Страница 22 из 56
Насколько удачным оказался такой способ воспитания — вопрос отдельный.
— Я слышала, что в Дурмстранге за пятьдесят лет погибло тридцать два ученика, — сказала наконец Элин. — Получается, ответственности учимся только мы?
— Нет, просто есть ложь, наглая ложь и статистика, — засмеялся Драко. — Из этих тридцати двух тридцать погибли за пять лет, с сорок первого по сорок шестой год. Дурмстранг тогда был нейтральным, там бок о бок учились и дети сторонников Гриндевальда, и дети его противников. Взрослые решили, что в Европе должно остаться безопасное место и дети не должны гибнуть на войне... Вот только сами дети с этим не согласились и воевали друг с другом не менее ожесточенно, чем взрослые. Но даже они старались соблюдать кодекс чести, хоть и не всегда могли рассчитать свою силу.
Но это — исключение. Мы волшебники, нам важно выяснить, кто сильнее, а не перебить побольше народу. Проигравшие сдаются на милость победителя, а победители не добивают проигравших, так всегда было. Даже Гриндевальд... Ты ведь знаешь эту историю? Два отряда встретились под стенами Нурменгарда, если бы они вступили в бой, то большая часть волшебников с обеих сторон погибла бы. Чтобы избежать жертв, Гриндевальд предложил решить дело поединком, как в старые времена. Дамблдор согласился, Гриндевальд был побежден, и его сторонники добровольно сложили оружие.
Маглы тоже когда-то так делали, но потом они придумали порох и прочие штуки и сразу начали убивать друг друга десятками и сотнями. А потом и вовсе стали целые города с лица земли стирать. Все потому, что они от рождения слабые, и когда получают в свои руки что-то, что увеличивает их силу, начинают творить жуткие вещи, потому что не умеют себя сдерживать. А мы, волшебники, с самого детства обладаем силой и знаем, что ее надо контролировать.
— Допустим, но почему тогда во время последней войны все было иначе? — спросила Элин.
— Это все влияние маглов, — ответил Драко. — На словах-то Лорд их ненавидел, но он же воспитывался в магловском мире, да еще и во время войны, вот и нахватался всяких идей. Хотя даже он поначалу никого не убивал, иначе на его сторону не перешло бы так много народу. Только под конец, почувствовав свою силу, он от мирных средств перешел к убийствам. Ну и Министерство, конечно, тоже ему на руку сыграло, когда стало бросать людей в Азкабан без суда и разрешило аврорам использовать непростительные заклятия...
— Красивая теория, — усмехнулась Элин. — Пожалуй, я бы даже в нее поверила, если бы знала об истории волшебного мира только то, что рассказывает Бинс.
— Опровергни! — азартно произнес Драко.
— Легко. Все те правила, о которых ты говорил, применяются только к тем, кого считают своими. Вот ты упомянул магловских рыцарей, но они вели себя благородно только с равными себе по положению. Простых солдат на войне никто никогда не щадил, потому что зачем? Выкуп-то за них не потребуешь. И в мирное время тот же самый рыцарь на своей земле мог походя убить крепостного крестьянина или изнасиловать понравившуюся ему девку, если она была незнатного происхождения. Точно так же и волшебники распространяли свой кодекс чести только на других волшебников и ни на кого больше. Во время гоблинских восстаний ни о каких дуэлях с противником и речи не было, целые гоблинские селения вырезались по малейшему подозрению в «сочувствии мятежникам».
— Гоблины тоже не ангелы, — заметил Драко.
— Конечно, — согласилась Элин. — И они в конце концов доказали, что достаточно сильны, чтобы с ними считаться. А вот великанов, русалок и кентавров только из милости не уничтожили подчистую, а позволили жить в заповедниках. И то, многие говорят, что они того не заслуживают и их надо разводить на фермах ради ценных ингредиентов.
В отношении маглорожденных все то же самое, самые ярые ревнители чистоты крови просто не считают их «своими» и относятся соответственно. Если бы мы не боролись за свои права и не добились бы того самого магловского «равенства перед законом», я бы сейчас платила оброк просто за то, что я живу в Суррее и мои родители — не волшебники. И хорошо еще, если бы дело ограничилось одними лишь деньгами, а не правом первой ночи... Когда там его официально отменили, не напомнишь?
