Страница 10 из 24
Начальник оперативного отдела нашего штаба в тот же вечер связался по ВЧ с командующим артиллерией фронта, подробно доложил о положении дел в армии и попросил добиться отмены наступления. Несколько позднее об этом же было доложено и мне. Генерал Казаков немедленно отправился к командующему фронтом и сообщил ему обо всем. Уже минут через 20–30 К.К. Рокоссовский вызвал к телефону генерала Романенко.
– Добрый вечер, Прокопий Логвинович, как идут у вас дела? – поинтересовался он.
– Все в порядке, товарищ командующий, – бодро ответил Романенко. – Как я и докладывал, начну завтра, в назначенное время.
– Ну, а артиллеристы не подведут вас? Как там корпус Игнатова?
– Пожалуй, только у него одного не все благополучно. Некоторые бригады еще не подошли, но я приказал, чтобы к утру все были на месте, в полной готовности к открытию огня.
– А что вы их так торопите, Прокопий Логвинович? Дороги сейчас тяжелые, сами знаете какие. Взяли бы и отложили операцию. Своя-то рука владыка.
– Так вы разрешаете товарищ командующий, дня на два отложить операцию?
– Да хоть на пять! Это же частная армейская операция, в которой мы не связываем вас жескими сроками.
– Благодарю, товарищ командующий. Я со своим штабом все подсчитаю и тогда доложу вам о точном сроке начала операции.
– Не возражаю, Прокопий Логвинович.
Обсудив еще другие вопросы, Рокоссовский пожелал командарму успеха, и разговор закончился…
В результате своевременного вмешательства К.К. Рокоссовского войска 48-й армии хорошо подготовились к выполнению поставленной задачи и при мощной поддержке артиллерии успешно справились с ней. Вот так, спокойно, без угроз и разносов, Константин Константинович Рокоссовский искусно направлял действия командармов. И это было лишь одно из многих завидных качеств нашего командующего, пользовавшегося у подчиненных глубоким уважением.
(Г. Надысев)
Мне всегда казалось вредным для дела, когда начальник с руганью обрушивается на подчиненных за предложенное неверное решение. Нет, не ругать, не наказывать нужно в таких случаях, а поправлять, помогать, учить. От этого куда больше пользы!
(А. Горбатов)
В середине июля 1942 года Брянский фронт принял в командование К.К. Рокоссовский. И солдаты и генералы вздохнули с облегчением, мы сразу почувствовали руку опытного организатора. Мне представилась счастливая возможность несколько месяцев поработать рядом с выдающимся полководцем и его боевыми соратниками в самом штабе фронта.
Все работники управления считали службу с Константином Константиновичем Рокоссовским большой школой. Он не любил одиночества, стремился быть ближе к деятельности своего штаба. Чаще всего мы видели его у операторов или в рабочей комнате начальника штаба. Придет, расспросит, над чем товарищи работают, какие встречаются трудности, поможет советом, предложит обдумать то или другое положение. Все это создавало удивительно приятную рабочую атмосферу, когда не чувствовалось ни скованности, ни опасения высказать свое суждение, отличное от суждения старшего. Наоборот, каждому хотелось смелее думать, смелее действовать, смелее говорить. Одной из прекрасных черт командующего было то, что он в самых сложных условиях не только умел оценить полезную инициативу подчиненных, но и вызывал ее своей неутомимой энергией, требовательным и человечным обхождением с людьми. К этому нужно прибавить личное обаяние человека широких военных познаний и большой души.
(П. Батов)
Начальник штаба фронта Михаил Сергеевич Малинин по широте оперативного кругозора и опыту в своей области не уступал Казакову. М.С. Малинин пришел на общевойсковую работу из 7-го механизированного корпуса, штаб которого и составил управление так называемой группы Рокоссовского в боях за Ярцево летом 1941 года. Командующий однажды рассказывал, как началась их совместная боевая служба: «Показал нам Тимошенко рукой направо от шоссе, а потом налево – занимайте рубеж! Чем занимать, когда у нас было полтора десятка штабных командиров с личным оружием – и все?»
