В логове львов

Пока она вела автомобиль, он молча сидел рядом и обдумывал ее слова. Она преподнесла все мягко и по-доброму, за что он был ей благодарен. Но правду ли она говорила? Он считал, что нет. Верно, я не хочу иметь домик в пригороде, размышлял он, но мне все-таки нужен свой дом: быть может, вилла в Марокко, мансарда в Гринвич-Виллидж или пентхаус в Риме. Мне не требуется жена как просто хорошая хозяйка, готовящая еду, содержащая дом в чистоте, покупающая продукты и заседающая в школьном родительском комитете. Но мне хотелось бы жить с женщиной, с которой можно обсудить роман, стихи, кинофильм, чтобы беседовать порой ночь напролет. И даже детей завести мне хотелось бы, но воспитать их по-своему, научить значительно большему, чем всего лишь любить песни Майкла Джексона.

Но Джилл он ничего объяснять не стал.

Машина остановилась, и он заметил, что они уже добрались до Восточного терминала. Посмотрел на часы: половина девятого. И поспешил, чтобы успеть на девятичасовой рейс.

– Спасибо, что подбросила, – сказал он.

– На самом деле тебе нужна жена, похожая на тебя, одной с тобой породы, – завершила свои мысли вслух Джилл.

Эллис сразу вспомнил о Джейн.

– Однажды я встретил именно такую.

– И чем же все закончилось?

– Она вышла замуж за симпатичного доктора.

– И этот доктор такой же сумасшедший, как и ты?

– Нет, я так не думаю.

– Тогда они долго вместе не протянут. Когда они поженились?

– Примерно год назад.

– Вот как. – Вероятно, Джилл мгновенно вычислила, что именно в то время Эллис по-настоящему начал пытаться вернуть себе любовь Петал, но ей хватило ума не поделиться с ним этим соображением. – Прислушайся к моему совету. Проверь, как у нее сложились дела с доктором.

Эллис выбрался из машины.

– Скоро позвоню.

– Счастливого пути.

Он захлопнул дверь, и Джилл уехала.

Эллис быстрым шагом вошел в терминал. Он успел попасть на борт всего за пару минут до окончания посадки. Лайнер взмыл в воздух. Эллис обнаружил в кармашке сиденья перед собой свежий номер популярного журнала и стал листать его в поисках сообщений из Афганистана.

Он стал внимательно следить за ходом войны с тех пор, как узнал от Билла в Париже, что Джейн все-таки осуществила свой план и отправилась в Афганистан с Жан-Пьером. Но вот только репортажи оттуда давно перестали занимать первые полосы газет и журналов. Иногда проходила неделя или даже две, когда оттуда не поступало вообще никаких новостей. Но сейчас зимнее затишье миновало, и пресса уделяла ходу военных действий не менее одной статьи чуть ли не ежедневно.

В журнале он обнаружил анализ положения русских в Афганистане. Эллис поначалу отнесся к нему с недоверием. Он-то прекрасно знал, что источником многих подобных статей было ЦРУ. Репортер получал от управления эксклюзивную оценку того или иного события, разработанную разведкой, но на самом деле становился, сам того не подозревая, удобным каналом для распространения дезинформации, направленной против спецслужб противника, и в его писанине оказывалось не больше точных сведений, чем в публикациях газеты «Правда».

Однако на сей раз статья производила впечатление честно выполненной журналистом работы. Русские концентрировали новые войсковые подразделения и доставляли оружие, говорилось в статье, чтобы подготовить массированное летнее наступление. Москва рассматривала предстоящий сезон как решающий: либо им удастся окончательно сломить сопротивление повстанцев, либо придется каким-то образом вступить с ними в переговоры для урегулирования конфликта. Эллису это казалось вероятным сценарием. Он, конечно, проверит донесения от агентов ЦРУ в Москве, но возникало предчувствие, что дела обстояли именно таким образом.

Среди районов предстоявших боев в статье особо отмечалась долина Панишер.

Но Эллис вспомнил, что Жан-Пьер чаще упоминал о долине Пяти Львов. Журналист писал, кроме того, о Масуде – главе сопротивления. О нем Жан-Пьер тоже что-то рассказывал, если Эллиса не подводила память.