И не надо валить все на одного Тома. Это ведь не Том, а лорд Розье еще сто лет назад предлагал ставить всем маглорожденным клеймо на лоб. И не Том, а Корвус Лестрейндж в начале века хотел возобновить обычай, по которому таких, как я, забирали из семей и стирали их родителям память. Том Риддл просто развил идеи предшественников, доведя их до логического завершения. Действительно, зачем возиться с клеймами и стиранием памяти, если можно просто убивать?
— Но нельзя же судить обо всех чистокровных только по худшим из них! — воскликнул Драко. — Это все равно, что судить о маглах по одному Гитлеру.
— Нельзя, — кивнула Элин. — Но дело ведь не в том, что говорят отдельные уроды, а в том, как к ним относится общество. У маглов тому, кто вздумает рассуждать о расовом превосходстве или о врожденной неполноценности какого-то народа, руки не подадут. И это не просто так, маглам потребовалось пройти через несколько войн и миллионы жертв, чтобы понять, к чему приводят подобные идеи. У волшебников же есть шанс научиться на чужих ошибках, но боюсь, они им не воспользуются...
Она тяжело вздохнула.
— Маглам для избавления от нацизма понадобился Гитлер, — сказала она с горечью. — Понадобилось увидеть разрушенные города и погибших от голода и бомб детей, понадобилось осознать то, что совершалось в Бухенвальде и Освенциме... Знаешь, я боюсь, что волшебники тоже не избавятся от идей «чистоты крови», пока не почувствуют на себе руку Темного лорда, вот только сколько людей при этом погибнет...
Драко вдруг словно наяву увидел круглый зал, погруженный в полутьму, деревянное кресло с прикованной к нему цепями фигурой и сидящих вокруг людей в лиловых мантиях.
— Драко Малфой! — услышал он торжественный голос, — вы приговариваетесь к поцелую дементора за то, что подделали свою родословную и притворялись настоящим волшебником, крали магию у тех, кому она принадлежит по праву рождения, хранили у себя магловскую литературу и сочувствовали грязнокровкам. Приговор следует привести в исполнение немедленно!
Впрочем, наваждение длилось всего секунду.
— Загрузила я тебя? — Элин засмеялась. — Извини, мне просто не с кем было особо поговорить на эту тему. Из моих друзей только Гермиона что-то понимает в истории и политике, но она и так со мной согласна, а это неинтересно.
[12] Исходя из численности учеников Хогвартса (примерно 300 студентов) и продолжительности жизни вдвое большей, чем у маглов, волшебников в Британии должно быть около 6 тысяч человек. Но это число слишком мало для описанного Роулинг общества (например, для 13 профессиональных квиддичных команд в национальной лиге), поэтому я принял численность волшебников как 1/2000 от численности маглов, т.е. примерно 30 тыс. на всю Британию (включая Ирландию) и около 2,5 млн. на весь мир.
В первые годы жизни окружающий Драко мир был прост и понятен. На вершине стоял он сам и такие, как он — волшебники с безупречной кровью и безупречной репутацией. Ниже него находились те, кто за прошедшие века не сумел сохранить волшебную кровь в чистоте, а в самом низу — грязнокровки и предатели крови. Маглы в этой пирамиде вообще отсутствовали, и Драко никогда не мог понять, зачем отец заставляет его изучать их историю и культуру.
Первая трещинка в стройной картине мира появилась, когда Люциус Малфой заставил семилетнего сына прочесть «Алису в стране чудес». Объяснил он это тем, что для того, чтобы самому научиться грамотно писать, надо прочесть много хороших книг. Драко, правда, не понимал, чему может научить магловская книжка, но приказ отца выполнил.
«Алису в зазеркалье» Драко прочел уже по собственному почину, и это было... странно. «Сказки барда Бидля», которые он до того момента считал лучшей книгой в мире, на фоне приключений Алисы вдруг превратились в маленького безобразного уродца.