Горстка молодых офицеров совершила, казалось, невозможное: подчиняя отступавшие части, в течение пяти-шести дней организовала крупное войсковое соединение с артиллерией и даже с танками. Оно оказалось способным захватить Ярцево и взять под контроль переправы через Днепр, по которым герой обороны
Смоленска генерал-лейтенант М.Ф. Лукин отводил свои прославленные части. Под Волоколамском, на посту начальника штаба 16-й армии, Малинин получил звание генерал-майора. Рокоссовский любил его и очень ценил. Нас порой смущала резкость и самоуверенная властность начальника штаба. Но было у Малинина одно замечательное качество. Крупные штабные работники обычно редко бывают широко известны в войсках. Таков род их деятельности. Михаил Сергеевич представлял в этом отношении исключение. Свой глаз – алмаз! Солдаты и офицеры передовой линии часто видели его в окопах и на НП соединений, знали и уважали.
К.К. Рокоссовский сам большую часть времени проводил на боевых участках, излазил вместе с командирами весь передний край и составил мнение, на что способен каждый командир дивизии. Многих командиров полков он вскоре знал настолько, что мог дать аттестацию, не заглядывая в документы.
Личная проверка командующим передовых частей и соединений – сильное средство воспитания и сколачивания войск. Конечно, проверки бывают разные. Фронтовики знают и такие случаи, когда приедет на передовую большой начальник, приведет всех в трепет и отбудет, оставив солдат и офицеров в самом удрученном состоянии. У Рокоссовского же форма выражения воли удивительно хорошо соответствовала демократической природе нашей армии. В этом, если хотите, была его сила и наиболее глубокий источник авторитета. Люди его любили, они к нему тянулись, в результате перед командующим всегда был открыт неиссякаемый родник боевого творчества.
(П. Батов)
Командиры-фронтовики знают, как много теснится мыслей, когда в последний раз всматриваешься в местность предстоящего боя. Подобно всякому творению рук и воли людей, бой осуществляется дважды – сначала в мыслях, а потом в действительности. Если начальник штаба – математик операции, то командиру этого недостаточно. Он должен силой фантазии, напрягая остроту чувств, пережить этот первый мысленный бой, детали которого порой запечатлеваются в памяти, как кадры на фотопленке.
(П. Батов)
Иван Степанович /Конев/ имел громадный опыт руководства крупными оперативными объединениями, умело применял его при разработке наиболее эффективных способов использования крупных масс войск в операциях. Он очень тонко чувствовал обстановку и на основе ее уяснения и всестороннего анализа безошибочно определял, какая армия и какую задачу сможет выполнить наилучшим образом, какие силы и средства необходимо иметь в первом эшелоне, что в данной операции целесообразнее выделить – второй эшелон или мощный резерв, как лучше использовать подвижные войска фронта – танковые армии и танковые корпуса.
Принимая решение, какую армию и на каком участке оперативного построения фронта лучше поставить, Конев учитывал опыт командующих и их штабов. Большое внимание он уделял организации артиллерийского и авиационного наступления. Его девиз при этом был: снарядов и бомб не жалеть, а солдата беречь!
При подготовке операции Иван Степанович проявил большое умение выбирать время начала наступления. Он никогда не придерживался буквы директивы Ставки по этому вопросу, если в результате изучения возможностей своих войск и положения противника находил хотя бы минимальный шанс нанести удар ранее намеченного срока…
Можно очень многое рассказать о И.С. Коневе как о большом мастере организации взаимодействия. Вершиной его творчества в этом вопросе, по моему мнению, является Львовско-Сандомирская операция, в ходе которой блестяще было организовано взаимодействие двух ударных группировок, удаленных друг от друга на 70 км. Как известно, план нанесения двух ударов в полосе фронта – одного для разгрома львовской, а другого для уничтожения рава-русской группировок противника – вызывал сомнение у Ставки. Однако маршал Конев сумел доказать целесообразность такого замысла. При его осуществлении удалось растянуть силы гитлеровских войск и не позволить немецкому командованию маневрировать ими в ходе операции.