Он выглянул в иллюминатор, наблюдая, как наступает закат. Несомненно, подумал он с приливом страха, этим летом Джейн окажется в смертельно опасной ситуации.

Но какое ему теперь до этого дело? Она была замужем за другим. И вообще-то Эллис ничего не смог бы предпринять в любом случае.

Он вернулся к журналу, перевернул страницу и погрузился в чтение публикации о Сальвадоре. Самолет с ревом двигателей несся к Вашингтону. Солнце на западе ушло за горизонт, и там воцарилась ночная тьма.

Аллен Уиндерман пригласил Эллиса Талера пообедать с ним в ресторане, где подавали отменные морепродукты и откуда открывался вид на реку Потомак. Сам Уиндерман явился с получасовым опозданием. Он принадлежал к числу типичных высокопоставленных вашингтонских чиновников: темно-серый костюм, белая сорочка, галстук в полоску. Гладкий и скользкий, как акула. Поскольку за все платил Белый дом, Эллис заказал себе омара и бокал белого вина. Уиндерман ограничился салатом и минеральной водой «Перье». В нем все казалось безукоризненным: его галстук, его ботинки, плотность его рабочего графика и его полнейший самоконтроль.

Эллис держался настороже. Он не мог отклонить личного приглашения от одного из помощников президента, но ему никогда не нравились подобные секретные и неофициальные обеды, но еще больше ему не нравился сам по себе Аллен Уиндерман.

Тот сразу перешел к делу.

– Мне нужен ваш совет, – начал он.

Эллис остановил его.

– Прежде всего, мне важно знать, проинформировали ли вы мое управление об этой встрече.

Если Белый дом разрабатывал план тайной операции без ведома ЦРУ, Эллис не хотел иметь с ним ничего общего.

– Разумеется, проинформировал, – сказал Уиндерман. – Что вам известно об Афганистане?

Эллис внезапно ощутил, как холодок пробежал по спине. Рано или поздно они припомнят ему Джейн, уже давно считал он. Они знают о ней, само собой. Он же не делал из своих отношений с ней секрета. Рассказывал о ней Биллу в Париже и не скрывал, что собирался сделать ей предложение. А позже звонил Биллу, чтобы выяснить, действительно ли она отправилась в Афганистан. Все это непременно попало в мое персональное досье. А теперь и эта сволочь тоже знает о ней. Он без сомнения воспользуется столь значимым фактом.

– Я обладаю некоторыми сведениями об этой стране, – осторожно ответил он, а потом вспомнил стихотворные строки Киплинга и процитировал:

Впервые Уиндерман не сдержался и выдал чувство неловкости.

– Да уж, после того, как вы два года выдавали себя за поэта, должно быть, успели нахвататься много подобных виршей.

– Как и афганцы, – сказал Эллис. – Они все поэты. Как французы поголовно гурманы, а валлийцы – певцы.

– Неужели?

– Это потому, что они не умеют ни читать, ни писать. Поэзия – это устная форма творчества. – Уиндерман на глазах делался все более нетерпеливым. В его рабочий график разговоры о поэзии никак не вписывались. Но Эллис продолжал: – Конечно, афганцы дикий, грубый и неистовый горный народ, еще даже не вышедший из Средневековья. Судя по рассказам, они нарочито вежливы, отважны, как львы, и безжалостно жестоки. Их страна сурова, засушлива и почти лишена плодородной почвы. А вы-то сами что о них знаете?

– Никаких подлинных афганцев на самом деле не существует, – ответил Уиндерман. – Есть шесть миллионов пуштунов на юге, три миллиона таджиков на западе, миллион узбеков на севере, и прибавьте еще примерно дюжину других национальностей, чья численность не превышает миллиона. Современные границы мало что для них значат. Таджики живут в Советском Союзе, а пуштуны заселили часть Пакистана. Многие народности еще и поделены на различные племена. В этом они схожи с нашими индейцами, которые никогда не считали себя американцами, а только апачами, кроу или сиу. И они с такой же злостью сражаются между собой, как и с русскими. Наша задача – объединить их апачей и сиу против бледнолицых.

7

Строфа из стихотворения Р. Киплинга «Молодой британский солдат». Перевод И. Моничева.