубийства.